Рядовое совещание по рабочим вопросам не предвещало никаких особых новостей. Шеф собирал заместителей, чтобы просветить их по поводу содержания очередных ценных указаний родного министерства, каждую неделю, ровно через час после возвращения с министерской аппаратки.

Как обычно, я уселась на уже устоявшееся место в середине стола по левую руку от шефа, огляделась. Все были уже здесь. Главбух, главный инженер, замы по основным направлениям. Я занимала должность начальника юридического отдела в нашем областном бюджетном учреждении культуры и присутствовала здесь скорее формально, чем по необходимости.

– Даш, когда претензию перешлете по ведрам? – спросила меня тихонько Светлана Глебова, наш начальник отдела закупок, высокая стройная блондинка пятидесяти лет. По слухам у нее в квартире одну из комнат занимал гардероб. Я охотно в это верила, наблюдая на ней каждый день новые наряды. Почему бы и нет, если очень хочется и может себе позволить?

В отличие от Светланы, мой гардероб укладывался в один шкаф совершенно свободно, хотя муж в последнее время прилагал максимум усилий к его пополнению, считая, что его жена, как женщина с прекрасной фигурой и эффектной внешностью, должна одеваться в самое лучшее, ведь она, то есть я, – его лицо перед другими людьми. Не то чтобы мне это не нравилось, нравилось, конечно, я ведь женщина и следила за собой, но для меня, по большому счету, это был не самый главный приоритет.

Муж у меня и сам был большой модник, коллекционировал часы, одежду покупал только в брендовых магазинах. Он был привлекателен, высок, широкоплеч, носил для солидности очки в тонкой золотой оправе. Как меня угораздило выйти за него замуж, я могла объяснить только волей судьбы или опьянением шампанским в момент поступления предложения. Он имел престижную работу в администрации города, метил в депутаты и рассказывал всем, что иметь жену-юриста хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что она всегда подскажет решение в определенных ситуациях, к тому же бесплатно, а плохо потому, что ей труднее врать.

Мы жили с ним уже пять лет. Но все пять лет я не могла отделаться от чувства, что я живу чужую жизнь. Нет, я не могла пожаловаться. Отношения у нас были прекрасные, общие занятия находились, в отпуск вместе ездили не раз. Я была для него Дашулей, а он для меня Котиком, хотя для всех остальных – грозным заместителем главы администрации по социальным и культурным вопросам Андреем Даниловичем Вороновым. Ну а я, соответственно, Вороновой Дарьей.

Все пять лет я уговаривала себя оставить глупые мысли и предаться семейному счастью без остатка, а прошаренные мои подруги Галка и Катерина уговаривали меня не дурить и родить уже ребенка, потому что бабе за тридцать давно пора это сделать. Я как бы и сама была не против, но как-то не складывалось.

Сегодня вечером в учреждении должен был состояться концерт симфонического оркестра, который планировалось послать вскоре с гастролями на так называемые новые территории. Ожидались випы вплоть до губернатора области. И я предположила, что на совещании мы будем обсуждать что-то по этой теме. Ну ради чего еще министр так долго мог мурыжить нашего любимого шефа два часа?

А тут эти ведра. Контрагент выставил документы на сайте торгов с опозданием в один день. Дел на копейки, а шухера на миллион.

– Пришлем сегодня, – пообещала я Светлане, и она, успокоенная, продолжила листать свою записную книжку, которую приносила на каждое совещание.

Главный инженер со вздохом делился с главным экономистом впечатлениями о контракте по теплу и границам балансовой принадлежности. Оба интересовались у меня, есть ли ответ от ресурсников на наше требование внести изменения в контракт. Я развела руками – если секретарь не прислала еще, значит, нет.

Шушуканье присутствующих прервал шеф, который забежал, как обычно, в кабинет, закрыл за собой дверь, уселся на свое место, высыпав рядом на стол стопку телефонов, и, поздоровавшись, сообщил:

– Я только что разговаривал с министром.

