Мелкая говорила: «У меня есть башни из слов. Выше облаков, прочнее стали… у меня есть заклинание, а в нем загадка. Дай ответ – и твое желание сбудется. Дай ответ, Ржавчина…»

Глупости болтала. Как и все девчонки. Я ей не верил, знал, что глупости, но каждый раз исправно отвечал… И странно было, что детское заклятие работало. Конечно, все лишь совпадение, даже в детстве я не верил в подобные глупости. Но почему-то не хотел огорчать мелкую…

Я помню день, когда она появилась в приюте. Такая чистенькая, в красивом платьице с кружевным передником, в бархатной накидке. С косичками до самого пояса и штормовыми глазищами, в которых застыла какая-то недетская грусть и немного – удивление.

Настоятели привели ее в общую комнату и оставили на растерзание приютских выкормышей. С девчонки мигом содрали бархатную накидку и красивый передник, отобрали мешочек с пожитками, распотрошили его. Вытащили вещички, кулек с конфетами, ручное зеркальце. Ну и стукнули, конечно, мелкую для острастки, чтобы место знала.

Я сидел, как и положено – наверху, глядя на копошащихся приютских крысят, роющихся в чужих вещах.

Девчонка на удивление молчала. Не орала, не ревела, не кидалась отбирать свои пожитки и платьица. Молчала, смотрела с каким-то нездешним удивлением, хлопала своими штормовыми глазищами. Зеркальце присвоила Корка. Ей, как и мне, исполнилось семь, и она уже оценила силу своего красивого личика. Передник глупые девчонки порвали, потому что поделить не смогли, так и тащили в разные стороны, пока ткань не треснула. Конфеты принесли мне. Кулек я взял, цыкнул на малышню, взирающую на сладости голодными глазами. Крысята притихли, отшатнулись. Я сунул руку в кулек, вытащил что-то яркое и сладко пахнущее, положил в рот. Причмокнул, не отрывая взгляда от пришлой девчонки. Чтобы знала, что все ее теперь принадлежит мне. Захочу – все отберу. Захочу – и стукнут ее уже не для острастки, а по-настоящему. Пусть знает, кто здесь хозяин! Знает и боится! Потому что страх – это сила. Единственная сила… Что-что, а эту истину я усвоил раньше, чем начал ползать… А новичков надо учить сразу, ставить на место, а то являются такие чистенькие, думают, лучше нас, приютских крыс…

Чистенькая новенькая таращилась без всякого страха. Лишь с изумлением, а еще… смехом?

Я поперхнулся непонятной конфетой, выплюнул на руку. Что это такое?

– Надо без бумажки, – слегка картавя, пояснила девчонка. – И лучше вот эту, красную… она вкусная.

Пока я кашлял, выплёвывая остатки размокшей во рту бумажки, мелкая забрала у меня кулек – невиданная наглость! И раздала конфеты крысятам. Тем, что не участвовали в дележке ее скудного имущества. А потом еще и осмелилась хлопнуть меня по спине, чтобы выбить из горла застрявшую там липкую бумажку!

Кашлять я перестал. Крысята притихли, судорожно пряча за щеками сладости – пока не отобрали. Уставились на меня, ожидая расправы. А пришлая глупышка и не понимала, что ей теперь каюк. Стояла и чуть ли не улыбалась, рассматривая меня!

Я вытащил кусок стекла, подкинул на руке. Штормовые глазищи стали круглыми. Поигрывая острым стеклом, я пошел к девчонке. Шел я медленно, зная, что каждый шаг – как приговор. И пора бы ей уже начать реветь да умолять о снисхождении. Только эта чужачка не ревела. Даже когда я срезал под корень ее косы. Держать только пришлось, но тут Плесень и Проныра помогли, как всегда… Без кос мелкая стала какой-то другой… Я сунул стекло ей под нос, повертел.

– Поняла, – весомо произнес я.

– Поняла, – фыркнула мелкая. – Дурной ты причесочник! Руки кривые!

Мор засмеялся, и я двинул ему кулаком. Хотя надо было треснуть девчонку. Но я двинул Мору. Мор двинул мне, а дальше понеслось… Конечно, прибежали настоятели, отправили меня в холодный сарай – остывать. Остыл я там изрядно, все ж конец осени был. Сидел на досках, думал, злился. И все пытался представить, какой вкус был у той красной конфеты…

И как зовут эту гадкую девчонку, которой я ночью обрежу не только волосы, но и уши! Обязательно обрежу! Вот только выйду из змеева сарая…

* * *

Я открыла глаза и долго смотрела на светлый квадрат окна, пытаясь понять, где нахожусь. Тяжелые синие портьеры, обрамляющие раму и стекло, оказались незнакомыми. Где я? Что произошло?

