Глава первая

День разыгрался солнечный и ясный. Уже миновал экватор. И близился вечерок. Веял тонкий ветер. Дали в сельских лесных окрестностях Мурома завораживали и завали за собой. Небо сияло. И прямо отдавала лазурью. Плавно тянулись белые облака. И те порой принимали чудные образы. Но те не всем далеко открывались. Светило сияло жарко и прямо порой палило. Наседала июльская жара. Но та уже немного сникла. На пригорке высоком открывались виду дома небольшого селения Мутары. Здесь всего несколько улиц и переулков с небольшой площадью для больших встреч и празднеств. Река узкая извилистая «М» таилась за горками и лесными долами. В селе наблюдалась тишина. Лишь изредка подавал голос местный пёс Мак. Так его назвали за любовь к маку. Он сначала на булочке мак вылизывает, а потом съедает саму булочку. Редкий тип. Он большой, светло-рыжего окраса шерсти. И та густая. Голова массивная. Глаза добрые дикие. Язык слюнявый багряный всегда висит на подбородке. Мак обожает всякую выпивку. Его научил выпивать нерадивый хозяин Паша Щеглинов. Тот невысокий, коренастый. Лик дурной, но не лишён симпатичности. Глаза тёмно-синие. Он работник местного колхоза. И там трудится пастухом. И часто напивается вдрызг. Его пять раз увольняли за пьянку. Но завсегда брали обратно на работу. Его должность почему-то, никто не хотел занимать. Сейчас Паша находился в психушке. Там он проходил лечение, увидев какие-то странные существа, как объяснял доктору Жлобярову. Он выпивал палёную водку вперемешку с пивом. И закусывал мало. И это оказала на него большое воздействие. И этого он сам не мог понять. Доктор по виду сам невменяемый. И мало вникал в суть дела. Он лишь выписывал всякие пилюли и табетик. Полный шизик. И несколько напыщенный вылупон. Паша же уже готовился к выписке. И жаждал пойти на работу. Он сильно соскучился по родному стаду и псу. Его дома ждала семья. Но он не рвался домой. Там он часто скандалил и со всеми домочадцами бился.

Повеял лёгкий ветерок. По улочке села лихо пронёсся небольшой самодельный трактор. И тот крепко испортил воздух. Где-то на отдалении громко закричал петух. И кто-то лихо пьяно стал браниться матом. Возле забора на скамейке дубовой восседали местный селяне. Здеьс находилась бабка Авдотья Макаровина, местная знахарка Анисья Мудирина и знатная роженица Дуняша Абрамова. Они восседали на скамейке уже более часа. Она точили свои языки. И те прямо без костей. И мелют, и мелю что-то без остановки. Казалось, они перемыли всем уже кости и мозги. Прямо всем жителям села от мала до велика. Но всё равно находилась мысль для большой беседы. Они переговорили и перелаяли даже собаку Джусику, которая часто бесилась и поднимала лай на всю округу. И она долго не утихала. Но всё же местные любители сплетен её перебили. Джессика, махнув хвостом, спряталась в будке. Она большая, мощная, У неё мохнатая тёмно-золотистая шерсть. Голова массивная. Глаза золотистые добрые. У неё приветливые пригожие хозяева. И прямо ничем таким себя не проявили дурно. Местные сплетники Авдотья, Анисья и Дуняша бегло переглянулись. И треская семечки, взяли перерыв в своей часто пустой нелепой болтовне. Авдотья и Анисья как сёстры. Они и есть сёстры двоюродные. И прямо походят друг на друга. Они доярки. Лица пухлые багряные. Глаза округлые, цвета золотой ржи. Лицо весьма приятные, щекастые, упитанные. Авдотья как бочка. Грудь больше седьмого размера. Анисья чуть стройнее. Но тело у неё большое массивное и неповоротливое. Характер боевой, как и у сестры. С ними шутки плохи. Как-то они лихо на пару скрутили сексуального маньяка. И крепко тому набили по бокам. Дуняша Абрамова милашка прямо. Лицо округлое щекастое. У неё много веснушек. Волосы тёмно-рыжие. Глаза с огоньком. Там всегда много похоти. Она страстная и бойкая. Тело плюс-сайз. Грудь большая упругая седьмого размера. Прямо сочные у неё «дыни». И она любит ту выставлять напоказ. Хоть и замужем за комбайнёром Феней Абрамовым. Они породили уже девять детей. И Дуняша вновь в положении. Но ещё скрывает свою беременность. У неё пока всего пара недель. Он скромна и щепетильна. И какая есть. Она работает на пекарне. И знает толк в приготовлении вкусных пирогов с разными начинками.