Это было понятно и так, все ждали продолжения.

– Есть крайне деликатный вопрос, поручение сверху, хочу услышать ваши мнения.

Мы продолжали молча ждать. А шеф, надеявшийся, видимо, хоть на какую-то реакцию, расстроенно продолжил:

– Вы же помните, что наша область взяла шефство над одним из районов Луганской области?

Я подалась вперед, заинтересовавшись. Поскольку остальные молчали, Светлана первой спросила с иронией:

– И?

– И вот, – обрадовался шеф. – Нам поручено как методическому центру помочь нашим подшефным товарищам наладить вхождение в правовую систему России. Надо связаться с их управлением культуры, поговорить, узнать, чем помочь, – и он посмотрел на меня.

– Поможем, конечно, – пожала плечами я. Что тут было сложного? Образцы вышлем, все расскажем, проконсультируем. – Телефоны для связи есть какие-то?

– Позвони в министерство, там дадут какие-нибудь номера, – посоветовал шеф.

Ну понятно, опять самой искать, с иронией подумала я. Ладно, не привыкать.

Пока шло обсуждение подробностей сегодняшней встречи первых должностных лиц региона, я строчила в мессенджер знакомым в министерстве сообщения в поисках телефонов управления культуры подшефного райцентра. Наконец, я получила искомый номер и воззрилась на шефа.

– Нашла, – доложила я ему. – Могу идти помогать?

– Иди, – разрешил он. – Потом расскажешь, что там у них.

Я дозвонилась почти сразу. Трубку взяла женщина по имени Мирослава, представившаяся начальником управления. Узнав, кто я и зачем звоню, она высыпала на меня целый ворох своих соображений и вопросов по поводу того, каким образом писать должностные инструкции, в какой форме создавать учреждения культуры и прочее, прочее, прочее. Сначала я отвечала как можно подробнее, затем пообещала прислать образцы, потом предложила проверить то, что они там наваяют, и даже продиктовала свою электронную почту. Мы общались с ней и на следующий день – по трудовым вопросам. И еще через день – по недвижке учреждений.

– На месте, конечно, проще было бы показать и объяснить, – как-то сдуру сказала я во время разговора. – Проверила бы, что у вас есть, поправила бы, где надо.

И ответственная и дотошная Мирослава загорелась вдруг этой мыслью:

– Может, вас в командировку к нам отпустят? Вы бы нам несколько лекций почитали в рамках школы сельского работника. Соберу всех сотрудников района по возможности.

– Не знаю, надо руководство спросить, – ответила я осторожно. – Вдруг оно сочтет это нецелесообразным.

– Ой, я сейчас главу района попрошу, – пообещала Мирослава. – Он похлопочет. Вы же согласны?

– Эээ, – протянула я на столь неожиданное предложение. – Ну если очень надо.

– Очень надо, – с готовностью откликнулась Мирослава.

Через неделю меня вызвал шеф и спросил:

– Ну что, Дашуль, готова к командировке в Луганскую область?

– Поеду, раз надо, – ответила я.

– Вот и хорошо, – одобрил шеф. – А то можно попросить, чтоб кого-то другого поискали. Опасно же там.

– Не надо, я съезжу, – отказалась я, считая, что раз сама ляпнула – значит, самой и отвечать. Правда, я еще не спросила мнения мужа, но в данном вопросе у меня было три важных аргумента, против которых он не мог бы возразить. Во-первых, это была служебная командировка, а не мое желание. Во-вторых, помощь новым территориям, а тем более подшефным, – это важно, нужно и свято. А в-третьих, ничего там со мной не случится – я ж не на линии фронта, а в райцентре учреждениям культуры помогать буду. Кроме того, муж мой отлучился временно в свою собственную командировку и помешать мне не сможет, даже если захочет. А я хотела поехать. Подруги и коллеги, когда я им говорила об этом желании, крутили пальцем у виска.

