Читать книгу «Малая Глуша» онлайн полностью📖 — Марии Галиной — MyBook.
image
cover

Мария Галина
Малая Глуша

В начале времен пена была черного цвета. В начале времен не было ни еды, ни лекарств. В начале времен люди были с хвостами.

«Мифы американских индейцев»


Мы заявляли, что Венера не пройдет транзитом по Солнцу, и она не прошла.


Часть первая
СЭС-2. 1979

– Куда, зараза?

На нее надвинулось что-то большое, грохочущее, пахнущее железом и разогретой соляркой. Розка отпрянула.

– Я это, – опомнившись, она засеменила за погрузчиком, вытягиваясь на цыпочках и заглядывая в кабину, – мне нужно строение 5/15 А. Вот…

Она на всякий случай еще раз заглянула в скомканную бумажку. Розка себе не доверяла, потому что вечно витала в облаках.

– Вниз, – сказал водитель, высунувшись из кабинки, – склады видишь?

– Ага…

– Налево к пятому причалу и вниз. Там это… контейнеры видишь?

– Спасибо, – обрадовалась Розка.

– Так ты туда не ходи. Мористее забирай. Ясно?

Розка, окончательно запутавшись, пожала плечами. Она попыталась еще что-то спросить, но погрузчик взревел. Она опять отскочила. Водитель снова высунулся из кабинки.

– Чего? – переспросила Розка с надеждой.

– Ноги не переломай, – крикнул водитель, – ишь ты, каблучищи какие.

* * *

Розка из-под руки глянула в сторону моря, белого и сверкающего. Грузовоз у пятого причала казался вырезанным из черной бумаги. Над головой истерично вскрикнула чайка.

Вообще-то чаек принято любить. Они отблескивают серебром и сталью в воздухе и пляшут на волне, как поплавки. Чайки романтичны.

Но Розка в чайках разочаровалась.

Как раз этим летом одну отдыхающую на надувном матрасе унесло волнами, и, пока она болталась в море, чайки до костей расклевали ей руки. Они пытались добраться до глаз, но та заслоняла глаза руками. Розка эту историю запомнила, и в душе у нее навсегда осело горькое чувство. Как будто ее обманули.

Бетонка внезапно кончилась; пришлось сойти на раскаленный гудрон, и острый каблук тут же увяз. Розка выдернула его и тут же оглянулась – не смотрит ли кто. Крыши складов и ремонтных мастерских сухо отблескивали на солнце, море, казалось, шуршало рыбьей чешуей.

Вдруг внезапно стало очень тихо. Иногда так бывает, в самом конце лета. Время начинает двигаться словно нехотя, потом совсем останавливается. Воздух делается прозрачен и пуст, каждый звук словно подвисает в нем, отдельный и очень отчетливый. Длится это всего лишь краткий миг, потом застывший мир трогается с места и в усиливающемся лязге и грохоте набирает скорость, скользит, катится с вершины огромного хрустального шара…

Тогда наступает осень.

Из трещин в асфальте торчали пучки сухой травы. Рельсы вдруг возникли у самых Розкиных ног и ушли сверкающей колеей вниз, к причалу. Розка вздохнула и двинулась следом, мимо стендов с плакатами по технике безопасности. На миг она остановилась, завороженно рассматривая стоящего под грузом нарисованного рабочего; тот ковырял в носу, и Розке показалось, что на ковыряющей руке шесть пальцев. Она поймала себя на том, что тянет время, еще раз вздохнула, поправила на плече ремень сумочки и пошла дальше.

Низенькое одноэтажное строение 5/15 А (номер выведен бурой краской на розовом боку) действительно притулилось за складом 5/15. Пупырчатая штукатурка местами отвалилась, немытые окошки забраны решеткой-солнышком, у двери табличка «СЭС». Дверь закрыта. Звонка нет.

Розка подумала немного, примерилась и стукнула ладонью по нагретому дерматину. Звук получился как от пощечины; ощутимый, но короткий. Никто не отозвался. Розка потопталась на порожке, зацепилась каблуком за пыльный выгоревший половичок, отцепилась, еще раз оглянулась, не смотрит ли кто, и потянула дверь на себя.

Поморгала, привыкая к полумраку. На самом деле здесь было не так уж темно – под потолком горела лампочка в проволочном каркасе, а в торце коридора солнце просачивалось сквозь розовую, в горошек, выгоревшую занавеску.

