Дизайнер обложки Марк Агатов

Фотограф Марк Агатов

© Марк Агатов, 2018

© Марк Агатов, дизайн обложки, 2018

© Марк Агатов, фотографии, 2018

ISBN 978-5-4490-9016-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Среди героев романа есть реальные люди и придуманные автором. Они носят разные фамилии, имена и могут быть похожими на ваших соседей, сослуживцев, знакомых, политических деятелей и агентов ЦРУ и ФСБ. Но это, конечно же, не они. И чтобы потом не было ненужных разговоров, жалоб и заявлений в суд, автор официально заявляет, что любые совпадения фамилий, имен, географических названий, фирм, организаций, аэропортов и всего остального, что не попало в этот список, – СЛУЧАЙНЫ.

Журналиста в Москве отравили «Новичком»?

Эта история началась накануне выборов президента России в феврале 2018 года.

По улицам Москвы на огромной скорости под сиреной неслась машина «Скорой помощи». Внутри салона, пристегнутый ремнями к носилкам, лежал мужчина. На вид ему было лет шестьдесят. На крутых поворотах его швыряло из стороны в сторону. Временами он приходил в себя, открывал глаза и пытался что-то сказать, но его никто не слушал. Человек в белом халате сидел рядом с водителем за металлической перегородкой и совсем не интересовался, тем, что происходило в салоне медицинского РАФика. Наконец, «скорая» добралась до приемного отделения 113-й московской больницы. Врач и водитель занесли в помещение, лежащего на носилках мужчину.

– Что с больным? – спросил дежурный врач приемного отделения.

– Отравление, инфаркт под вопросом, – сообщил врач «скорой». – Вас как зовут? Мне записать надо, кто принял больного.

– Вадим Петрович Кондрашов, – представился доктор. – Кардиограмму делали?

– Нет, мы решили, не теряя времени, отвезти в больницу. Это отравление. Он без сознания.

Медсестра приемного отделения тут же стала снимать кардиограмму.

– И чем его отравили? – проверив пульс, спросил Кондрашов.

– Это нервно паралитический газ BZ из группы «Новичок». Я служил врачом в химвойсках недалеко от Москвы в Ясенево. Приходилось наблюдать такую клинику. Ему срочно нужно ввести антидот. Отправьте кровь в лабораторию «MAKS» на Тверской. Они за два часа сделают анализ.

– Зачем нам «MAKS», у нас есть свои аттестованные лаборатории, – возразил Кондрашов.

– Наши лаборатории не работают с боевыми отравляющими веществами, а «MAKS» – это международная сеть, мировой лидер. Они не только помогут с установкой правильного диагноза, но и назовут антидот, который нужно ввести больному. Вот, визитка с адресом дежурной лаборатории. Работает круглосуточно, анализы по жизненным показаниям делают бесплатно. Им нужно только направление на проведение анализа из больницы с печатью и подробное описание, того, что произошло с больным.

– А вы у этого «MAKSa» рекламным агентом подрабатываете? – внимательно посмотрел на коллегу Кондрашов.

– Нет, я в армии служил в химвойсках, а специализацию по токсикологии проходил в США.

– У больного проблемы с сердцем, – просмотрев кардиограмму, сообщил врач. – Похоже на острый инфаркт.

– Его надо поместить в реанимацию токсикологии. «Новичок» очень опасный яд. Это все вписывается в симптоматику отравления. Он вызывает сердечную недостаточность, инфаркт миокарда, потерю памяти и психические расстройства.

– У нас здесь одна реанимация для всех. Туда и инфарктников, и отравленных кладут. Это в 57-й больнице в каждом отделении своя реанимация. А здесь работают по старинке, как в СССР. На голую ставку живем! И врачей наших на стажировку в Америку не посылают, и рекламой лекарств мы не занимаемся! Вам понятно, куда вы попали!? Это окраина Москвы, и еще один совет. Не морочьте голову врачам реанимации отравлением. Туда напрямую, минуя приемное отделение, кладут только больных с инфарктом и инсультами для оказания специализированной высокотехнологической помощи. Все остальные – в порядке общей очереди. А это значит, что ваш больной «с отравлением» попадет в ту же реанимацию часа через три. Приказ 338. Вопросы есть?

