Отзывы на книгу «Двадцать шестой»

Порой воспоминания могут так нахлынуть волной, что заберут тебя полностью в свои дальние пределы — и ты там почувствуешь запах жареных котлеток, услышишь стук трамвая, проезжающего за окном, и ругань соседей, встанешь в длинную очередь в магазин (не важно даже, за чем очередь)... Ты попадёшь в то детство, которое казалось уже давно прошедшим и забытым. А вот оно всё как на ладони, и ты в нём — словно в родной и до боли знакомой стране.

В этой замечательной книге истории переплетаются не благодаря единому сюжету, а единому времени — детству героев из юго-западного округа столицы в конце 1980-х годов. А ещё благодаря трамваю №26, который идёт от Парка Горького до Университета, словно соединяя беззаботное и наивное детство с миром взрослых и их проблем и треволнений.

Перед читателем в ритме трамвайного хода проносится 13 остановок-рассказов из жизни совершенно разных детей, некоторые из которых ходили вместе в детский сад, а потом стали ходить в одну школу, родители которых тоже волею судьбы оказываются в этих историях чем-то или кем-то связаны.

«Ася усвоила, что друзей не выбирают, не ищут, не добиваются, не сходятся-расходятся с ними, нет – друзья посылаются свыше, предоставляются самой жизнью, и тебе только и остается, что принять эту дружбу и ответить тем же»

Гриша, Маша, Ася, Олег, Наташа — не друзья, но по разным причинам оказываются вместе. Низенькая Ася с первого дня в школе сидит с долговязой и нескладной Наташей. Грише приходится ходить в музыкалку с Олегом, только первого к этому принуждает бабушка, а второго — амбиции отца. Мы попадаем в разные ситуации вместе с героями, и каждая история становится маленьким лучом света, который высвечивает человеческие горести и радости, привязанности, мечты, влюблённости, трудности быта и отношений. А происходящее в стране постоянно напоминает о себе то новостями по радио, то программой «Время» по ТВ, то митингами и сопутствующей пустотой на полках магазинов. Время мы угадываем во всём, что происходит в жизни героев, и это важно. Все эти "мелочи жизни" даже оказываются важнее речей и путчей, которые происходят "фоном".

«С тех пор задача всех домашних состояла в том, чтобы отобрать у мальчика очередную книгу и выгнать его на улицу, хоть на часок, хоть на двадцать минут, туда, где гоняли мяч его румяные и крепкие сверстники, не зараженные вирусом чтения»

В этой книге много любви и печали, что особенно меня тронуло. Отношения внучки и дедушки, который рассаживал малину и варил малиновое варенье. Мама, которая постоянно боялась из-за частых болезней сына. Бабушка, которая мечтала увидеть во внуке продолжателя дедушкиных музыкальных талантов. Дочь, которая почти не видит мамы из-за её дежурств в больнице и вынуждена сама справляться в коммуналке с её странными соседями. Есть тут и убеждённая в светлом коммунистическом будущем училка, готовящая школьников к принятию в пионеры, когда в пионеры уже можно и не идти. Есть и вредная медсестра, и выискивающий будущих гениев учитель сольфеджио... В этой книге много словно давно знакомых нам лиц, которые мы точно где-то встречали.

Я читал и вспоминал тот автобус №20, который возил меня из пригорода Кишинёва в школу, те троллейбусы, на которых я ездил по городу, всё то, что уже, казалось, кануло в небытие, но вот оно снова ожило перед глазами...

Получилась замечательная ностальгическая поездка в детство. За что большое спасибо Марии Даниловой.

Номер трамвая, который связывал несколько семей московских детей: Маши, Аси, Наташи, Гриши и Олега. Нет, они были совсем не друзьями, но росли вместе, ходили в садик, потом в одну школу и где-то кто-то с кем-то пересекался.
Это дети моей молодости, поэтому я переживала всё вместе с ними: горести, болезни, печали, предательства, потери и жизненную несправедливость.
Тут будет всё: дефицит, стояние в очередях: кто-то за едой, а кто-то за своей первой машиной, осуждение тех, кто покинул нашу страну, беда от происходящих катаклизмов в соседних городах, разводы, и всё это будет глазами детей, которые переживают по-своему.
Кому-то трудно будет понять эту книгу, кто не прожил это время, и кто не знает жизненной истории, тому будет вообще её сложно понять, но она такая душевная, что я обязательно её перечитаю.