Повеял тонкий ветерок. По узкой дорожке лихо пронёсся мотоциклист. За рулём старого ржавого байка восседал пьяный Тима Дзюин. Он молодой и буйный. У него три класса образования. Он говорит по слогам. Читать и вовсе не умеет. Тело жилистое. Лицо загорелое, плоское. Глаза тёмные. Его как-то крепко избили панки у остановки, где он бухал. И теперь он сам на всех кидается с кулаками. Но драться совсем не умеет. И силы ещё не накопил. С ним легко справилась даже девятиклассница пышка Тоня. Та его раскрутила за руки. И бросила в кусты на три метра. Он хотел с ней по пьяному делу зажечь. И сказал прямо, что, мол, хочет красивого секса. Но нарвался на неприятности. И крепко тогда себе обжог лицо крапивой в густой траве. Сельские сплетницы проводили диковатым взглядом нерадивого гонщика. Тот уже все столбы, казалось, сбил в селении. И гоняет как полный псих. От него быстро след простыл. Но воздух испортил душный бело-серый дым. И тот расплывался неохотно. Но всё же уплыл, когда подул резкий ветерок. И чудно зашелестели листья на деревьях. И прямо как будто шептались о чём-то меж собой. Селянки Авдотья, Анисья и Дуняша бегло переглянулись. И слегка отмахнулись от неприятного дымка. И выказали те ещё гримасы. Они всё же быстро вернули себе свои обычные лица. Но языки острые и дикие дали о себе знать.

– Вот же прохвост проклятый… Сколько он воздух нам портит уже на своём этом тарантасе…, – сказала Авдотья, – Хоть бы в армию его забрали что ли…

– И не говори Кузьминична. Он недавно забор Игнату протаранил. Так того говорят, стрелял в него из ружья…

– Что, правда? – спросила Дуня.

– Да. Стрелял. Стрелял. Я даже слышала хлопки. Он дурень такой напился и давай кататься на своём этом мопеде… Или что там у него…, – начала свой очередной рассказ Анисья, – И проломил забор. Прямо во двор заехал… Пса напугал. Тот залаял громко. Этот Тима врезался в баню, как говорят. И лбом своим чуть стену не снёс.

– А сам что? – спросила Дуня.

– Сам. Чего ему будет…

– Ну как? Он же на скорости ехал… И забор снёс. Хихихихиии…, – улыбнулась Дуня, – И в баню ещё влетел… Неужели ему ничего…

– Совсем ничего. Может, шишку себе на лбу набил. Но побежал быстро. Ещё и мопед свой поволок…

– Хиихихихихиии…

– А Игнат наш стал стрелять в ирода этого… Хиихихихии… Но говорят солью стрелял. И даже попал прямо в зад…

– Что-то не похоже…, – возразила Авдотья.

– А когда это было?

– Да совсем недавно и было. Три или два дня назад.

– Хиихиххиииии…

– Тебе Дуня смешно. Игнату невесело. У него забор до сих пор лежит. Этот алкаш не собирается по ходу чинить…

– Хиихиххиихихии…

– Дуня не смешно…

– А мне смешно… Надо же так ехать, что забор протаранить. Он, видимо, плохо соображал.

– Управы на него нету… Сукин сын…

– Хиихихихииии…

– Дуне всё смешно…

– А тебе чего? Пускай девка смеётся. Она молодая у нас…

– Хиихихихихиии… Молодая…

– А что?

– У Дуни десятеро детей. И она молодая… Вот это забавно…, – сказала Авдотья.