В коридор выходило только две двери. Она заглянула в первую – там посреди комнаты стоял длинный стол и штативы с пробирками, как в школьном кабинете химии. Остро пахло реактивами. Тетка в белом халате, заляпанном чем-то желтым, что-то сосредоточенно мешала стеклянной палочкой.

– Вы к кому? – спросила тетка равнодушно.

– К Петрищенко, – Розка вновь покосилась на мятую бумажку, – Елене Сергеевне.

– Нет, – тетка не отрывала взгляда от пробирки, жидкость в которой начала медленно розоветь, – это вам в СЭС-2… Следующая дверь.

Следующая дверь тоже была обита дерматином. Над дверью – подкова. Веселые люди тут работают. Розка опять на всякий случай шлепнула по дерматину и, услышав приглушенное «открыто», – шагнула внутрь. Комната скучная, крашенная бледной зеленью, самое уютное место боком к окну занимал стол, над которым висел календарь с пушистым котенком… Пробирок нет, и то хорошо. Молодая женщина в пергидрольных кудряшках обернулась и уставилась на Розку голубыми глазами, – точь-в-точь, как у котенка на календаре.

Розка вдохнула поглубже:

– Елена Сергеевна, здравствуйте, я вот тут… вам должны были позвонить… ну, от Льва Семеновича… тут…

– А! – сказала голубоглазая. – Елена Сергеевна там, солнышко, – она пухлой белой рукой неопределенно махнула в сторону боковой стены – там была перегородка и тоже дверь. – Иди, иди, лапушка, – руки женщины мелко зашевелились, и Розка сначала испугалась, потом поняла, что та что-то вяжет под столом, розовое и пушистое… – Только постучи сначала.

Розке почему-то стало отчетливо неприятно, хотя она никак не могла понять, в чем состоит ее, Розки, обида. Розка вообще обижалась очень легко, переживала молча, а потом жалела, что вовремя не подобрала гордый и остроумный ответ.

В крохотном кабинете за перегородкой, перерезавшей окно пополам, было негде повернуться. Половину пространства занимал потертый письменный стол; под стеклом фотография толстой девочки. Фотография старая, черно-белая. Еще были сейф, крашенный бурой краской, и маленький столик у окошка, на котором стояла пишущая машинка в чехле; календарь Морфлота с парусником, прорезающим бурное море, два стула и фикус в кадке. Розке тут не понравилось.

Особенно ее раздражали календарь Морфлота и бледный коралловый куст на столе, прижимающий бумаги. Эти предметы обстановки говорили ей, Розке, о том, что где-то есть замечательные места и смелые, яркие люди, но отсюда до них было так же далеко, как, скажем, от поликлиники Приморского района, где работала тетя Рая.

* * *

И Петрищенко ей не понравилась, хотя она была не пухлая и голубоглазая, а, напротив, высокая и костистая. И старая – лет под сорок. Серый костюм джерси, белая блузка.

– Да? – Петрищенко пошарила рукой по столу, надела очки, и глаза ее сразу стали маленькими.

– Это… – опять завела Розка, – Елена Сергеевна…

– Да, – устало повторила Петрищенко.

И ноги у нее наверняка большие, злорадно подумала Розка…

– Я вот тут… от Льва Семеновича… Он вот тут… Потому что…

– А, – Петрищенко несколько оживилась, – по поводу трудоустройства?

– Ну… да.

Розка подавала на романо-германский. Все родственники хором говорили, что это безумие, туда без блата не сунешься, даже взятку без блата не возьмут, сказал Лев Семенович, но Розка опрометчиво верила в свои языковые способности…

Она закончила двухгодичные курсы английского при Доме офицеров, где преподавала сама Фараонова, неплохо освоила разговорник Скалкина и прочла на английском дебильную книжку «Daddy Long-Leggs» и еще «Love story» Эрика Сигала, над которой украдкой поплакала. Еще была какая-то совсем детская, по которой Розка и учила морскую терминологию; там у двух бедных арабских детишек злодей Хаджи пытался отобрать кусок драгоценной амбры.

Оказалось, этого недостаточно.

На семейном совете решили, что Розке лучше поработать, а после подавать на вечерний, все-таки девочка, не мальчик, ничего страшного, но с работой по профилю возникли проблемы. Был призван Лев Семенович – мамин родственник, двоюродный брат, что ли. Лев Семенович почти гарантировал, что Петрищенко даст направление, а с направлением она почти гарантированно поступит, а потом, может, так и осядет при Пароходстве; там, сказал Лев Семенович, есть возможности для карьерного роста.