– Вот ты дура, – заявляла мне Катерина, разливая каберне на нашем сабантуе по случаю моего отъезда. – Тебе жить что ли надоело?

Катерина была модельной внешности шатенкой, глубоко замужней со взрослеющей дочерью дамой. Мы были знакомы с ней с незапамятных времен, когда еще сидели на соседних горшках в детском саду. Сколько я ее знала, она была практичной, разумной и потому успешной в личной жизни женщиной, удачно вышедшей за правильного мужчину, который во многом благодаря ей построил хороший бизнес на стройматериалах.

– Во-первых, не думаю, что там есть какая-то опасность для меня, – довольно легкомысленно возражала я, – и, во-вторых, надо помочь нашим людям. Им и так трудно. Юристов там не хватает, культура и здесь-то по остаточному принципу финансируется, а там тем более. Война же вокруг. Кадры надо учить, они детей воспитают для нашей страны в духе патриотизма.

– Господи, ты что несешь? – Катерина чокнулась со мной бокалом и отпила, закатив глаза к потолку. – Андрей твой узнает, будет скандал.

– А я не собираюсь его спрашивать, – храбро заявила я, понимая, что эту храбрость во мне, возможно, породил алкоголь и завтра я могу пожалеть обо всем. И процитировала: – Родина сказала надо – комсомол ответил есть!

– Ты еще скажи, что ты в коммунисты вступила, – с сарказмом округлила глаза Катерина.

– Не вступила, я беспартийная по убеждению, но почему я должна сидеть сложа руки, когда людям нужна помощь? – кинула я ей очередной козырь.

– А я думаю, ты молодец, хоть и дура, – сказала молчавшая до сих пор Галка.

В отличие от Катерины Галка всегда была проще и романтичнее. И она всегда была на стороне женщин, в чем бы спор ни заключался. Мы познакомились с ней несколько лет назад по работе и с тех пор дружили. У нее были задорные темные кудряшки, топорщившиеся во все стороны и выдававшие ее легкий характер. И мужчина у нее был легкий, с ним они жили гражданским браком уже с десяток лет, растили сына, и обоих это устраивало.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарила я, смеясь, и чокнулась с ней бокалом каберне.

Меня отправили в командировку вместе с музыкантами нашего оркестра. На поезде мы добрались до Ростова, дальше – на автобусе до Луганска. Оркестр, к их великому облегчению, остался там, а меня встречала видавшая виды серая «Нива» с водителем дядей Сережей.

– Вот вы, конечно, молодец, – удивлялся он, складывая мою сумку в багажник своего потрепанного боевого коня. – Молодая симпатичная женщина. Одна! К нам!

Он был среднего роста, поджарый, очень загорелый, шустрый мужчина лет пятидесяти с обильной проседью в густых черных волосах, с такими же седеющими усами, в штанах камуфляжной расцветки, кроссовках и черной футболке. Живые черные глаза с интересом задерживались на мне, видимо, прощупывая, что я за человек.

Я старалась сохранять непроницаемое лицо. И ждала, когда он закончит суетиться вокруг машины, чтобы уже можно было сесть и ехать.

– Сейчас еще Ивана дождемся и тронемся, – пообещал дядя Сережа.

Какого Ивана мы ждали, я понятия не имела. Зачем мы его ждали – тоже. Видимо, попутчик какой-то, решила я. Скрестив руки на груди, я терпеливо осматривала окрестности.

Мы были на привокзальной площади, народу было немного, но суета обычной вокзальной жизни все равно ощущалась. А вот война не ощущалась вообще. Точнее, специальная военная операция, поправила я сама себя мысленно. Да, военных много вокруг, но оно и понятно. Прифронтовая территория, вполне естественно, что готовность здесь всегда номер один.

