© Мария Гарзийо, 2019

ISBN 978-5-4483-2228-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Представляешь, он вчера опять заходил на меня посмотреть, когда я в ванне сидела. И, приколи, подарил мне медвежонка. А мой бывший увидел медвежонка, сразу полез с вопросами, типа кто подарил. Он тоже в ванне был.

Любопытная получается картинка! Сидит пара в ванной, пока молодой человек мылил спину, нахальный поклонник влез на чужую жилплощадь и вручил даме плюшевого зверя. Не знаю, насколько далеко увлекло бы меня мое богатое воображение, если бы следующая фраза не внесла ясность в эту несусветицу. Девушка, разговор которой по мобильнику, я вынуждена подслушивать в виду ораторской громкости ее голоса, подразумевает виртуальные перепитии на популярном латвийском сайте one.lv¹. Как только молодежь не склоняет это чуждое латвийскому уху название, кто сидит «на Ване», кто «в ванне», кто в «вони», а некоторые знатоки вообще «на онэ». Когда загадочная история с принятием совместных водных процедур перерастает в банальный Интернет-флирт, я мгновенно теряю к ней всякий интерес. Опять Интернет! Куда не глянь, всюду один Интернет! Сколько пар начинают свои отношения с какого-нибудь убогого «привет, отличная фотка», или «давай познакомимся поближе, у тебя есть МСН?» или еще того хуже с какого-нибудь виртуального мишки или цветка. То ли было раньше. Он закружил ее в вальсе на балу у княгини, он вырвал ее из рук кровожадных разбойников, спас от преследования Инквизиции, бросил к ее ногам убитого мамонта.. Согласитесь, реальный мамонт это все-таки покруче виртуального медведя. Впрочем, к чему все это ханжество. Можно подумать, я ищу работу по газетным объявлениям и знакомлюсь с мужчинами в библиотеке. Виртуальная сеть неизбежно поглотила и меня. Хотя надо признать, я достаточно долго сопротивлялась. Врожденный романтизм бился во мне до последнего за шанс быть спасенной доблестным рыцарем. Последней каплей, которая переполнила чашу терпения, и перелившимся через край потоком унесла меня в глубины Интернет-пространства стала свадьба подруги Лены. Лена на два года младше меня, ей недавно исполнилось 27. На мой взгляд, не слишком симпатичная, с мелкими чертами лица и неидеальной фигурой (я тоже не подхожу под каноны 90—60—90, но бедра у меня все-таки поуже и бока не свисают по обе стороны от резиночки стрингов), она умудрилась таки выйти замуж раньше меня. Мало того, еще и за француза, хотя я по профессии переводчик языка Мопассана, а она не знает ничего кроме «Voulez Vous coucher avec moi ce soir’². Мало того, она еще и закатила шикарную свадьбу в столице моды, гастрономии и любви – Париже. Я была приглашена на празднование, и по иронии судьбы или по злому умыслу невесты, посажена за столик с пафосным названием «Эликсир любви». Надо заметить, что на тот момент я была абсолютно одинока, мои отношения с Антоном давно сошли на нет, и слова «свидания» и «секс», окончательно отчаявшись, покинули мой лексикон. И вместо того, чтобы воспользоваться такой уникальной возможностью, и разговориться за столиком с очаровательным незнакомцем, я в течение всего вечера созерцала страстные поцелуи своих счастливых соседей по «Эликсиру любви» и слушала их восторженные рассказы о знакомстве. Ощущая себя Бриджит Джонс в полной мере, я налегала на вино, и выжимала из себя улыбку. Все три пары познакомились в Интернете, на каком-то международном сайте, название которого одна сердобольная дамочка, позже написала мне на салфетке. Я промокнула этой салфеткой растекшуюся тушь, наблюдая, как Ленка, затянутая до обморока в корсет, поверх которого свисают заведомо подпеченные в солярии телеса, кружится в обнимку со своим Пьером под мою любимую «Si tu n’existais pas’ Джо Дассена.

