«Есть только один способ положить конец злу – делать добро злым людям».

(Л.Н.Толстой)

«Даже самые светлые в мире умы

Не смогли разогнать окружающей тьмы.

Рассказали нам несколько сказочек на ночь –

И отправились, мудрые, спать, как и мы».

(Омар Хайям)

Пролог

Отправляясь в дорогу, почти каждый человек испытывает приятные волнения, замешанные на неизъяснимой тяге к приключениям. В своём большинстве всех охватывает непреодолимое влечение к путешествиям примерно несколько раз в год. Конечно, кто-то скептически покачает головой и укажет на довольно таки весомый процент населения земного шара, ориентированный на то, что им хорошо в своём стационарном положении, но это будет лукавством чистой воды, ибо эти люди попросту боятся сорваться с насиженного места и удариться во все тяжкие путешествия. Всё же, большинству не чужды человеческие радости и вот уже куплены билеты, собран чемодан, и всех дорожных романтиков поглощает предвкушение каких-то невероятных событий, они ждут перемен, надеются на них и проецируют эти желаемые перемены

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РЫЖАЯ

Глава 1.

Дорожную сумку Марина набила до отказа всевозможными свитерами, её и Аниными тёплыми вещами, косметикой, и теперь, пыхтя как паровоз под приглушённое бормотание телевизора, силилась застегнуть «молнию», пританцовывая вокруг злополучной сумки. Телевизор раздражал своим монотонным звучанием, но выключить у неё не было сил и желания. Коварная сумка ни в какую не хотела превысить лимит вместимости, сопротивляясь излишнему грузу, в образе пухлого вязаного джемпера, который Марина пыталась впихнуть, ожесточённо дёргая за «молнию».

– Ай!

Она в сердцах пнула её ногой, схватилась за сломанный ноготь, плюхнулась на пол рядом с сумкой и принялась баюкать руку.

– Мариш, ты как на Северный полюс собираешься! – наконец-то поднял голову Антон, отрывая взгляд от экрана монитора.

– Даю голову на отсечение, что в Калининграде не такой уже лютый мороз, тем более, твой брат будет возить тебя на машине, и половину из того, что ты напихала, ты не оденешь!

– Иди ты, – Марина отмахнулась от него словно от назойливой мухи.

– Взял бы, да помог! Советчик!!

– С такими ногтями как у тебя, Мариш, тебе только огурцы из банки выуживать! – сострил Антон, вновь погружаясь в свой компьютерный мир.

– Ха-ха-ха! – иронично, не размыкая губ, хохотнула девушка, перестав раскачивать руку с обломанным ногтем.

Муж давно перестал казаться ей самым лучшим человеком на земле. Охлаждение назревало постепенно: сначала виной был его скоротечный роман с его сотрудницей, белокурой Ниночкой, потом полное погружение в работу, поглотившую его целиком и полностью, не оставив Марине даже лёгкого храпа по ночам. Антон занимался разработкой новых компьютерных игр и проводил за компьютером чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, нередко засыпая перед мерцающим экраном монитора. Разумеется, это давало его семье стабильный доход и возможность ни в чём себе не отказывать, но молодой, неудовлетворённой женщине нужен был муж, который будет гулять с ней в выходные дни, помогать по хозяйству и воспитывать ребёнка. Антон же и думать забыл о том, как выглядит его трёхлетняя дочь Анечка, не говоря уже о том, что бы составить жене компанию воскресными прогулками по лесопарку.

– Такси вызови! – приказным тоном велела Марина, в сердцах вскакивая с пола и направляясь к трюмо.

– Угу, – отвлечённо буркнул Антон. Марина, гремя ящиком, вытащила маникюрный набор, и стала одной рукой подпиливать деформированный ноготь, а второй набирать номер заказа такси.

– Через полчаса на Северный проспект, да, дом 63 корпус четыре, Московский вокзал! Телефон? – она продиктовала номер своего сотового – Жду!

Марина швырнула трубку на диван и сама развалилась на нём, выпустив пар через сложенные трубочкой губы. Чёрт с ним, с мужем! Пусть сидит себе, уткнувшись носом в компьютер, завтра утром она будет в Москве, где проведёт два дня со своей сестрой, а потом они обе уедут в Калининград, и целый месяц она будет свободная как ветер.