Но так уж устроен человек, что даже в самых тяжелых условиях он все равно стремится обустроить свой быт и жить нормальной жизнью, насколько это возможно в имеющихся условиях. А потому совсем неудивительны мне были две торговки помидорами и перцем возле выхода из автовокзала, бабулька с мешочком семечек, в который был аккуратно воткнут стаканчик с теми же семечками, и мальчишки, крутящиеся возле военного патруля, дежурившего на площади.

– Дарья Владимировна, поехали! – донесся до меня сзади голос дядь Сережи. Отвлекшись на городскую жизнь, я не заметила, как к «Ниве» подошел крепкий мужчина в камуфляже, с рюкзаком цвета хаки и спортивной сумкой.

На вид ему было около тридцати пяти – сорока, ростом повыше меня на полголовы, темно-русый, коротко стриженный, загорелый. На шевроне красовалась надпись «Мам, я в шапке!». На другом шевроне, на груди, была надпись «Мордор». Я подозревала, что это и есть тот самый Иван, которого мы ждали.

Внимательные серые глаза с прищуром оглядели меня с ног до головы. Я приблизилась и из вежливости сказала:

– Здравствуйте! – как можно дружелюбнее. Хотя Иван-Мордор явно скептически относился к моему присутствию в данном месте и в данное время.

Иван кивнул, но ничего не сказал. Молча закинул пожитки в багажник и уселся на переднее пассажирское сиденье.

Мне, немного обиженной таким холодным приемом, ничего не оставалось, как занять заднее сиденье. Подумаешь, больно надо, сказала я себе. В конце концов, я по делу приехала и совсем не к нему. Возможно, я после этой поездки и не увижу его больше никогда, так какое мне дело, что он там о себе думает.

Дядя Сережа, разместившись за рулем, уже заводил мотор и радостно рассказывал Ивану последние новости. Тетя Оля таки развела огород на прежнем месте, несмотря на обстрелы, Василина пошла в школу, а собственная жена дядь Сережи устроилась в ЖЭК мастером. Видимо, Иван знал всех этих людей. Он молча кивал дядь Сереже, иногда сдержанно задавал уточняющие вопросы. Иван, как я поняла, возвращался из госпиталя к месту службы и не очень был расположен говорить при постороннем человеке, то есть при мне. На меня оба не обращали никакого внимания, пока дядь Сережа не вспомнил о цели поездки.

– Дарья Владимировна, я вас к Мирославе Николаевне доставлю, а вечером отвезу на квартиру. Вам уже и комнату приготовили, – сообщил мне дядь Сережа, резко переключившись с Ивана на меня. Иван даже ухом не повел, глядя прямо перед собой. – А тебя, Вань, куда?

– Высади у администрации. Сам доберусь дальше, – сухо сообщил Иван.

– Ну хорошо, как скажешь, – кивнул дядь Сережа.

Оставшуюся часть пути все молчали. Мы проехали несколько деревень, перемежавшихся полями. Каждый раз, глядя на деревянные и кирпичные домики, я думала, что деревни эти почти не отличаются от наших поволжских деревень. Лишь какое-то ощущение нереальности, приправленное перчинкой опасности и неизведанной новизны, оттеняло их.

Еще я думала, почему я не боюсь. Ведь все внушали мне, что здесь опасно. Здесь не так уж далеко идут бои, здесь гибнут люди, здесь часто происходят обстрелы. Осознавая все это, я переводила взгляд на крепкий затылок Ивана. И понимала, что пока этот человек рядом, мне не страшно ничего. Как бы он ко мне ни относился, а ему, скорее всего, глубоко плевать на меня, он все равно меня защитит, даже если придется отдать жизнь. Потому что он вот такой. Мордор. И этим все сказано.

Но я поняла и другое. Я не боялась за себя. Но я боялась за него. Я вдруг четко поняла, что я переживаю за этого незнакомого мне человека именно по той причине, что он готов беспрекословно отдать за меня жизнь просто потому, что я – своя. Даже если я ему не нравлюсь, поскольку бесполезна совершенно в условиях боевых действий. И я впервые за долгое время вдруг мысленно помолилась – за него, к собственному удивлению.