– Хиихиххихиии… У меня не десятеро, как вы выразились. А девять детей…

– Хиихиххииии… Дуня когда за десятым пойдёте… А ну говори…

– Хиихихихиии…

– Ну, всё… Дуне в рот смешинка попала… Теперь будет хохотать весь день. Вечер тоже. И ночью мужу не даст спать от своего хохота…

– Хиихиххиихииии…

– Дуня ты давай заканчивай с этим делом…

– Хиихихихиииии…

– Ну. Всё девки. Дело труба… Анисья вызывай неотложку Дуне… Мы не поможем ей ужо…

– Хиихихихииии… Да вы что? Я так просто…, – ответила Дуня, – С каким это делом я должна заканчивать… Хиихихихихии…

– А вот с этим самым. Смеёшься дурно и без причины всякой…

– Хиихихихииии… Да вы смешно рассказываете… Как не смеяться… А то думала, что с другим делом я должна разобраться ужо…

– Хиихихихиии… Мы не про то… Это дело нужное…

– Да это же чудо…

– Хиихихихиии…

– Дуня, когда за десятым пойдёшь… Вернее, пойдёте…

– Куда пойду? В магазин… Хиихихихиихи…, – весело ответила Дуня.

– Вот дура девка. За дитём…

– Да я поняла… Хихиххиии…, – А я ужо…

– Что ужо?

– Ужо мы собрались… Я беременная. Две недели…

– Шутит она. Любит пошутить…

– А я не шучу? Хиихихихиии, – весело сказала Дуня.

– Хиихихихиии… Вот это да…

– Мама родная. Когда они успевают…

– Мы такие. У нас быстро… Хихиххиии…

– Это дело бы надо и обмыть…, – сказала Авдотья.

– Да погоди ты обмыть…, – добавила Анисья, – Дуня вот так дела… Мы всё гадаем. А она ужо беременная…

– Хиихиххихихии… Ну, молодец какая… Кого будешь рожать мальчика или девочку…

– Пока не знаю… Но хочу девочку…

– Хиихихихииии…

– А муж, поди, хочет мальчика…

– У нас пятеро девочек и четыре парня. Значит, девочка родится, – сказала мило Дуня, – Хотя…

– Что?

– Что за арифметика Дуня…

– Хиихихихииии…

– Она знает какая…

– Вот… Сначала я родила девочку… Потом мальчика. И так у нас чередовалось. Так что… Если это учитывать. То рожу мальчика…, – сказала Дуня.

– Хиихиххихииии…

– Я так ничего не поняла…

– А и не надо ничего понимать… Мы это дело обмоем завтра же…, – сказала Авдотья, – И родится тогда здоровый и крепкий, а самое главное счастливый малыш… Хиихихихииии…

– И то верно Авдотья…

– Хиихихихииии…

– Поздравляем милочка…, – сказала Анисья, – Наша хохотушка-веселушка.

– Хиихихихихииии…

– Дуня как тебя твой муж терпит. Я бы ужежала…, – сказала Анисья.

– Типун тебе на язык, – заверила Авдотья.

– Хиихихихииии…

– А Дуне всё смешно. И она смеётся. Ты глянь…

– Хиихихихииии…

– Дуня а ты точно любовника не завела случайно…, – сказала Анисья.

– А ты не завидуй…, – добавила Авдотья, – У неё может, три мужика… И чего? Её дело…

– Ой, не знаю… Не знаю… А если муж узнает…

– Хиихихихииии…, – засмеялась громко Дуня.

– Хватит трепаться Анисья. А то кто услышит нашу болтовню дурацкую. И начнут болтать. У нас такой тут народ, что скажи, сразу придумают с три крыши…

– Хиихихихиииии…

– Это точно… Дуня хватит смеяться…

– Хиихиххииии…

Повеял лёгкий ветерок. Селянки мило переглянулись. Авдотья и Анисья чудно прихватили подружку за руки. И ту благодарили и наполняли добром и силой. Дуня веселилась. И улыбка не покидала её розовой, щекастое, милое лицо. Она слегка погладила свой курносый нос.