А вот что меня очень сильно зацепило в этой книге, ведь она именно про меня, про моих сверстников.
В школу я пошла в 1986 и у нас был мальчик левша и никто его даже не пытался переучить, видимо, от учителей зависело.
А каким богатством был кусочек крыши с детской площадки, он был таким гладким и так хорошо скользил по снежной горке. А этот немытый стакан с газировкой. А жвачка, привезенная дальней родственницей из загранки, которую мы жевали несколько дней. А вкус зеленых бананов, сервелата и ветчины в железной баночке, которая открывалась железочкой по кругу.
А какой выбор кружков был, да, я была очень маленькой, чтобы понимать сколько они стоили, но точно знаю, что не очень дорого. Шестилетняя я ходила в поисках себя по музыкальным школам, танцам, кружкам рисования, лепки. А мои любимые сборники Сканави в страшном коричневом переплете с потрепанными, но такими дорогими моему сердцу страницами, подаренные мне моей любимой учительницей. Как же был интересен тот мир.

Как же нравятся мне произведения Марии Даниловой! Вроде бы детские, но это не так.
Скорее, это истории о детях, но обращенные ко взрослым.
А «Двадцать шестой» — это ещё и ностальгическое попадание в прошлое, в 80-е годы XX века.
Роман состоит из небольших глав-рассказов о детях, живущих в Юго-Западном районе Москвы — Грище, Маше, Асе, Наташе и Олеге. Они ходят в детский сад, потом в школу, болеют, занимаются музыкой, постепенно взрослеют и остро реагирую га все, что происходит вокруг.
Это рассказы и о нашей истории страны, показанной черех жизнь простых людей.
Будут ту и очереди, и дефицит — куда же без этого? Но будут и более серьезные вещи: отъезд в Израиль, землетрясение в Спитаке, жизнь в коммуналке, развод родителей.
И все эти события показаны глазами детей — честно, болезненно, горько.
Замечательная социальная проза, такая теплая и настоящая. Хотя и грустная, да, есть и такое.

Сесть в трамвай десятый, выйти, пройти под аркой,
Сталинской, все как было, было давным-давно...

Для персонажей Марии Даниловой машиной времени в детство, тоже становится трамвай. Не десятый Бориса Рыжего, а Двадцать шестой, что идет по маршруту от Парка Горького до Университета, из детской беззаботности в серьезный мир взрослых игр. Хотя пятерка героев, которых этот трамвай с детства возит, потому что живут по ходу его движения - эти ребята с беззаботностью не согласились бы, бед и забот у каждого из них хватает, а возможности повлиять на проблемную ситуацию куда меньше, чем у взрослых.

Гриша, Маша, Ася, Олег, Наташа не компания друзей, кроме, пожалуй, Аси с Наташей, да и их дружба завязалась, скорее потому, что в первом классе оказались за одной партой. Но большинство ходило вместе в садик, потом все оказались в одном классе, кто-то с кем-то учился в музыкальной школе, кто-то с кем-то лежал в больнице - совокупность условий, обеспечивающая уровень близости примерно как с дальними родственниками. Возраст, когда все впервые, оттого в разы острее и ярче, чем будет после

Умирает пес, который был ему лучшим другом с рождения, и мальчик словно теряет опору, кругом темнота и серость. Но Грише повезло с родителями, мама Женя изобретает-придумывает чудо-дерево, приберегающее под корнями маленькие утешительные подарки: какой-нибудь значок, жвачка - мелочь, способная порадовать ее мальчика. А однажды его ждет целое сокровище - связка бананов. Кто не жил в Союзе, тому не объяснить, как чудом нарвалась, как стояла в очереди, замерзнув до полусмерти, как берегла их, зеленые, в темноте, дозаривая до прекрасной желтой спелости, как переживала потом, спрятав под деревом, что кто-то найдет и заберет. И да, эти бананы вернули на лицо сына улыбку, хотя бы и совсем не так , как задумывалось.

Красавица мама Маши легкомысленнее, чем предполагает Моральный кодекс строителей коммунизма, родители ссорятся, папа уходит из семьи, Маша считает, что виновата она - пришла в сад без цветов к юбилею Революции, которые всякий ребенок должен возложить к бюстику вождя, а "кто Ленина обидит, тому несчастье". Маша тоскует по папе и начинает писаться во сне. Да, энурез нейрогенный, но пусть понаблюдается в больнице, считает участковый педиатр Марина - в советское время детей без конца клали, я, со своим холециститом, каждый год по месяцу лежала. А там злобная медсестра, которой в радость издеваться над малышами, скажете, не бывает таких? Только Маша не из тех, кто дает себя в обиду, и в некоторых исключительных случаях бунт приносит правильные плоды (а не ужесточение репрессий, если вы понимаете, о чем я).