Окончание банкета, благодаря непозволительно большому количеству выпитого запомнилось плохо. Зато на следующее утро, проснувшись в крошечном номере дешевого отеля на пару с отвратительной головной болью, я твердо решила расстаться, наконец, с детскими фантазиями, и взяться всерьез за устройство собственной судьбы. А точнее доверить это устройство всемирному виртуальному разуму. Надо сказать, что уже первый улов, который принесла мне знаменитая сеть, заставил меня пожалеть об этом решении. Возраст позарившихся на мое фото в бикини, соискателей любви давно перевалил за сорок и в большинстве случаев уже приближался к пятидесяти. Немолодые Джоны из Лондона, Карлы из Мюнхена, Луиджи из Палермо и Жаны из Лиона щедро сыпали однообразными комплиментами, приглашали в гости и обещали познакомить с детьми и внуками. Перспектива встречи с поклонниками пенсионного возраста меня не обрадовала. Получив пламенное послание от очередного 59-летнего Свэна, который хвастал, как отлично сохранился, я долго и скрупулезно разглядывала свою физиономию в зеркале. Неужели не успев еще пересечь ужасающий тридцатилетний рубеж, я уже так не товарно выгляжу, что позариться на меня могут только иностранные дедушки.

Мама подняла на смех мои Интернет-поиски и заявила, что лучше Антона мне все равно никого не найти, и что я была дурой, что его упустила. С упомянутым индивидуумом я познакомилась в свое время вполне естественным и вполне романтичным способом – на дискотеке. Его товарищ перебрал с алкоголем и желудок несчастного пожелал опустошиться именно в тот момент, когда рядом на диване находилась моя светлая куртка. Мы с Антоном вместе тащили трупо-подобного дружка домой, и отмывали в ванне мою куртку. Потом он несколько раз приглашал меня на свидания, каждый раз дарил неизменную красную розу и вел ужинать в пиццерию. В общем, ухаживал как надо.

Наша первая ночь любви состоялась в палатке на его корпоративном пикнике. В самый неподходящий момент на мою беззащитно оголенную филейную часть напал какой-то злобный неизвестный науке жук. Романтический момент, как говорила Масяня, был лично для меня безвозвратно утерян. Антон, которого жук видимо, посчитал несъедобным, по всей видимости, получил таки удовольствие.