– Мамочка, мы скоро поедем? – раздался тоненький голосок её дочери. Марина, распахнув глаза, вскочила с дивана и, подхватив Анечку на руки, закружилась вместе с ней по комнате, а та принялась визжать и хихикать, выронив плюшевого мишку. Аня была её стопроцентной копией: такие же шелковистые рыжие волосы, тот же мягкий овал лица, та же трогательная ямочка на подбородке, разве что глаза, карие, миндалевидные, были отцовские. Марина любила дочь до беспамятства и та платила ей той же монетой, предпочитая общество матери, нежели замкнутого и вечно занятого отца.

– Мариш!!! – укоризненно протянул Антон, досадливо морщась. Марина, подхватив свободной рукой медведя, и, не проронив ни слова, направилась на кухню, где, усадив дочку за маленький детский столик, купленный специально для Анечки, поставила перед ней чашку молока и вазу с печеньем.

– Мама, – Аня поглощала пищу торопливо, закидав крошками весь стол, вертелась и нетерпеливо подпрыгивала на стуле, разлив молоко.

– Расскажи сказку про молочные берега… – хихикнула она с набитым ртом, шлёпая пальчиком по луже на скатерти.

– В поезде расскажу, принцесса! – Марина поцеловала дочь в мокрую от молока щёку, вытирая салфеткой её выпачканную мордашку.

– Я ещё не доела! – Анечка схватила из вазочки овсяное печенье, опрокидывая кружку с недопитым молоком, но Марина, понимая, что с минуту на минуту приедет такси, отнесла девочку в коридор и усадила её на пуфик, поправив сбившийся на бок бант.

– Пи-пи на дорожку хочешь?

– Нет.. – прочавкала Аня, дёргая Марину за пуговицу.

– Я спать хочу! – заявила она всему миру, взяв в толк, что мать торопится и что настал черёд для капризов и вывертов.

– Мариш, опоздаете!!! – предусмотрительно раздался из комнаты мягкий баритон мужа, и тут Марина вспылила, что никогда не позволяла себе в присутствии малышки.

– Антон, чёрт возьми, одень ребёнка! – рявкнула она громовым голосом, отвечая на зазвонивший мобильник.

– Не кричи на меня! – невозмутимым тоном ответствовал вечно занятый и флегматичный супруг.

Марину всегда поражало его олимпийское спокойствие в любых, даже самых конфликтных ситуациях, а также раздражала её собственная неспособность раздуть из мухи слона и организовать небольшой семейный скандальчик.

– Не умеешь ты, Мариш, время распределять! – выдал он, и это была самая длинная фраза, коей Антон разродился за последние три дня. Марина понимала, что, не смотря на фасад отстранённой отчуждённости, муж переживает предстоящую разлуку и по-своему уже скучает по жене и дочери, поэтому она промолчала, краем глаза наблюдая, как тот вытащил из комнаты сумку и маленький рюкзак дочери.

– Документы проверила?

– Да!

Марина слегка нервничала, застёгивая на Ане ботинки, надевая тёплую кофточку и завязывая ушанку из белой норки. Она и сама не понимала, отчего её вдруг охватила лёгкая хандра, хотя, она никогда не была подвержена депрессиям или перепадам настроения, но именно в эту самую минуту, ей вдруг остро и нестерпимо захотелось отменить поездку. Какое-то нехорошее предчувствие закралось ей в душу, а кто-то тихо, но внятно произнёс: «ОСТАВАЙСЯ ДОМА!».

– Такси уже приехало!! – Антон помог жене облачить Анечку в шубку и, смачно поцеловав девочку, отступил на шаг назад.

– Мариш,– сказал он и осёкся, не сумев подобрать нужные слова. Сердце было охвачено неизъяснимой грустью прощания, а вид запакованной в белые меха Анечки вызвал щемящую ностальгическую нежность.

– Ну, Тошка, мы поехали!

– Мариш, мне кровь из носу нужно сдать заказ!! Я не могу проводить Вас на вокзал! –извинился он внезапно севшим надломленным голосом, помогая донести сумку до лифта.

– Пустяки! – Марина беспечно улыбнулась, отчего на щеках у неё образовались ямочки, которые так любил Антон.

– Завтра мы будем в Москве, и Катя встретит нас на вокзале!! Мы позвоним тебе! Провожать не надо! Мы сами! Иди, работай!!