Тринадцать глав "Двадцать шестого" - столько же историй, в которых главная роль у кого-то из этой пятерки или их родителей, а присутствие остальных угадывается на периферии. Герои ссорятся и мирятся, борются за свои права и зарабатывают первые приличные деньги, учатся дружбе, состраданию, разрешают моральные дилеммы, едут в отпуск, теряют ближних, встречают первую любовь, стоят в очередях.. Социокультурный феномен очереди обретает здесь метафизическое звучание: счастливо обретенные бананы спасают от депрессии, банка венгерского сливового компота залечивает рану, нанесенную предательством мужа. Но куриные окорочка, "ножки Буша" не спасут умирающую бабушку, а проведенная на крыльце автомагазина ночь, не гарантирует покупки машины, ради которой мамы, Женя с Томой, все выходные пекли торты для кооперативного кафе.

Впрочем, одна очередь таки принесет счастье Наташе и ее маме Марине, живущим в коммуналке с ужасными соседями. Как ни странно, очередь в мавзолей, хотя таким диковинным путем, о каком в жизни не подумали бы. Но об этом лучше читать, чем узнать в моем пересказе, хотя я бы про эту книжку рассказывала и рассказывала еще. Мария Данилова молода, но уже не новичок, с повестью "Аня здесь и там" финалистка Премии Крапивина и Автор года по версии Подписных изданий. Особое обаяние "Двадцать шестого" в подаче взрослой проблематики изобразительными средствами детской литературы. Простота и наивность, но ни в коем случае не примитив, легкость сродни балетной, когда не сомневаешься - за взлетностью серьезный труд.

Книга, которая возвращает веру, что все хорошие люди будут счастливы. Когда-нибудь. Бог даст.

Я не очень люблю предисловия, довольно странно ещё до знакомства с книгой узнавать чужое мнение даже если это предисловие авторское. Но тут я бы финальную благодарность вынесла в начало, поскольку в обращении к своем опыту и в благодарностях людям из прошлого, автор отличался от того образа, что сложился при чтении.
Восприятие текста постоянно скакало. Наверное, потому что это мой двадцать шестой. Мои санки, мои банты, мой портрет Ленина в актовом зале, это моя любимая шапочка отправилась в посылке в Спитак, мои очереди и пустые прилавки, это мои танки на соседней улице и мой двойной двадцать шестой. Плохого и сложно было много, много было странного и несправедливого, но, читая, я недоумевала, как можно принести из детства столько негатива? И тут речь не о семьях героев, у них вполне адекватные проблемы: мать-одиночка из коммуналки, планирующая иммигрировать семья, активная интеллигенция, хват и ходок и мама-клуша, немного утрировано, но в принципе узнаваемо, может, не как серьезный роман, а как эпизод "Фитиля", но если этот срез общества в принципе особого протеста не вызвал, то декорация именно детского мира вызывала ужас. Во всех зарисовках фигурируют какие-то совершенно монструозные воспитательницы и учителя-антисемиты; медсестра воспринимается ребенком как мегера, даже музыкальные педагоги лишены эмпатии, любви.

Я могу только посочувствовать теперешним взрослым, которым не досталось ни замечательных нянечек, ни добрейшей участковой, чьи учителя в началке ненавидели детей, у кого не было молодой и талантливой учительницы фортепьяно (добрых слов о сольфеджио у меня тоже нет, я сидела в том углу, где наугад), но, видимо, про это писать книгу смысла нет. Надо про ненависть, надо про дефицит, надо про обязательный побег из союза и преклонение перед заграничными шмотками, гласность и "нас обманывали семьдесят лет", и где здесь тепло, вынесенное в аннотация - я вообще не поняла. Кажется, книга рассчитана отнюдь не на ровесников героев, но не стоит воспринимать его в качестве исторического источника. Это очень концентрированный и однобокий текст.
Как минимум мой двадцать шестой это про любовь, друзей и бумажный пакет с пастилой у ударницы. И думается, это правильно и в восемьдесят восьмом, и в девяносто первом, и в девяносто третьем, и в двухтысячном. Сначала любовь и пастила, а потом уже борьба с системой и беготня за майонезом. Майонез, кстати, мы тогда сами делали, даже не знаю, кому было хуже, по магазинам все равно бегать, а механический миксер и врагу не пожелаешь.

апд. А билеты на поезд - тем более, что локация где-то по двадцать шестому маршруту - берут в трансагентстве, но да, это не настолько эпично.