Один из телохранителей с бранью потащил ее прочь и сильной рукой отшвырнул назад. Слова: «Женщина, я не знаю тебя!» – уже готовы были сорваться с уст Тома; но обида, нанесенная его матери, уязвила его в самое сердце. И когда она обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на него, прежде чем толпа скроет его окончательно от ее глаз, у нее было такое скорбное лицо, что Тому стало стыдно. И этот стыд испепелил его гордость и отравил всю радость краденого величия. Все почести показались ему вдруг не имеющими цены. Они спали с него, как истлевшие лохмотья.