Введение.

В каждой татуировке – история. А в этой книге – десять тату, нанесённых пером криминальной интриги, запахом пороха и щепоткой ледяного юмора. Здесь нет места банальности. Мария Марцева собирает для вас галерею загадочных преступлений, в которых за каждым наивным взглядом скрывается след преступника, а каждая деталь – не просто случайность, а потенциальная улика.

Эти рассказы – не сухие полицейские протоколы, а интеллектуальные шахматные партии, где вам, уважаемый читатель, предлагается сопереживать, догадываться, раскладывать улики по полочкам… а потом с изумлением узнавать, что вы снова промахнулись – ведь автор заранее подложила вам ловушку в виде изящного поворота сюжета.

От истории с иллюзионистом и его карманным лезвием, до селфи на фоне кровавого преступления, от радиоголоса до таинственного кода замка – каждый рассказ уникален по атмосфере, стилю и сеттингу, но их объединяет одно: преступление всегда глубже, чем кажется, а правда – не там, где вы её ищете.

Погрузитесь в криминальную вселенную Марии Марцевой. Здесь даже татуировка может быть смертельным намёком.

Лицо из глубины экрана.

Глава 1: Подключение к смерти.

Ночь в Москве выдалась тёплой, но на экране ноутбука, стоявшего на столе в темной комнате квартиры на Пресне, было по-зимнему холодно. Прозрачное, мертвенно-белое лицо с застывшим выражением смотрело в камеру. Зрачки были расширены, губы едва приоткрыты. Камера зафиксировала момент смерти.

Файл с видео был коротким – 12 секунд. И появился он в сети внезапно, как будто из ниоткуда. Никаких метаданных, никакого источника. Просто файл, размещённый на закрытом форуме даркнета под названием “/inversed/”.

Пользователь под ником KiberPsiho прислал ссылку в ЦКР с припиской:

«Это не постановка. Я это лицо где-то уже видел. Оно не должно быть живым».

ЦКР – Центр Кибернетических Расследований – давно вышел за рамки обычной криминалистики. Здесь занимались цифровыми аномалиями, киберпреступлениями и случаями, когда виртуальное начинало просачиваться в реальность.

На утро дело попало к оперативной группе №14.

07:45 – Лаборатория ЦКР

– Это не просто лицо, – бросила эксперт Лариса Демченко, специалист по цифровой реконструкции. – Это синтезированный аватар. Только с элементами биометрической подлинности.

– То есть это лицо… существует? – уточнил Артём Соколов, ведущий аналитик по делам с цифровой идентификацией.

– Более того, – Лариса увеличила фрагмент изображения. – Видишь вот это пятно? Пигментация на щеке. И шрам на лбу. Эти особенности не могут быть случайными. Это лицо чьё-то. Мы имеем дело с реальным человеком. Или… его копией.

К команде присоединилась руководитель группы – полковник Светлана Морозова, бывший следователь по особо важным делам, переведённая в ЦКР после резонансного дела о “живом вирусе”.

– Сравниваем лицо по базе. Запускаем алгоритм сопоставления с базами МВД, Интерпола, соцсетей, даже старых форумов. Всё, где могла остаться биометрия.

Через восемь минут Лариса ахнула:

– Есть совпадение! 92,4%. Имя: Владислав Хрусталёв. Погиб в 2021 году. Официально – самоубийство. Прыжок с крыши жилого комплекса “Легенда”.

Артём нахмурился.

– Я помню это дело. Был подозрительный шлейф. Камеры на крыше отключены. Телефон не найден. Его канал в сети резко удалён за сутки до смерти. Вроде бы он вёл блог об информационной безопасности.

Светлана отошла к окну, задумчиво сжав в руках папку с первичными материалами.

– Через четыре года после его смерти его лицо появляется на видео – в момент, когда кто-то умирает перед камерой. Это сигнал. Кто-то хочет, чтобы мы это увидели.

09:12 – Квартира на Пресне

Группа выехала на адрес, с которого предположительно впервые загрузили файл.

Входная дверь была взломана. В квартире холодно – кондиционер работал на полную мощность. На полу в гостиной лежал молодой человек лет 25, по внешним признакам – мёртв. На экране ноутбука застыло изображение: пустой видеозвонок, в центре – зависшее изображение того самого лица.

– Имя: Валерий Ткачёв, – диктовал оперативник Захаров, изучая паспорт. – Фрилансер, видеомонтаж. Работал с блогерами, специализировался на эффектных нарезках для RuTube и ВК. Последний заказ – некий проект под названием “VR-Крик”.

– Странно, – произнес Артём, заглядывая в историю браузера. – Он пытался восстановить удалённый канал Хрусталёва. Запросы к архивам интернета… Он что-то искал. Возможно, старое видео?

Светлана подошла к монитору.

– Подключи ноут к лабораторной станции. Снимите весь образ жёсткого. Пусть Лариса проверит на цифровой отпечаток. Меня интересует: каким образом это лицо могло появиться в чате?

11:45 – ЦКР, Аналитический блок

– У нас тут фрактальная компрессия, – доложила Лариса. – Это не просто запись. Это поток, сгенерированный в реальном времени. Используется нейросетью под названием OBLIVIA-9. Такая система применялась в ряде засекреченных разработок по генерации фальшивых интервью. Но у нас тут… частичная подлинность. Камера фиксировала настоящее лицо. Только оно было “наложено” поверх другого изображения.

Артём почесал висок.

– Значит, у нас двойной слой. Настоящий человек, замаскированный под умершего блогера. Но зачем?

Лариса медленно покачала головой:

– Или… наоборот. Кто-то использует лицо умершего, чтобы скрыть нового человека. Кто-то создаёт цифровой облик мертвеца как маску.

14:03 – Закрытая база данных ЦКР

Светлана просматривала материалы дела Хрусталёва. Последний пост в его блоге был странным – зашифрованная запись, в которой упоминался “код AV-42M”. Этот фрагмент теперь снова появился в ноутбуке Ткачёва.

– Он знал, что за ним следят. Он оставил нам сообщение, – пробормотала она. – “Когда ты видишь меня на экране – значит, кто-то рядом умирает”. Он не шутил.

Она нажала кнопку связи.

– Соберите всех. У нас есть первый подозреваемый. Имя мы пока не знаем. Но у него – лицо мертвеца.