Кажется, и Розка Петрищенко не понравилась. Мама права, надо было надеть ту, ниже колен.

– Мы хотели мальчика, – сказала Петрищенко недовольно.

Розка молча пожала плечами. Ее мама тоже хотела мальчика. А получилась она, Розка. Что уж тут поделаешь.

– Хотя бы английский знаете?

– Трехгодичные курсы с отличием, – дважды соврала Розка, – при Доме офицеров, лучшие в городе, между прочим.

– Здесь судовые документы, – сухо заметила Петрищенко, – грузы… накладные… Терминология…

– Ну, я… освою.

– На машинке печатать умеете?

Машинка под чехлом – Розка успела разглядеть – была новенькая электрическая «Ятрань».

– Ага, – сказала Розка, заглядывая Петрищенко в глаза. Ничего не поймешь, стекла очков отблескивают.

– Сколько знаков в минуту?

– Чего? – удивилась Розка, бойко печатавшая двумя пальцами.

Та скорбно кивнула головой, словно подтверждая – иного она и не ожидала. Розка украдкой вытерла ладонь о юбку.

– Родственники за границей есть?

– Откуда?

Розка уже готова была сказать, что она – круглая сирота, и сама в это поверить.

– Поймите, девушка, – печально сказала Петрищенко, – у нас в общем-то режимная контора…

Лев Семенович насчет режима предупреждал. «Режимных предприятий, Розочка, – говорил он, – вообще гораздо больше, чем кажется, и СЭС – в том числе, потому что – а вдруг холера? Или чума, не приведи господи, или еще что… а вообще любая работа, связанная с языком, режимная, а ты как думала?»

– А эти… горничные, которые на заграницу? – спросила тогда Розка.

– Ты что, – сказал Лев Семенович, – маленькая? Какие они горничные? Но здесь, деточка, – сказал Лев Семенович, – на что подписываешься, то и получаешь… поработаешь несколько лет с бумагами, освоишь терминологию, а там подумаем, что с тобой делать… тебе же спешить некуда, да и режим тут… вегетарианский, можно сказать, хи-хи…

Из чего Розка заключила, что он тоже слушает радио «Голос Америки», там недавно передавали воспоминания Лидии Чуковской об Анне Ахматовой. Люди способны удивлять, даже такие, как Лев Семенович.

Петрищенко опять вздохнула и встала из-за стола. Розка потянулась за ней, отметив, что из-под юбки-четырехклинки у Петрищенко выглядывает кружевная комбинашка.

Голубоглазая по-прежнему сидела у окна, правда, вязание куда-то делось, впрочем, Розка увидела, что из ящика стола торчит розовая мохеровая нитка.

Пахло от голубоглазой, как в парфюмерном отделе универмага. Даже воздух стал липким.

– Вот, Катюша, – печально сказала Петрищенко, – секретаря прислали.

– Опять девочка? – выщипанные бровки Катюши полезли вверх.

– От Льва Семеновича, – пояснила Петрищенко.

Катюша молча окинула Розку взглядом бледных выпуклых глаз.

И задвинула боком ящик стола так, что розовая пушистая ниточка совсем исчезла из виду.

Воцарилось молчание. Потом Петрищенко вздохнула и сказала:

– Бумаги при тебе?

– Ага, – жизнерадостно ответила Розка, – паспорт и аттестат.

Она втайне надеялась, что не подойдет. Она была глубоко разочарована.

– Ну, так неси в кадры. Трудовую оформишь, приходи.

– А долго оформлять?

– Недели две-три. Тебя как зовут, Роза, да? Это, Роза, серьезная работа. Так быстро дела не делаются.

Прав был Лев Семенович, уныло подумала Розка, везде, где язык нужен, проверяют…

– А в кадры – куда?

– Наверх, в Пароходство. С башенкой такое здание, зелененькое. Еще якорь перед ним. Спросишь на вахте.

– Спасибо, – вежливо сказала Розка.

– И в следующий раз, пожалуйста, – сказала Петрищенко, и на шее ее появились красные пятна, – оденься поскромнее. Это ж порт.

* * *

Новую жизнь надо начинать в новой одежде. Под это дело Розка выцыганила себе пальто джерси, ярко-зеленого цвета. Оказалось, оно чуть маловато и топорщится на талии, но Розка не позволяла такой мелочи испортить себе удовольствие от новой вещи.