Вскоре после этого судьбоносного пикника, Антон переехал ко мне. Я живу с мамой в трехкомнатной квартире в центре Риги, оставшейся нам от дедушки военного. После перестройки дедушку признали оккупантом, но он к тому времени уже умер, и потому не стал краснеть от стыда от такого определения. По принятому правительством закону, на наш старый дом мог отыскаться довоенный владелец и потребовать с нас плату за жилье. Но пока таковой нас не беспокоил. Антон пожелал поселиться у нас по его словам из-за того, что был не в состоянии существовать долгое время вдали от меня, а настоящей причиной, как я подозревала, была его Даугавпилская прописка и отсутствие жилплощади в Риге. Маме он почему-то сразу пришелся по душе. Возможно, ее впечатлили одиночные красные розы, даримые нам обеим с завидной периодичностью. А может быть он просто являлся в мамином представлении идеалом мужчины, которого она хотела видеть рядом со своей дочерью. Не старый (мой ровесник, почти непьющий, мало-курящий, не ворующий, а зарабатывающий деньги собственным умом системный администратор в какой-то дохлой конторке), и к тому же не урод. Удивительно, что положительная характеристика в целом складывалась из одних отрицаний. Мне-то самой, конечно, мой принц виделся совсем другим. Но за отсутствием очереди поклонников у моих дверей, сгодился и Антон. Мы прожили вместе четыре года, и я начала уже было покупать журнал «Ваша свадьба», когда вдруг он собрал свои немногочисленные вещички (среди которых подаренные мне ноутбук и миксер) и ушел, заявив на прощание, что ему все надоело и он уезжает обратно в Даугавпилс. Вечером мы с мамой с горя хряпнули коньячку. Она считала, что Антон ушел, потому что я не уделяла ему достойного внимания. Я же в тайне подозревала, что потенциального жениха спугнули недавно приготовленные ею вонючие котлеты из несвежего фарша. Как бы то ни было, назад Антон так и не вернулся и на мои покаянные смс ни разу не ответил. Знакомая знакомой подруги знакомой смакуя удовольствие, сообщила мне, что видела его в пиццерии с какой-то брюнеткой. Когда мужчина уходит от блондинки к брюнетке это двойное поражение. От переживаний я решила уйти в запой. Но уже на второй день мой организм наотрез отказался травиться алкогольным ядом, и с этой перспективной идеей пришлось расстаться. Я ушла с головой в работу (муторный перевод французской кулинарной книги) и постепенно боль от предательства Антона утихла. С тех пор на протяжении двух лет я просыпалась одна, по выходным пропалывала грядке на даче, а вечерами смотрела вместе с мамой все сериалы подряд и искренне переживала за героев. А время-то шло, пока я сетовала о судьбе Кати Пушкаревой, мои знакомые и подруги выходили замуж и рожали детей. Когда я занялась целенаправленными поисками спутника жизни по средствам Интернета, мама заявила, что в виртуальных пространствах водятся одни только извращенцы и зачитала мне статью про маньяка, который разыскивал свои жертвы на сайтах знакомств. Мне нечем было ей ответить, не показывать же седовласых ухажеров. Спустя три недели после помещения моего профиля на сайте мне написал тридцатилетний мужчина, не лишенный привлекательности. Я перевела его письмо маме. Ей он в целом пришелся по вкусу, но, узнав имя, она наотрез запретила мне заводить отношения со Скоттом.

«Не хочу зятя-скота», безапелляционно заявила мама, и мне пришлось распрощаться с молодым ирландцем. Потом она по такому же принципу забраковала тридцатипятилетнего турка Омара и тридцати восьмилетнего датчанина Кнута. Чем ей не угодил Анах Хурани из Киркука я так и не поняла, но твердо решила письма больше маме не показывать и мнения ее не спрашивать. Жить со Скоттом или с Омаром все-таки мне, а не ей. И вот тут то, как будто почувствовав момент, и появился Он. Его звали Лоран Дюccан, ему было тридцать два года, и он был красив как Бог. Увидев впервые фотографию, я не поверила своим глазам. Чтобы такой мужчина и написал мне, без пяти минут старой деве, пылящейся дома за переводами в халате и тапочках! Впрочем, надо отдать мне должное, на интернетном снимке я без тапочек и вообще еще очень даже ничего. Но он… Красиво очерченный овал лица, чувственные губы, прямой нос, блестящие темные глаза под ровными бровями, аккуратная прическа, белая рубашка, распахнутая на загорелой груди… Отправив ему ответ, я с нетерпением ожидала письма. А что если это все? Если он перепутал или пошутил? Дергаться и задаваться подобными вопросами мне пришлось дней пять, на шестой в электронном почтовом ящике меня встретило вожделенное сообщение от красавца Лорана. Он восхищался моим владением французским и желал узнать обо мне как можно больше. Так все и началось.