– Папулечка! – пискнула Аня, роняя мишку, которого она вертела в руках весь процесс одевания и когда Антон нагнулся, что бы поцеловать её, то обслюнявила его небритую щёку.

– Пока-пока! – Марина скользнула летящим поцелуем по губам Антона. Держа в одной руке дочь, за спиной которой висел рюкзачок, а в другой дорожную сумку, исчезла в недрах лифта, а Антон, закрыв за ними дверь, грустно улыбаясь, поднял с пола медведя и прошёл на кухню, усевшись прямо на детский стол в молочную лужу. Тихо тикали настенные часы, отбивая мерный такт его одиночества. Он рассеянно взял со стола печенье и сжевал его, не чувствуя вкуса. Они никогда не расставались больше чем на два дня, и теперь Антон пожалел о том, что не плюнул на всё и не поехал вместе с ними.

Просидев минут десять в гробовом молчании, поедая печенье, он очнулся, хлопнул себя ладонями по ляжкам и громко заявил сам себе: «Надо работать!»

Он и предположить не мог, что видел свою семью в последний раз…

***

Мэрилу не помнила, сколько пролежала без сознания на голой промозглой земле, съёжившись в маленький беззащитный комочек. С темнотой пришёл холод: ледяной, пронизывающий до мозга костей, проникающий под тонкую полупрозрачную ткань рубашки, и девушка, наконец-то очнувшись, знобко поёживаясь и постанывая от боли, кое-как приподнялась на локтях, прищуренным взором осмотревшись по сторонам. Кругом были пески. Бескрайняя ночная пустыня безбрежным океаном простиралась в своей бесконечности, и Мэрилу, нагнувшись, зачерпнула полную пригоршню песка, дрожа от ночного холода.

– Миссия выполнима, – прошептала девушка, просеивая песок сквозь тонкие длинные пальцы, и чутко прислушиваясь к окружавшим её ночным звукам. Ветер, сильный и порывистый, трепал её длинные шелковистые рыжие волосы, шевелил песчаные россыпи под ногами, играя волной и расчёсывая их словно гигантским гребнем, где-то вдалеке послышался заунывный верблюжий крик. Мэрилу не представляла, в какую именно сторону ей надлежит идти, но она привыкла во всём полагаться на свою собственную интуицию и без труда расшифровывала знаки судьбы. Вот и сейчас, передёрнув озябшими плечами, она, полная решимости и уверенности, без малейшей тени сомнения в правильности выбора пути, сделала первый шаг, и её босая нога ступила на мягкий жёлтый песочный холмик, ощущая его бархатистый прохладный шёлк.

Холод концентрировал её мысли, придавая им стройность и логичность течения, и Мэрилу вспомнила последние напутствия Гирманчи.

«Воин света призван помешать тебе, девочка, – голос старика был надтреснутым и сухим, а взгляд горящих глаз напоминал хорошо отточенную дамасскую сталь, – из Вас двоих должен остаться кто-то один! Каждый из Вас будет стоять на своём, прислужники света будут стремиться помешать тебе, но ты не сойдёшь с пути, Мэрилу! Сила, заключенная в тебе, поставит завершающую точку, а наша армия будет незримо сопровождать тебя! – при этих словах Гирманчи повелительно скомандовал властным голосом:

«Протяни мне свои руки!!! Я передам тебе часть своих знаний»

Мэрилу вздрогнула, и ей как сейчас почувствовался жар его ладоней и проникновение через шершавые подушечки пальцев старика тончайшие энергетические нити, которые теперь жарко пульсировали на кончиках её пальцев непрерывными очагами тепла.

Она шла, загребая прохладный песок ногами, двигаясь к намеченной цели, а перед глазами проплывали видения из её далёкого, но не забытого с течением времени, прошлого.

Вот она, рыжеволосая, с бездонными искрящимися светом глазами качается на качелях, а её мать, белокожая, изящная, будто фарфоровая статуэтка, раскачивает качели с Мэрилу и она заливисто хохочет серебристым детским смехом. Пожалуй, это единственный эпизод, который хранило её подсознание в память о матери. Иногда, просыпаясь среди ночи в холодном поту от кошмарных сновидений, она снова и снова переживала тот ад.

