Иллюстратор Мария Фомальгаут

© Мария Фомальгаут, 2018

© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-4928-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Потерянная асимптота

– Вы рискуете потерять асимптоту.

Это мне сказали.

Кто сказал?

Не знаю.

Передо мной никого и не было.

– А?

– Вы рискуете потерять асимптоту.

– Это… это вы мне зачем говорите?

– Это я вас предупреждаю.

– З-зачем?

– Не знаю. Мое дело – предупредить.

– А что за асимптота такая?

Он уже не ответил, его уже не было, да был ли он вообще. Делать нечего, я вышел из дома и отправился в ближайший бар и рассказал всем завсегдатаям, что мы рискуем потерять асимптоту. Завсегдатаи ничего не поняли, но согласились, что если рискуем, то надо постараться не потерять. Правда, были и такие, которые начали кричать, что нечего волноваться, подумаешь, асимптота, и без асимптоты проживем, мало ли. Но их никто не слышал. На мое счастье местные полицейские тоже согласились, что асимптоту терять нельзя, что бы это ни было. Мы развесили объявления, что потеряна асимптота – но тут же спохватились, что асимптота еще не пропала. Я выходил на улицу и смотрел в небо – но, сколько я ни вглядывался, я не видел никаких асимптот. Я даже приходил в обсерваторию и смотрел в телескоп – но космос тоже не показывал нам ни намека на асимптоту.

А на следующий день асимптота исчезла. Я не видел, как это произошло – и никто не видел. Просто мы проснулись, мы, все в городе, и поняли – асимптоты больше нет. Вот теперь, как нельзя, кстати, пришлись объявления, на которых было написано, что асимптота пропала – мы развесили их везде и всюду. Полицейские опросили свидетелей – но никто ничего не знал. И что-то подсказывало мне, что асимптота потеряна навсегда.

Оставалось только найти того, кто говорил нам про асимптоту и расспросить его, что именно мы потеряли…

Лето спектра О

Этим летом Тимка точно решил изобрести такую машину, которая сделает так, чтобы лето не кончалось. Никогда. То же самое Тимка обещал себе прошлым летом и позапрошлым, и поза-позапрошлым, когда еще в садик ходил – вот точно изобрести машину. Он обещал себе так каждое первое июня. А потом начиналось лето, нет, не так – лето-о-о-о! – и не так, а – ЛЕТО – О-О-О-О! – и столько всего нужно было переделать, столько-столько всего, а Леха играть зовет, а за гаражами ежика нашли, а по гаражам попрыгать, а Леха старый бак нашел, а тьам ракету можно сделать, а давайте на Марс, да ну, нафиг, на Марс, давайте на Сникерс, да сам ты Сникерс, идиотище, нет такой планеты, а в парке сладкую вату дают, а в кинотеатре «Черный Мститель» идет, ну ма-а-ам, ну пожа-а-алуйста, да как денег нет, да знает Тимка, что есть… а… а как первое сентября? А почему? А уже? а… а все?

Вот так Тимка и не успевал сделать свою машину, ни разу не успевал, даже не начинал. А зря, Тимке же за такую машину все человечество спасибо скажет, и памятник поставят…

Так что этим летом Тимка твердо решил сделать такую машину. Вот прямо с первого июня. Вот прямо сейчас. Вот зря, что ли, выставили на помойку круглый бак, вот Тимка в нем все и сделает, вот пружины добавит из дивана старого, Тимка на картинке какой-то видел, там из умной машины пружины торчали. Ну и лампочек добавит, дома выкрутит, пока мама не видит, и еще…

– Брось дрянь всякую!

Это мама. Ну, мама всегда все портит, вот неймется ей, за руку схватила, домой тащит…

– Тимка, а там твое разломали всё!

Это Леха.

Тимка бежит, быстро-быстро-быстро, себе не верит, как разломали, почему, зачем, он же так старался, Тимка-то, он и стрелки всякие часовые добавил, и много еще чего, чтобы как на картинках, чтобы заработало…

Смотрит.

Не верит себе. Как сломали, почему сломали, разбросано все, раздавлено, стекла побиты…

– А мальчишки большие сломали…

Леха говорит так, и фыркает. Тимка на Леху смотрит, и понимает, Леха сломал, как пить дать, Леха, вот ведь скотинище…

– Ах ты…

И на Леху кидается. Мир кувырком летит, удары сыплются со всех сторон, Леха больше, а Тимка все равно Леху под себя подмял, и по башке лупит…

– Ты у меня на улицу вообще больше не выйдешь!

Это мама Тимкина.

– Да ладно тебе, мужик растет…

А это папа Тимкин.

А Тимка отвернулся, чтобы папа не видел, что у Тимки глаза на мокром месте, и слезы утирает, да как же – машина-то вот-вот и заработала бы, а тут…

– Тимочка, вставай!

Тимка сонно оглядывается, а что такое, а почему вставай…

– В школу опоздаешь.