Любительница общения в ванне заканчивает разговор с подругой. Маршрутное такси тормозит, чтобы впустить в свои недра очередную партию пассажиров. При этом имеющиеся уже в салоне людские массы спрессовываются на манер рижских шпрот. Никто не возмущается жадности водителя, народ молча цепляется друг за друга, втягивает голову в плечи и синхронно подскакивает, когда маршрутку трясет на выложенной булыжниками дороге. Прибалтийский темперамент, думаю я, разглядывая скучившихся пассажиров и радуясь своему сидячему месту. Мобильник оповещает меня о получении нового сообщения. Я улыбаюсь в предвкушении. «Я очень скучаю по тебе, милая» пишет Лоран, «Только что закончил важные переговоры. Вечером вылетаю в Сидней. Постараюсь позвонить тебе до этого. Целую нежно». Я сдерживаю привычный порыв прижать аппарат к губам. Какой же он замечательный, мой Лоран! Такой заботливый, любящий, нежный! Вчера мы проговорили полтора часа по телефону, и даже мельком затронули тему помолвки. Лоран сказал, что он на сто процентов уверен, что я – именно та женщина, с которой он хочет прожить всю свою жизнь. Я в принципе тоже уверена, что он – мужчина моей мечты, и я с удовольствием вышла бы за него замуж. Меня только немного смущает одно «малозначительное» обстоятельство.

Мы никогда не видели друг друга. В реальной жизни, я имею в виду. Наши виртуальные отношения длятся вот уже почти год, мы часами болтаем в МСНе и по мобильному, у меня хранится целая папка с его фотографиями, но мы так ни разу и не встретились по-настоящему. Каждый раз, когда мы выбираем число и собираемся уже заказать билеты, непременно происходит какое-то ЧП. То у Лорана срочная деловая поездка, то у меня неотложный перевод. Судьба, как будто нарочно играет с нами, удерживая на расстоянии друг от друга. «Это чтобы мы смогли потом в полной мере оценить встречу», не унывает мой любимый оптимист. На сей раз мы вроде договорились, что сразу по возвращению из Сиднея, Лоран приедет ко мне. Я даже уже приобрела туристическую брошюрку по Риге, чтобы знать, что ему показать и куда отвести. Мама относится к этим отношениям скептически и называет Лорана «этот твой неизвестный француз». Я пыталась пару раз втолковать ей, что Лоран лично мне очень даже известный, я знаю всю его жизнь, судьбу его родителей, его гастрономические пристрастия и бок, на котором он предпочитает спать. Более того, нас связывают уже и виртуальные интимные отношения, которые, не смотря на ограниченность возможностей, доставляют мне гораздо больше удовольствия, чем та памятная ночь с Антоном и жуком. Впрочем, об этом я, конечно, маме не рассказываю. Маршрутка тормозит на моей остановке. Я продираюсь через дебри пассажиров, чувствуя, что несколько пуговиц от этого соприкосновения уже готовятся покинуть мой пиджак. К счастью я вываливаюсь из маршрутки раньше, чем они успевают окончательно дезертировать.

Вечером мы пьем с мамой чай под телевизионные переживания Пушкаревой, которая за сто с лишним серий так и не удосужилась снять очки и пластинку с зубов. Мы продолжаем следить за незатейливым сюжетом в надежде, что когда-нибудь это чудо все-таки произойдет. От сериала и дымящейся чашки мятного чая меня отрывает звонок Лорана. На экране мобильника высвечивается привычное «private number’, я хватаю аппарат и ухожу в свою комнату. Мама вздыхает и неодобрительно качает головой.

– Как ты, mon coeur³? Как прошел день? Ты съездила в агентство?

– Все отлично. Я подписала с ними договор. Они дали мне путеводитель вин. Надо сделать до следующей пятницы.

– Ого, ты теперь будешь разбираться в винах лучше меня!

– Вряд ли это возможно. А как ты? Где ты находишься?

– В аэропорту Шарль де Голль. Мой самолет вылетает через час.

– Когда ты будешь в Сиднее?

– Через десять часов после вылета. Ты знаешь, у меня какое-то неприятное предчувствие. Не хочется лететь туда.

– А отказаться нельзя?

– К сожалению нет. У меня важная встреча завтра в обед. От нее много что зависит. Впрочем, это наверно не предчувствие, я просто устал, и мне хочется к тебе, а не в Сидней.

– Может, еще не поздно поменять билет? Я купила туристический справочник по Риге. Узнала столько нового.