– Нет.

– Счастливого пути, господа. Историю болезни будут заполнять в реанимации. С вас направление и документы больного: паспорт и страховое свидетельство.

– У него нет документов.

– Печально. А родственники у него есть или мобильник с номером телефона любимой жены или внука?

– Мы его на улице подобрали.

В реанимации больной пролежал четверо суток без сознания, потом среди ночи открыл глаза и позвал медсестру.

– Где это я? – спросил мужчина.

– В больнице, – сообщила медсестра, посмотрев на монитор компьютера. – Удивительные вещи творятся. Давление 120 на 80, пульс 60. Кардиограмма в норме, а я уже думала, что вслед за моим мужем пойдешь.

– Куда пойду?

– На тот свет. Его тоже дружки отравили, а ты как огурчик. Пойду врача порадую. Фамилию назови свою.

– Барский Гарри, – неуверенно произнес мужчина.

– Твоя фамилия Барский? – уточнила медсестра.

– Да.

– А в детстве тебя как звали?

– Не знаю, не помню. Запишите, Барский. Это ничего не изменит. Меня убить хотели.

– И кто тебя хотел убить?

– Бандиты из девяностых. Я их узнал. Они меня из баллончика газом траванули в центре Москвы.

Утром консилиум врачей принял решение перевести больного из реанимации в «инфарктную» палату. Мужчина хотел идти по коридору сам, но его усадили в кресло.

– Вам нельзя ходить, – предупредила медсестра реанимации. – Сердце прихватить может. И вставать с кровати не советую.

В шестиместной палате две кровати были свободны. Одна стояла у самой двери, другая у окна.

– Из окна дует, – сообщил маленький тощий мужичонка, шмыгая носом.– Меня зовут Петухов Василий. А вас?

– Потом поговорим, – чуть слышно произнес мужчина и лег на ту кровать, что стояла у двери.

Через минуту из-за двери послышался женский голос: «Ваш клиент проснулся. Только что его перевели в инфарктную палату. Приезжайте. Какой диагноз? Подозрение на инфаркт. Нет, отравление в реанимации сняли, а инфаркт оставили, чтоб не портить статистику.

Но на этом разговор не закончился. Невидимый собеседник дежурной медсестры с минуту о чем-то говорил, потом она сказала, что «сделает всё, как договаривались» и отключила мобильник.

Вскоре в палате появилась все та же медсестра из реанимации, на лице ее теперь была маска из белоснежной марли.

– А вы что, тут живете? – удивленно посмотрев на женщину, спросил Барский.

– Я на две ставки работаю. Ночью в реанимации, а днем – в кардиологии.

– А я вас где-то видел раньше.

– Я тоже, ночью, голым, с русской недвижимостью наперевес и катетером в нужном месте, – поддела больного женщина. – Стоит из реанимации выползти, как мужики тут же к медсестрам приставать начинают. В замуж зовут!

– И что в этом плохого? Значит, выздоровел.

– Ну, если выздоровел, расскажи, где твой «страховой полис» и паспорт. Мне историю болезни заполнять надо по документам, а не по воспоминаниям о прошлой жизни.

– Нет у меня документов, украли. А кому вы звонили только что?

– Участковому. Ты же с отравлением поступил. Врачи при поступлении, извещение отправили в полицию.

– Вы же сами сказали, что инфаркт. Причем здесь полиция?

– Инфаркт, по бумагам, а сам ты мне ночью говорил, что тебя бандиты из девяностых убить хотели.

– Не было такого, – отрицательно покачал головой больной. – Я не знаю никаких бандитов. У меня сердце прихватило на Тверской.

– Сердце, так сердце, кто же спорит. Руку давай, капать будем.

– А это что за флаконы?

– Физраствор и лекарство для восстановления памяти. Ты же хочешь вспомнить, кто и когда у тебя отобрал паспорт и страховое свидетельство?

Мужчина не ответил, но теперь он уже был уверен на сто процентов, что в эту больницу попал не случайно. Он узнал медсестру по голосу и манере говорить.