Тимка смотрит, а почему гладиолусы на столе, а почему форма школьная, а как первое сентября, а почему, а зачем, а вчера же июнь был, десятое, или какое там, да никакое там, лето, оно и есть лето, там никаких чисел нет, только – лето-о-о-о-о!

А тут нате вам – первое сентября.

Тимка за партой сидит, вспоминает, было же лето, да как было, ничего не было, всего-ничего, несколько дней. Мало было лета, ой, мало, на всех не хватало, его всегда на всех не хватает, только во вкус войдешь, и – слезай, видишь, другие дети ждут, и Тимка ревет, хочу-хочу-хочу, мне-е-е, и взрослые хлопочут, да как тебе не сты-ы-ыдно, а ты о других поду-у-у-ма-а-а-ал…

Вот так вот.

Лета, его всегда мало бывает.

А тут и вовсе всего-ничего было.

Домой Тимка плетется, до сих пор поверить себе не может, как так лета не было, вдруг потерялось где-нибудь или спряталось где и спит, клубочком свернулось, нос хвостом укрыло, вот сейчас Тика его окликнет – лето-лето-лето, вот оно и выскочит, и выпрыгнет, и хвостом замашет…

А нету.

Тимка заглядывает за гаражи, просто так, ни на что не надеется, просто на чудо, а вдруг – а там тоже ничего, машина тимкина недоделанная, и…

Стоп.

Какая недоделанная, какая недоделанная, очень даже доделанная, кто-то доработал, винтики-гаечки-шестереночки-проводочки, лампочки мигают…

Боязно Тимке.

Еще бы не боязно, кто его знает, что там, в машине этой. Тимка к машине подбирается, бочком-бочком, шепотом-шепотом, боится-боится…

Привет.

Это этот.

Какой этот?

Ну, вот этот – этот. Сидит в машине, на Тимку смотрит, не глазами смотрит, а… по-другому как-то.

– Привет.

Тимка вздрагивает.

Спохватывается.

Догадывается…

– А… а это ты лето забрал, да?

Тимка ждет, что вот сейчас этот – этот отнекиваться начнет, да какое лето, да ты что, да ни в жизнь – а этот – этот сразу говорит:

– Я.

– А ты злой! Злой ты! А ты лето… лето…

Тимка хочет сказать – забрал, не может, слова в горле застревают, слезы из глаз…

– Ну не плачь, чего ты…

Это этот.

– Давай я тебе лето подарю?

Тимка настораживается.

– Лето подарю. Совсем-совсем твое. Собственное.

– Да ну… врешь ты все…

Тимка не верит, ну еще бы, какое лето, врет он все, как взрослые всегда врут, вот так наобещают с три короба, только чтобы Тимка не плакал, и ничегошеньки не сделают, ни-че-го…

– А я, правда, лето подарю… а вот… смотри…

Тимка смотрит, Тимка глазам не верит, – вот оно, лето, да не одно, много, много лет, видимо-невидимо, и наши, северные, и южные, знойные, тропические, а тут и вовсе какие-то лета неведомые, неземные, неместные, сразу и не поймешь, что такое…

– Выбирай любое…

– Какое хочу?

– Какое хочешь.

– Прямо совсем-совсем какое хочу?

– Прямо совсем какое хочешь.

– И только мое будет?

– Только-только твое.

Тимка бежит, Тимка выбирает, это вот, где фестиваль, или нет, вот это, там поход и песни у костра, или нет, вот это, тут вообще круиз кругосветный…

– Выбрал?

Тимка оглядывается. Спохватывается. Оглядывается, на город, на людей, а люди-то как же, люди…

Хлопает в ладоши, раз, два, три!

Вспархивают вспугнутые лета, разЛЕТаются.

– Ты… ты что? Ты что?

Это – этот.

Тимка снова в ладоши хлопает – раз! Два! Три!

У-ЛЕТ-ают последние лета.

Этот гонится за летами, не может догнать, где ему, сил-то у него не осталось, когда лета его покинули, вот и тает он, тлеет…

И Тимка посреди двора один остался. Ждет Тимка лето, а где оно, а нету, а…

Этим летом ТИМ твердо решил сделать такую машину, которая сделает так, чтобы лето не кончалось. То же само он обещал себе прошлым и позапрошлым летом, и поза-позапрошлым, когда великое Оледенение еще только-только вступало в свои права. Но всякий раз что-то случалось, что-то мешало, начиналось лето, нет, не так – ле-то-о-о-оо-о! И даже не так – ЛЕТОООООО! – и начинается, землю распахать, зерна достать из хранилища, засеять, солнечные батареи выставить, а тут и урожай убирать, и много еще чего, а тут бац – и лето было, и нет, снова листь желюеют, и первый снег летит, больше, больше, больше, вот уже замело все, и льды пошли, рвет землю ледник…

Так что этим летом ТИМ решил твердо-твердо: он сделает такую машину. Начнет вот прям щас. Нет, он не будет обшаривать помойки, на помойках ничего такого нет, да и вообще, зачем ТИМу помойки, ТИМ на фабрике нужные детали сделает, ТИМу солнечные батареи нужны, и реактор, и много чего…

– А там разломали всё!