– Значит, у меня будет отличный гид! Я тебе обещаю, любовь моя, что сразу же после Австралии я прилечу в Ригу. Я уже смотрел билеты, нашел прямой рейс из Парижа. Мне так хочется, наконец-то тебя увидеть.

– Мне тоже. Очень, очень.

– Мне так понравилась фотография, которую ты мне прислала вчера. Как ты угадала, что мне нравится красное белье…

Я закрываю поплотнее дверь в комнату. Мама, конечно, не понимает по-французски, но даже по моей интонации можно догадаться, что обсуждаем мы не доказательство теоремы Ферма. В конце сорокаминутной беседы Лоран шепчет в трубку, что любит меня.

– Что бы не случилось, помни об этом, – просит он.

– А что может случиться? – волнуюсь я.

– Ничего. Ничего не случится. Целую тебя.

Я целую трубку и нажимаю отбой. Через две недели я его увижу! Я смогу, наконец-то, прижаться к нему и поцеловать его по-настоящему! Мама нарочито громко шуршит газетами. Я выхожу на кухню, стараясь не демонстрировать открыто своей радости. Но маму так просто не проведешь.

– Ишь вся светится прямо! – замечает она с упреком.

– Чем закончилась Пушкарева? – интересуюсь я нейтрально.

– Как всегда ничем. Скажи лучше, чем тебя так порадовал этот твой неизвестный француз?

– Между прочим, у него есть имя.

– Эти нерусские имена невозможно запомнить. Баран что ли?

– Ло-ран, мама, Лоран!

– Один черт. Вообще не нравится мне он. Мужчина должен быть немного красивее обезьяны. А этот! Прямо актер какой-то. Ты вообще уверена, что это его фотография?

– Уверена, мама. Я не одну фотографию видела, у меня целый альбом. И вообще он скоро приедет, ты сама во всем убедишься.

– Да, неужели! Опять, небось, обманет.

Мое хорошее настроение в неравной борьбе с натиском маминого пессимизма начинает заметно сдавать позиции.

– Все, я пошла спать, – ретируюсь я в надежде сохранить хотя бы его остатки.

– Почти тридцатник девке, а она вместо того, чтобы найти нормального работящего парня, тешет себя несбыточными мечтами о каком-то французе. Да, зачем ты нужна-то этому французу? У него, что в Париже своих француженок нет? – кричит мне в след добрая родительница.

Остатки хорошего настроения окончательно улетучиваются. Перед тем как лечь спать, я долго смотрю на мониторе фотографии Лорана. Он прислал мне несколько профессиональных фото – черно-белые и цветные портреты, на которых он действительно напоминает какого-нибудь красавчика-актера, а вслед за ними снимки из жизни, с вечеринок, поездок, ресторанов. Я смотрю на него, и по всему моему телу пробегает жаркая волна. Скорее бы уже увидеть его. Скорее бы. Мобильный дергается и пищит сообщением. «Моя любовь, я уже в самолете. Отключаю телефон. Позвоню по приезду. Целую». Я засыпаю с аппаратом в руке.

На следующий день я с самого утра берусь за вина. Перевод оказывает несложный, всюду идут повторения. Полу-сладкое, столовое, с фруктовым привкусом… Пока мои пальцы печатают переведенный текст, мозг прокручивает ленту воспоминаний. В университетские годы мы с подружками в парке на скамейке пытаемся откупорить бутылку недорогого вина, купленного в складчину. Штопора в наличии естественно не имеется; из подручных инструментов у нас только карандаш и зонт. Хохоча, мы долбим рукояткой зонта по карандашу, который неохотно толкает пробку внутрь бутылки. Уступив этому совместному натиску, пробка, наконец, проскальзывает вовнутрь, увлекая за собой карандаш. Цель достигнута, мы пьем терпкое вино с привкусом карандашного грифеля, жизнь кажется прекрасной и многообещающей. Domaine de la Romanée Conti 1990 года, Romanée Conti красное вино, цена 16 190, 40 евро, отличается легким вкусом карандаша», набирают мои пальцы.