Он появился во дворе в белой сутане. Длинные седые волосы свисали по плечам незнакомца. Не проронив ни слова, пришелец остановился на расстоянии двух метров напротив качелей и тяжелым пронзительным взглядом уставился на улыбающуюся мать Мэрилу. Та перестала раскачивать качели и встревоженно прищурилась, закрывая ладонью глаза от слепящего солнца, разглядывая таинственного незнакомца. Огромных размеров ворон с проседью в черном оперении, громко хлопая крыльями, материализовался из воздуха и, опустившись на плечо к старику, замкнул треугольник, уставившись недобрым взглядом на удивленную молодую женщину.

Внезапно ворон с противным карканьем бросился на мать Мэрилу, вцепляясь острыми когтями в лицо насмерть перепуганной женщине. Она яростно отбивалась, в ужасе пытаясь отбросить от себя взбесившуюся птицу, но осатаневший ворон драл когтями щеки, терзал клювом лоб, нацеливаясь добраться до глаз своей жертвы. События двадцатилетней давности в ночных видениях еще не раз пугали кошмарами маленькую Мэрилу, просыпающуюся в холодном поту. Раз за разом она переживала весь тот ужас, когда её мать, красавица с сияющим морем ласковых глаз, окровавленной изломанной куклой лежит на залитом кровью песке, а она сама, маленькая и беззащитная, шёпотом бормочет, раскачиваясь стоя на коленях как китайский болванчик, глядя в застывшее лицо мертвой матери: «Мамочка, мамочка…».

Когда Мэрилу подросла, отец ей сказал, что её мать убил один из воинов света за то, что она причислена к их клану, но порой Мэрилу сама не знала, кому верить, безутешному горю отца, или обрывочным, но ярким воспоминаниям.

Мэрилу вздрогнула и чутко прислушалась, мгновенно подобравшись, концентрируя силы для отражения возможной атаки. Всё было по-прежнему: тот же холодящий песок под подошвой её ног, те же завывания ветра…

Удар, резкий и болезненный, сокрушительной силы, сбил её с ног, но, падая, Мэрилу привычно сгруппировалась и, перекатившись на спину, пружинисто вскочила, зорко всматриваясь в темноту и выбрасывая вперёд белый светящийся шар. Судя по всему, шар достиг цели. Воздух вокруг неё завибрировал, образовывая широкую и шипящую воронку, поглотившую шар, сделав на миг края этой самой воронки видимыми, но через секунду яркий луч огненного кинжала, вспыхнувший из неё, как бритвой полоснул девушку по руке, причиняя жуткую боль. Загасив очаг саднящего ожога усилием воли, Мэрилу выставила защитный блок и, мягко приседая, стала обходить воронку, беззвучно шепча заклинания. Кинжал, секунду другую озарявший своим свечением пустынный полумрак, с тем же шипением исчез, а края ощутимо сомкнулись, будто их и не было, обдав девушку волной обжигающего белого света.

– Князь Тьмы, спаси и защити.. –прошептала Мэрилу, инстинктивно осеняя себя обратным крёстным знамением, всё ещё находясь в боевой стойке, готовая в любую минуту отразить новый атакующий удар…

***

– Но войдите в моё положение! – Марина взволнованно перекинула дамскую сумку на другое плечо, покрепче сжав руку Анечки, с любопытством наблюдавшей за разговором взрослых. Её маленькое круглое личико с ямочкой на подбородке в обрамлении пушистого меха шапки было прелестным, а невинный взгляд и бездонные сияющие глаза делали её похожей на крошечную принцессу из волшебных детских сказок. Она доверчиво таращилась на проводницу, но та была неприступна как гора Эвереста.

– Поезд отходит через десять минут! – голос Марины завибрировал паническими нотками и Аня, которой передалось волнение матери, испуганно заморгала, хлопая ресницами.

– Поймите, девушка, без билета я не смогу посадить Вас на поезд! Любая проверка и меня оштрафуют! В моём вагоне нет свободных мест! – проводница категорически отказываясь пропускать Марину.

– Купите новый билет в кассах и без проблем уедете следующим поездом! – в строгих глазах неулыбчивой женщины в униформе не было и малейшего намёка на сочувствие.

– Ма-ам! – Аня нетерпеливо дёрнула мать за руку, усевшись на дорожную сумку, капризно нахмурив лобик. – Поехали!

