От Автора

(вместо предисловия)

Виноват во всем был, вне всякого сомнения, я и только я. Обычно, среди моих родных и близких всегда найдется кто-нибудь, кто хотя бы попытается удержать меня от очередной авантюры. Но в тот день Алена махнула на все рукой и заявила, что из гостиницы она и шагу не сделает, а вот мы с Наоми можем идти куда нам вздумается. Мою Наоми тоже не так легко подписать на подвиг, однако в этот раз ей срочно понадобилось что-то, то ли внеочередные серии про супергероев, то ли понравившаяся ей игрушка в витрине На Пршикопе, точно не помню. Как бы то ни было, но она начала хитрую многоходовку, подозрительно легко согласившись сходить (но только ненадолго) в Еврейский Квартал поздно вечером. И тут же невнятно, но настойчиво она намекнула на некие блага, полагающиеся ей за эту уступку и несколько раз напомнила мне этого не забывать. О да, я хорошо, даже слишком хорошо запомнил тот вечер.

Наши “Три Страуса” стоят практически на малострансккой части Карлова моста, поэтому уже через пару минут мы оказались на том берегу Влтавы. На уже хорошо знакомых нам святых и ангелов мы даже не посмотрели, лишь Наоми перевесилась через парапет и махнула рукой, приветствуя водяного, который, как всем известно, живет под четвертой аркой моста. Дорога в Йозефов была нам хорошо знакома. Мы быстро проскочили через Клементинум, мельком взглянули на Железного Человека в нише Новой Ратуши и по Жатецкой вышли на Широку. Это уже Еврейский Квартал.

– Ну вот, деда, мы и на месте – Наоми говорит на иврите, но слово “деда” произносит по-русски – Что теперь? Давай уже возвращаться. Зачем мы вообще сюда пришли?

– Не торопись – говорю я – Ты же помнишь, что я пишу книги, в том числе и исторические. А что нужно для этого?

– Ну, что? – лениво реагирует она.

– Для этого необходимо воображение, моя милая – поучительно говорю я – Вот представь себе это место много лет назад. Этих домов еще не было. А какие были? Мы не знаем. Например, как эта улица выглядела лет четыреста тому назад такой же ночью? Тогда ведь не было уличного освещения и в темноте люди освещали себе дорогу факелами.

– Ну и что? – пожимает она плечами и этот жест ей, несомненно, удается.

– Не упрямься – прошу я – Давай закроем глаза и представим себе, что мы перенеслись на четыре столетия назад.

Она делает кислое лицо, но все же послушно закрывает глаза. Закрываю глаза и я. А ведь это не так легко – представить как выглядела Широка много лет назад. Конечно мы слышали про братство Чаши, про императора Рудольфа и про битву при Белой Горе. Мы даже помним некоторые даты, но что нам известно про быт тех времен? Антисанитария, пропитанный копотью воздух, вонь сточных канав. Все это можно представить, но надо ли? Да и пора уже открыть глаза, вот только они не хотят открываться. Почему?

Я разлепляю непослушные веки и смотрю на внучку. Она девочка честная и не подсматривает, ее глаза закрыты. Но что-то не так, вижу я, только не с ней, а с улицей, а может быть и со всей окружающей нас реальностью. .

– Наоми! – кричу я.

Она открывает глаза.

– Что это, деда? Нет электричества?

Действительно, вокруг темно, хоть глаз выколи. Может быть авария на подстанции? Но где же слабые неоновые огоньки аварийных ламп? Или в Праге, не знающей ракетных атак, их не используют? Да и с улицей что-то не так. Исчезла отполированная ногами тысяч туристов брусчатка, исчезли шершавые (чтобы не скользили кроссовки) плитки тротуаров. Впрочем, тротуаров, кажется, и вовсе нет. Я делаю шаг и спотыкаюсь о здоровенный камень, достаю телефон и включаю фонарик. Робкий свет не в силах полностью рассеять тьму, но все же высвечивает вымощенную неровными булыжниками улицу и соседний дом. Дом странный: узкий, в два окна. Стена грубой кладки сложена из неровных серых камней, второй этаж выступает над первым. Не должно быть таких домов на застроенной в стиле арт-нуво Широкой. Не может быть. И запахи…

– Что это? – повторяет Наоми.