Тем более, как только окончательно повернет на осень, погода опять установится и дни будут солнечные. Правда, все короче и короче.

У крыльца строения 5/15 А сидел на корточках парень в брезентовой робе и курил, заслонясь от ветра. Он поглядел на Розку, помахал рукой, отгоняя дым, и подмигнул ей.

Розка пожала плечами и величественно прошла мимо, но опять зацепилась о половичок. Они нарочно его сюда положили, чтобы люди выглядели глупо. Она оглянулась, но парень уже и не смотрел в ее сторону. Розка что-то пробормотала себе под нос от неловкости и боком зашла внутрь. Вкрутили еще одну лампочку в коридоре, а вот в самой конторе мало что изменилось. Только стало темновато; море больше не передвигало по поверхности зеркала света, а было тусклым и шуршало, как смятая фольга. На подоконнике отращивало деток чахлое каланхоэ, на календаре рыжий котенок сменился серым, Катюши не было, а в углу стоял тот самый столик с «Ятранью», из кабинета, и чехол был снят.

Дверь в кабинет была открыта, и Петрищенко, увидев Розку, кивнула.

– Вот и хорошо, – сказала она и стала выбираться из-за стола. Для этого надо было отодвинуть стул к стене и обойти стол. Но Петрищенко не поленилась. Она вышла к Розке и похлопала ладонью по пишмашинке.

– Специально для тебя переставили.

Розке стало неловко. Она представила себе, как Петрищенко с Катюшей, кряхтя и задевая за косяк боками и задом, тащат столик из кабинета… Ну, может, они кого-то попросили, но все равно старались, а значит, ей, Розке, пути к отступлению отрезаны. Придется оправдывать ожидания.

– Это теперь твое рабочее место.

– Ага, – уныло сказала Розка.

– Ну, вот и приступай, – доброжелательно сказала Петрищенко. – Протоколы видишь? Их надо пронумеровать и подшить.

Она уткнула ноготь в облезлом розовом лаке в кипу бумажек рядом с машинкой.

– Чтобы последовательно были, по датам. А вот в эту книгу внести номер протокола, дату и судно. Тоннаж, порт приписки, все такое. Там уже есть, посмотришь. Если в протоколе на английском, переведешь. А то запустили все, сил нет.

– Ага, – опять согласилась Розка. – А печатать?

– Что печатать? – рассеянно переспросила Петрищенко.

– Откуда я знаю, что.

– Пока не надо. – Петрищенко подумала и налила в каланхоэ воды из кружки.

– А переводить?

– Я ж сказала. Если в протоколе на английском, тогда переводи. Только название судна сохраняй.

Розка вздохнула, подвинула стул и села. Ей стало совсем грустно. Если не надо печатать, зачем ей полстола заняли этой дурой? Тем более печатать она, как ни странно, любила. Если машинка была механическая, Розка с такой энергией лупила по клавишам, что они гудели и цеплялись друг за друга. А электрическая вообще класс: чуть дотронешься, и она уже работает. И при этом теплая и урчит, точно кошка.

Она придвинула кипу заполненных бланков. Лесогруз «Бирюса». Столько-то кубометров леса. Зерновоз «Тимур Фрунзе». Пшеница сортовая. Легковые автомобили «Лада», экспортный вариант. Лиловый штамп «Санитарная инспекция № 2». Подпись и дата. Еще штамп. Еще подпись. Розка, чтобы не перепутать, нумеровала бумажки соответственно дате – карандашиком в верхнем правом углу, и подкладывала под зажим в папочку. Одну за другой.

– Корабли постоят, – бормотала сквозь зубы Розка, – и ложатся на курс… Но они возвращаются сквозь непогоду…

«Машинистка приравнивается к рабочему, – сказал Лев Семенович, – в трудовой книжке так и будет написано „рабочий“, для анкеты это хорошо… С такой анкетой, может, и проскочит. И скажи спасибо, Эммочка, что она у тебя не захотела на востоковедение. Дочка Майи Владимировны захотела на востоковедение, золотая медалистка, прекрасная анкета, придраться не к чему, так ей пришлось пять лет на сталелитейном оттрубить, мастером цеха и попутно комсоргом – за рабочую путевку. Ну, понятно, там известно, на кого учат».

Розка отчаянно затосковала. Красивая, насыщенная жизнь опять отодвинулась куда-то в неопределенную перспективу. Осталась кипа бумажек, на некоторых отчетливо виднелись бурые круги, видно, чашку с чаем ставили.