– Да поймите же Вы, у меня ребёнок! – в сердцах вскричала Марина, и её крик привлёк внимание импозантного мужчины с абсолютно седыми бакенбардами, подошедшего к дверям вагона. Одетый старомодно, но очень дорого, обладатель седых бакенбард, скользнув по молодой женщине пристальным, продирающим до печёнок взглядом, и, встретившись с её смятённым тревожным взором, веско произнёс низким, властным голосом:

– Полагаю, это вопрос решаем! – он перевёл прицельный огонь своих глаз на проводницу и та, не в силах сморгнуть, напряглась, а на лбу выступила крохотная капелька пота. Рука мужчины, затянутая в чёрную перчатку, вытащила портмоне и изъяла оттуда купюру, достоинством в пять тысяч рублей.

– К чему мне, старику, целое СВ? Я буду лишь рад компании двух прелестных женщин!

Марина растерянно смотрела, как пальцы вдруг ставшей сговорчивой проводницы ловко спрятали в карман форменного пальто купюру, и совсем уже обескуражено повернула своё бледное лицо к заступнику.

– Право слово, я…

– Ну вот и славно! – господин, чей багаж составляла лишь барсетка из дорогой кожи чёрного цвета, одной рукой подхватил Анечку, а другой взял Маринину сумку и без дальнейших объяснений и прочего церемониала, вошёл внутрь вагона, уверенный, что мать и дочь последуют за ним без промедления.

– Я даже не знаю как Вас благодарить, -дыхание Марины было сбивчивым и стеснённым, когда она, ощущая неловкость сложившейся ситуации, вошла в СВ, выкупленное этим серьёзным владельцем заводов, судов и пароходов, а судя по тому, что он выкупил его целиком, было ясно, что он далеко не бедствует.

– Благодарить меня не стоит, – философски изрёк носитель бакенбард, закидывая сумку Марины на нижнюю полку и помогая ей раздеться.

– Всё в этом мире лишь череда случайных закономерностей и закономерных случайностей!

– Да уж…– Марина уселась на кровать, усаживая дочь рядом с собой. Обычно осторожная, мало контактная, она чувствовала странное доверие к нежданному попутчику, и, машинально принимаясь раздевать Анечку, сказала, улыбаясь спасителю.

– Вы знаете, муж ведь спросил: взяла ли я билет!!! Вот я растяпа! Но у нас, правда, был билет! В этот же вагон! Нет-нет, разумеется, трагедии бы не было, выкупила бы новые, уехала на другом поезде, но…

– Я знаю! – остановил её нежданный попутчик, изучающим взглядом рассматривая Марину, повесив бобровую шапку на крючок.

– К чему формальности? Я поступил, как и любой другой мужчина, окажись он на моём месте и вовсе не нужно меня благодарить! – он предупредительно махнул рукой.

– Не скажите, – Марина кокетливо улыбнулась, – эпоха рыцарей была несколько веков тому назад! Мужчина нынче измельчал! А я Вас так стеснила, да еще и с ребенком!

– Я бы на Вашем месте не торопился с выводами!! Но всё это сущий пустяк! Полки тут как видите гораздо шире, нежели в обычном купе, вы с малышкой поместитесь на одной, а я на другой! И кстати…Меня зовут Константин Генрихович, можно просто Константин!

– Марина, а это моя дочь Анна! – она повесила шубку девочки на вешалку и поправила свои взлохмаченные волосы, прихваченные инеем после мороза: головные уборы она не признавала и в любую погоду ходила с непокрытой головой. Рыжее облако волос вспыхнуло огненным пламенем. Анечка, заворожено рассматривающая Константина, вдруг вскочила с места, и, ловко вскарабкавшись на соседнюю полку, дёрнула его за бакенбарду:

– Приклеили? – с подозрением вопросила она, на что тот громогласно расхохотался, усадив её к себе на колени.

–У Вас ус отклеился!! – схохмила Марина, что бы скрасить неловкость за выходку дочери. Константин иронично рассмеялся, щёлкнув Аню по носу, а у Марины на душе внезапно образовалась гнетущая пустота. На первый взгляд всё было хорошо, ситуация разрешилась самым что ни на есть благоприятным образом, осталось лишь позвонить Антону и доложить ему о том, что они добрались до вокзала, но предчувствие чего-то непоправимого острым шипом кольнуло её в сердце, а затем снова и ещё раз. Тряхнув головой, она натянуто улыбнулась Константину Генриховичу, и задумчиво уставилась в окно, не заметив, как по его лицу скользнула какая-то странная тень …