Я уже знаю, что это, догадываюсь. Смотрю ей в глаза и не вижу страха: только удивление и еще что-то. Неужели восторг? Сам я восторга не испытываю, лишь странная пустота в животе, наверное – страх. Неужели “квантовая неопределенность истории”, неоднократно описанная в фантастике, на самом деле существует? И неужели в нее можно провалиться? Иначе как объяснить булыжники и отсутствие света? Быстро выключаю телефон: если мои подозрения верны, вряд ли мне удастся его зарядить в ближайшее время.

– Смотри! – шепчет Наоми.

Навстречу нам движется колеблющийся свет факела. Его несет человек и он тоже, время от времени, спотыкается на неровных булыжниках. К нам он подходит как-то странно, боком, как будто опасается нас. Факел он держит далеко сбоку перед собой и его лица не видно, тем более что оно скрыто капюшоном. Подойдя совсем близко он молча освещает мое лицо и я невольно отшатываюсь от огня. Потом, также молча, он освещает Наоми, наклонив факел. Увиденное, надо полагать, его удовлетворяет, потому что он подносит факел к лицу, освещая себя. Это приглашение к знакомству. Странно… Вид пожилого человека в джинсах и нейлоновой куртке, обутого в кроссовки, не должен был вызвать доверия в таком месте. К тому же – маленькая второклассница в еще более вызывающей одежде. Впрочем, возможно они здесь и не такое видели. Зато ни я ни Наоми не видели таких лиц. Незнакомцу лет сорок и его лицо ужасно. Огромный бугристый шрам пересекает его наискосок, проходя через бельмо левого глаза. Лицо это, окаймленное бородой, прорезают глубокие морщины, огромный лоб нависает над единственным глазом. Возможно, это игра теней, ведь лицо прикрывает капюшон, часть темно-бурого плаща до пят. У горла плащ стягивают веревочные тесемки, а ниже он запахнут, скрывая одежду. Выглядит это существо жутковато, но выбора у нас нет.

– Excuse me – спрашиваю я – Can you please tell us where are we¹?

– No hablo ingles – неожиданно отвечает незнакомец и добавляет – Ich spreche kein Englisch.²

Он тут же произносит еще одну фразу и она, вроде бы, тоже звучит по-немецки, но нет, это несомненно идиш и я узнаю слышанные в детстве слова. Эта последняя фраза звучит немного неуверенно, как будто он нетверд в этом языке. Но на идиш я не смогу связать и двух слов, по немецки тоже. Впрочем, незнакомец говорит еще и по испански и это странно в Праге (если мы еще в Праге), Судорожно пытаюсь построить испанскую фразу, но меня опережает Наоми.

– Деда, мне холодно – дрожащим голосом говорит она, судорожно сжав мне пальцы.

Действительно – холодновато. То ли это не октябрь-месяц, то ли нас занесло в Малый Ледниковый период, в век 15-й или 16-й, а может и 17-й. На незнакомца ее слова произносят странное впечатление.

– Шалом алейхем! – он неожиданно расплывается в улыбке.

На изуродованном лице это выглядит странно, но улыбка все же смягчает страшные черты и мне сразу становится легче. Он пытается еще что-то сказать и это тоже похоже на иврит, но получается у него не слишком удачно и мы ничего не понимаем.

– Nos perdimos. Necesitamos ayuda³ – вспоминаю я наконец подходящую испанскую фразу.

Улыбка незнакомца становится еще шире, грозя перейти на затылок.

– Sigueme⁴ – говорит он.