– «Оil-tanker» – «нефтеналивной танкер», – прикусив кончик языка, переводила Розка. Потом задумалась, занеся ручку над пустой строкой, неохотно встала и заглянула в кабинет.

– Елена Сергеевна, а «DISPLACEMENT» – это что такое? Порт приписки?

– То же, что и «tonnage», – сухо отозвалась Петрищенко, занятая какими-то своими унылыми делами, – водоизмещение. «Порт приписки» – это «registration».

– Спасибо! – громко и вежливо сказала Розка и опять уселась на стул, поджав под себя ногу.

– Crue – это команда, это я знаю, – бормотала про себя Розка. – Дисплейсмент это сволочное так похоже на «порт приписки», это же надо… Ладно, тогда получается, «порт приписки» – «Кувейт». Ну и фиг с ним.

Большей частью поперек штампа «Санитарная инспекция № 2» была приписка шариковой ручкой по-русски: «Посторонних объектов не обнаружено». И подпись. Только к кувейтскому подколота бумажка с надписью «Заражение третьей степени объектом Д-8. Объект обнаружен и уничтожен. Команда отправлена на профилактический осмотр и восстановительные процедуры на МБМ». Наверняка какие-нибудь мухи, подумала Розка, личинки песчаных мух. Они откладывают свои яички в теле человека, и, скажем, палец, а то и вся рука постепенно превращаются в гниющую, шевелящуюся массу. От воображаемого зрелища ее передернуло.

Перемещаясь по морю, люди таскают за собой самые разные вещи. Багаж. Воспоминания. Надежды. Прошлое. Будущее. В том числе и свои болезни. И не только люди.

Кто хотя бы раз бывал в порту, видел плоские диски, нанизанные на швартовочные канаты. Розка тоже видела. Крысы – великолепные канатоходцы, но перебраться через вставший на их пути плоский и гладкий диск они не в состоянии. А значит, ни одна крыса не поднимется на корабль. И ни одна не спустится с корабля на землю – что не менее важно.

Давно уже прошли те времена, когда покачивались на волнах парусники и веселились горожане («Ты гляди!»), наблюдая, как корчится на причале, пляшет, падает кверху лапками, замирает в смертельном оскале крыса с бомбейского клипера… Розка, кстати, недавно прочла «Охотников за микробами» Поля де Крюи и какое-то время даже мыла руки каждые пять минут.

Знающий человек объяснил бы Розке, что чума пришла в Европу, скорее всего, не морем, а по суше – когда из Средней Азии на смену местной и, скажем так, более лояльной черной крысе мигрировали зловредные серые. Впрочем, тот же знающий человек, скорее всего, добавил бы, что в общем и целом Розка права, припомнив в качестве аргумента колумбовских матросов, возивших туда-сюда туберкулез и сифилис.

Сзади хлопнула дверь. На Розку пахнуло сладким липким запахом; Катюша стянула плащик-болонью, повесила на рогатую вешалку. В комнате сразу стало душно.

– А, вот и наша Розочка, приступила наконец, – Катюша раскрыла сумку, усеянную капельками дождя, достала кулечек с карамельками. – Давно пора. На, угощайся. Держи, держи… кушай.

Розка карамельки не любила, но отказаться постеснялась, потому просто зажала конфету в руке, надеясь как-нибудь незаметно положить в ящик стола. Или затолкать под «Ятрань». В карман джинсов, слишком тесно облепивших зад, конфету было не протолкнуть.

– Да ты ешь, – сказала Катюша, причесываясь перед зеркалом, – кушай. Она не ядовитая.

Розка развернула липкую бумажку и послушно положила конфету в рот. Карамель оказалась точно такая, как Розка и думала, – приторная и липкая.

– Вот и хорошо, – доброжелательно сказала Катюша, глядя из зеркала на Розку голубыми бледными глазами, – вот и ладненько.

И когда это дождь успел пойти, а я не заметила? Розка выглянула в окно. Море запестрело рябью, мокрые чайки, нахохлившись, бродили по причалу. Петрищенко появилась из своего кабинета, полезла в хлипкий конторский шкаф и извлекла оттуда электрочайник, спрятанный за стопкой папок.

...
9

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Малая Глуша», автора Марии Галиной. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанру «Современная русская литература». Произведение затрагивает такие темы, как «премия «мраморный фавн»». Книга «Малая Глуша» была издана в 2009 году. Приятного чтения!