ТИМ торопится, ТИМ спешит, ТИМ смотрит, не верит себе, как, почему, зачем, да быть того не может, а вот может, вот, пожалуйста, пока ТИМ на востоке у себя дамбы строил, на западе кочевые подобрались, машину-то и того, на кусочки разобрали, растащили. ТИМ кочевых адским огнем сожжет, да что толку, машину-то уже не вернешь…

А лето поджимает, а лето кончается, а лето вот-вот – и нет его, а надо спешить…

Тревога.

ТИМ просыпается – всеми своими мегаполисами просыпается, рассылает сигналы от города к городу, встать, встать, встать, тревога, тревога, а что случилось-то…

А вот.

Осень пришла.

Вот так, не спросясь, не было, не было осени – и бац, и осень, и листья желтые, и холод, и первый снег летит, а где лето-то, лето-то где?

А нету.

Должно быть – а нету.

А к осени-то, к осени ничего не готово, ничегошеньки-ничего, ни тепло не припасено, ни стены толстые не выстроены, ничего-то нету…

А вот.

Зима.

И ночь.

ТИМ смотрит, как ночь, почему ночь, по часам день должен быть, только часы ночи не указ, вот захотела ночь – и пришла.

Поднимается в небо ТИМ.

Ракетные двигатели у ТИМа, вот и поднимается.

Смотрит.

Глазам не верит, ну, у ТИМа не глаза, другое что-то. Смотрит, не понимает, что это такое высоко-высоко в небе окружило лето, не дает лету светить. Вот светило высоко в небе лето, большое лето, светлое, а тут кто-то его шторами со всех сторон окружил, и лето пьет.

ТИМ даже вспоминает – сфера Дайсона.

ТИМ спрашивает:

– Это ты лето забрал?

– Я.

ТИМ вспоминает какие-то мировые конвенции, да чего этому – этому конвенции, плевать этот – этот на них хотел, и на ТИМа плевать, и на всех, на всех… Так что тут только одно остается, играть сбор, бить тревогу, созывать всех, всех, всех…

– А хочешь, лето тебе подарю?

Это – этот.

ТИМ настораживается, ТИМ не верит, как это так, лето отдаст…

– А вот смотри, сколько их у меня…

Смотрит ТИМ, себе не верит, да как так, да как такое бывает вообще, вон их, сколько лет, и вокруг – лета, лета, лета, горят, светятся, греют…

Бери любое…

ТИМ не торопится, ТИМ выбирает, такое, чтобы подольше хватило, чтобы побольше лето было, помоложе, оно же как, если лето красное, оно старое уже, если желтое, то помоложе, а вот лучше всего голубое лето взять, оно долго гореть будет, жарко гореть.

Только здесь уже не говорят – голубое лето.

Говорят – лето спектра О.

Вот и выбрал себе ТИМ голубое лето, красивое лето, а этот – этот даже помог ТИМу шторку вокруг лета поставить.

Вот как хорошо.

Ай да ТИМ.

Этим летом ТИМ точно решил сделать такую машину, чтобы лето не кончалось…

…это было уже.

И в то же время – не было.

ТИМ и раньше давал себе слово сделать такую машину, еще когда нашел прошлое лето, и позапрошлое лето, и когда в бою с другой цивилизацией отбил поза-позапрошлое лето, и когда в драке с другой цивилизацией отбил себе целое лето, почти непочатое – только все время что-то мешало, оно же как бывает, хватает ТИМ лето, нет, не так – лето-о-о-о-о, нет, не так – ЛЕ-ТО-О-О-О-О-О!!!! – и начинается, шторку поставить, сфера Дайсона называется, и электростанции выстроить, и города, ТИМ же по космосу летает малым шариком, а когда лето найдет, там уже развернется на исполинский мегаполис, перед которым Земля – малая песчинка. Вот так, пока туда-сюда, тут и лето погаснет, и все, и как, и почему больше нет, а где, а было же – а все, приехали, сжимай сознание в крохотный шарик, лети по черноте космоса…

А теперь тянуть и откладывать нельзя уже, не осталось лет, раз-ЛЕТ-елись, вот теперь надо лето искать и сделать что-то, чтобы не кончалось оно, лето. ТИМ достал чертежи, которые надо было достать давным-давно, собрал что-то из остатков материи, еще не разорванной концом света. А разломать недостроенную машину на этот раз некому, потому что нет никого. Почти получилось – осталось только изогнуть пространство и время, вот так, сильно-сильно, а потом…

…ТИМ оглядывается, куда он попал, а где машина его, а нет машины, ничего нет, рядом что-то большое, огромное, что притягивает ТИМа, но не горячее, ТИМ даже вспоминает – грунт, из грунта пробивается что-то тонкое, гибкое, непонятное, ТИМ отчаянно пытается нащупать воспоминания – воспоминаний нет…

…да кому они вообще нужны, воспоминания эти.