Свои слова он подчеркивает приглашающим взмахом руки, поворачивается и, не оглядываясь, идет вдоль по улице, подсвечивая нам путь факелом. Я снимаю куртку, набрасываю ее на Наоми и мы идет вслед. Теперь мне холодно по-настоящему и этот холод пробирает до костей. К счастью, идти недалеко и вскоре наш путь заканчивается у дверей еще одного дома с каменным фасадом, имеющим, для разнообразия, четыре окна. Над крыльцом нависает второй этаж со скошенной черепичной крышей, а на косяке входной двери к великой моей радости обнаруживается мезуза. Наш провожатый втыкает факел в подставку справа от входа, стучит дверным кольцом и, не дожидаясь ответа, открывает ее. Странно, что дверь не заперта, но странностей сегодня и так хоть отбавляй. Мы входим и Наоми смотрит на меня с удивлением. Она никогда раньше не видела чтобы я дотрагивался до мезузы, но сейчас что-то подсказало мне повторить такой же жест нашего провожатого.

Человек в плаще с капюшоном куда-то исчез и мы в нерешительности останавливаемся. В большой зале властвует полумрак переходящий в кромешную темень. Зато здесь тепло. Осторожно колеблющееся пламя тлеющих дров в камине освещает лишь дальний угол помещения и человека, утонувшего в кресле. Но вот он поднимается и делает пару шагов навстречу нам.

– Приветствую вас – слышим мы.

Это иврит. Его речь звучит странно, непривычно, явственно слышны гортанные звуки, которые даже Наоми не способна произнести. Впрочем, все слова понятны.

– Я Лёве бен Бецалель…

– Махараль?! – невольно восклицаю я.

Наш хозяин стар, но не дряхл. Его седая борода длинна, не чета моей, подстриженной. Возможно, она достигает пола, но вряд ли: Махараль на полголовы выше меня. Он одет в стеганый халат, на голове подобие широкого бархатного берета. Махараль хитро улыбается щелочками глаз:

– Да, иногда меня и так называют. А как звать вас?

– Марк бен Исаак – отвечаю ему, опуская ненужную сейчас фамилию – А это моя внучка, Наоми.

– Прекрасно – он снова улыбается, на этот раз лишь уголками губ – Думаю, у вас есть вопросы? Спрашивайте.

Все верно, у меня множество вопросов. Мне хотелось бы знать который сейчас год и как здоровье императора Рудольфа. Интересно мне также верна ли безумная теория о том, что у нашей планеты было два спутника: Луна и Месяц, а потом остался только один, но с двумя именами. И не связаны ли природные катастрофы рубежа 16-го и 17-го веков именно с этим? Или не с этим, а с мега-извержением перуанского вулкана? Верно ли также, что его приятель Джон Ди вызвал шторм, погубивший Непобедимую армаду? И насчет Эдварда Келли хотелось бы спросить… У меня множество вопросов, но на самом деле меня интересует лишь один: как нам вернуться обратно? Однако Наоми меня опережает.

– Где твой Голем? – требовательно вопрошает она.

Махараль тщетно пытается остановить расползание своей улыбки.

– Ты с ним уже знакома – говорит он и смотрит в темный неосвещенный угол.

Оттуда выходит наш старый знакомый. Казалось бы, его исторгла сама темнота и я невольно вздрагиваю. Плащ он снял и теперь на нем нечто вроде зеленой кольчуги выше колен, перевязь светлой кожи через левое плечо и такой же пояс с бляхами. Присмотревшись, я понимаю, что это вовсе не кольчуга, а туника грубой вязки поверх бурых, под цвет его плаща, облегающих штанов. Человек то ли совершенно лыс, то ли очень коротко выбрил голову. Борода седая, тоже короткая. Так вот он каков, таинственное создание Махараля. Голем неожиданно подмигивает Наоми своим единственным глазом.

– Ты Голем? – спрашивает она дрожащим голосом.

– Да – отвечает тот, коверкая слова – Непохож?

Махараль произносит несколько фраз на незнакомом мне языке. Голем послушно кивает, вытаскивает откуда-то из темноты подсвечник, зажигает свечу от тлеющего уголька в камине и уходит вверх по неясно высветившейся в углу винтовой лестнице.