Не то чтобы я была истово верующей. Я не была воцерквленной, редко посещала церковь, редко молилась, не постилась, да и на исповеди забыла когда последний раз была. Но вот сейчас мне захотелось прочесть молитву за этого молчаливого мужика на переднем сиденье. Просто от души. И я прочла.

Он словно почувствовал это. Немного повернул голову в мою сторону. Но как только я закончила в мыслях последнюю строку, Иван снова уставился на дорогу, так и не проронив ни слова больше.

Мы остановились на площади райцентра возле здания администрации. Я словно приехала в один из районов своей области с очередной проверкой – все было так похоже и так привычно, будто нет никакой СВО, нет никаких мужчин в камуфляже и с автоматами на площади. Мирная жизнь, тишина, птицы щебечут, небо ясное, лето в разгаре. И я, в джинсах, кроссовках и футболке, приехала куда-то в российскую глушь.

Иван покинул салон сразу, едва автомобиль затормозил. Дядя Сережа вылез следом, стал доставать сумки из багажника. Я тоже выбралась из машины и огляделась.

Иван, получив свою сумку и рюкзак, пожав руку дядь Сереже и совершенно не обратив внимания на меня, пошел куда-то по аллее. Ну и правильно, чего со мной прощаться, кто я такая, с сарказмом подумала я. И со своим сопровождающим, который тащил мою не сильно тяжелую сумку, отправилась в здание ДК, где располагалось районное управление культуры.

Мирослава Николаевна, полнеющая осветленная блондинка с радушным лицом, всплеснула руками, завидев нас на пороге своего кабинета, и обрадованно выбежала из-за стола навстречу:

– Ой, мамо, как я рада!

И обняла меня.

Стойко претерпев такой теплый прием, я с улыбкой поздоровалась:

– Здравствуйте!

– Вы надолго к нам? – осведомилась сразу практичная хозяйка.

– Примерно на неделю, – я точно знала, что на неделю, мне надо было успеть на поезд четырнадцатого июля, и у меня в сумке уже лежали билеты на него, значит, на автобусе выехать надо было тринадцатого, а сегодня было только шестое.

– Мы все успеем, – пообещала Мирослава. – Завтра воскресенье, а в понедельник проведем первый семинар. Вы же успеете подготовиться?

– Да, конечно, – улыбнулась я. Темы всех занятий я уже знала, ведь я их сама и составляла, и могла начать хоть сейчас, времени подготовиться мне вообще не требовалось. Чтобы не терять время, я предложила: – Может, тогда мы пока начнем оценивать фронт предстоящих работ? Документацию посмотрим?

– Да что вы! Прямо с дороги и в бой? – махнула рукой Мирослава. – Нет, вы сначала за стол. Познакомитесь с нашим домом культуры. Завтра воскресенье, приходите на наш концерт в час обязательно. Потом кино будет. А уж в понедельник будем с документами разбираться.

От застолья отвертеться мне не удалось. Я с ужасом смотрела на горы картошки, меда, творога, помидоров и огурцов, самогонки и прочей снеди, которые сердобольные сотрудники притащили ради меня из своих подсобных хозяйств. В конце концов, я все равно бы столько не съела, а им было нужнее. Но если они хотели посидеть вместе – то почему и не посидеть. Уважить хозяев и отдать дань их стараниям. На другом конце стола потчевали и дядю Сережу, который с удовольствием откликался на радушие хозяев.

Посмотреть на меня собрались все имеющиеся в наличии сотрудники дома культуры и управления, всего около шести человек. Смотрины эти были взаимными. Я тоже присматривалась к ним, стараясь понять, как они тут живут и выживают. Насколько отличается человек, живущий где-то в мирном городе вдали от всех военных проблем, от человека прифронтовой полосы.