– Вы наверное устали? Присядьте сюда – предлагает хозяин.

“Сюда” означает диван по другую сторону камина и напротив хозяйского кресла. Я колеблюсь перед тем как сесть. А что если это тот самый диван, знаменитый транслятор М-поля из Соловца? Но ведь тогда сидеть на нем опасно. Однако Наоми уже залезла с ногами на кожаное чудовище. Опасливо потрогав тускло поблескивающую в свете камина (и еще не облезлую) кожу, я осторожно сажусь рядом с ней.

– Думаю, что сумею вам помочь – говорит Махараль – Сейчас вернется наш общий друг…

Скрипят ступеньки и Голем, вероятно услышав его слова, спускается по лестнице. В руках у него две глиняных кружки без ручек. Их он ставит на каминную полку.

– Пейте – предлагает Махараль – На улице холодно и вам не помешает согреться.

– Что это? – подозрительно спрашиваю я.

– В твоей кружке горячее вино, а у девочки настой из трав. Сейчас добавлю немного магии. Совсем немного.

И он колдует над кружками, наливая по каплям что-то из сосудов на полке. Подозреваю, что в кружке Наоми действительно магия, иначе как объяснить то, что она с удовольствием пьет травяной чай, который раньше терпеть не могла. В моей кружке глинтвейн и, несомненно, тоже магия, потому что до сих пор мне не доводилось пробовать такой вкусный напиток.

– А теперь вам пора – Махараль встает – Голем вас проводит.

У меня еще миллион вопросов, но Бен Бецалель смотрит мне в глаза и я понимаю, что ответов больше не будет. Голем цепляет к поясу длинный кинжал, засовывает в петли перевязи два коротких метательных ножа, набрасывает свой бурый плащ, но капюшон не поднимает.

– Vamos⁵ – говорит он.

Мы прощаемся с гостеприимным хозяином и выходим следом за Големом, уже вынувшем факел из подставки. Пройдя несколько шагов по Широкой, он оборачивается, проверяя, следуем ли мы за ним, и сворачивает налево. Это должна быть Майзелова улица, но я ничего здесь не узнаю, лишь все те же мрачные дома, облицованные неровным камнем. Луна (а может и Месяц), выглядывает из прорехи облаков и ее свет отражается в мертвых окнах. Впрочем, в одном из них горит тусклый свет не то свечи, не то лучины и мне становится легче на душе. Наоми внезапно выхватывает свою ручонку из моей руки и вприпрыжку подбегает в Голему, идущему немного впереди. Я боюсь потерять ее в кромешной тьме прошлых веков, приближаюсь и слышу их разговор. Голем с трудом выдавливает ивритские слова, но Наоми, как ни странно, его прекрасно понимает. Наверное привыкла к нашему с Аленой корявому ивриту.

–Ты действительно сделан из глины? – спрашивает она.

– Наверное – отвечает Голем – Скорее всего.

Подумав, он добавляет:

– Мне кажется, мы все из глины.

– Я тоже? – удивляется Наоми.

– Возможно. Только меня сделали из неровных, рваных ошметков, и вот, посмотри, что получилось. А тебя сделали из самой лучшей, самой мягкой и самой гладкой глины. Поэтому на тебя приятно смотреть.

Голем конечно шутит, но голос его серьезен. Моя внучка сегодня настойчива и неутомима. Внезапно она останавливается.

– А это правда, что ты можешь становиться невидимым?

– Конечно. Я и сейчас невидим.

– Но ведь я тебя вижу!

– Это потому что мы друзья. Ведь мы друзья?

Наоми уверенно кивает и они продолжают путь. Теперь ее ручонка в руке Голема и меня раздирает ревность.

– А для врагов я невидим – продолжает он – Так ведь лучше, верно?

– Да, верно!

Впереди показывается знакомое здание. Это Староновая синагога. Голем останавливается и поворачивается ко мне.

– Прощайте – говорит он – Вы почти пришли, а мне дальше ходу нет. Теперь идите вперед и не оборачивайтесь.

– А что будет, если мы обернемся?