Молчащая память вдруг всколыхнулась и утопила в воспоминаниях. Напряженная спина Криса, стоящего перед дверью, яркий свет Мертвомира, бег… Нападение. Эфрим. Чудовища… Кольцо, упавшее к моим ногам.

Страх и непонимание сжали горло. Где Кристиан? Что с ним? Жив ли?

Я охнула, подняла руку. Попыталась поднять, потому что в теле разлилась вязкая предательская слабость. С трудом поднесла ладонь к глазам. Вот она – черная лента вокруг запястья. Значит, ничего не приснилось. Все было по-настоящему.

Я побывала в Мертвомире и вернулась… вернулась в полном смысле этого слова.

Осторожно, боясь дышать, взяла свою прядку, распрямила. И не сдержала всхлипа. Темно-каштановая и длинная. И зелень из моих радужек, наверняка, тоже исчезла. Ко мне вернулся мой истинный облик, облик Вивьен Джой. Но почему? Меня захлестнуло отчаяние. Неужели таково действие Двери? И куча февров видели меня с этим клятым цветом волос и этими глазами! Тогда почему я лежу в довольно удобной кровати, а не сижу в каком-нибудь подвале? Хотя… верно, меня будут допрашивать. Чтобы узнать, как я решилась на столь жуткое преступление, где раздобыла документы Ардены и куда дела саму госпожу Левингстон.

Мне стало нечем дышать. А ведь я понятия не имею, где находится мой «подлинник». Ардена не говорила, где собирается провести этот год, как скрываться. Я даже не знаю, кто ее возлюбленный. Да даже если бы и знала… Ардена ведь предупреждала, что от всего отопрется. И отвечать придется лишь мне.

Я закрыла глаза. Впрочем, это справедливо. Я сплоховала, значит, мне и нести ответственность. Ардена дала мне шанс, а я… Надеюсь, меня казнят быстро и без пыток.

Стоило подумать о последнем, и стало зябко.

Я натянула на глаза приятно пахнувшее лавандой одеяло, тихо всхлипнула. Пыток не хотелось. Казни, впрочем, тоже.

Надо бежать! Хоть попытаться! Я не сдамся просто так, я буду бороться! Может, угнать транспорт, взять на таран ворота из Двериндариума, пролететь мост? Или переплыть залив, чтобы оказаться на большой земле! Одна загвоздка – я не умею водить транспорт, не умею ездить на лошадях, не умею плавать… У меня есть две ноги, которые неплохо работают, только в этот раз умение бегать не поможет.

С острова Двери не сбежать, если нет крыльев!

Вздохнув, я отвернулась от окна, откинула одеяло и села. И тут же из кресла напротив поднялась пышнотелая женщина в коричневом платье и белом переднике. На правой стороны груди был вышит зеленой нитью знак врачевателей.

– Проснулась? – незнакомка потрогала мой лоб, заставила высунуть язык, внимательно осмотрела глаза и радужки.

Я громко сглотнула и дернулась в сторону, ссутулилась. И так ясно, что мне каюк, зачем это подчеркивать? Зажмурилась, зябко поджала босые ноги – от двери тянуло сквозняком. На мне оказалась длиннополая хлопковая сорочка. А комната очень напоминала лекарскую.

– Где я? – голос удивил хриплыми нотами. – Сколько прошло времени? Что с Кристианом?

– Успокойтесь. Хотите в уборную?

Я быстро кивнула и попыталась встать. Шатнулась, ухватилась за спинку кровати. И почему я такая слабая?

Женщина сунула мне под ноги бархатные домашние туфли и проводила за дверцу, где находилась уборная. Зеркала внутри не оказалось. А стоило вернуться, и меня тут же запихнули обратно в постель и сунули под нос чашку с каким-то варевом. Я сделала глоток, поперхнулась. Настой оказался ядрёным – смесь трав и специй, меда и лекарств. Но горло иссушила жажда, поэтому я выпила все до дна. Закашлялась, и женщина стукнула меня по спине. Заботливая какая, надо же! Ну да, обидно будет, если жертва скончается раньше времени от удушья!

– Хватит! – от страха я рявкнула сильнее, чем хотела, и врачевательница обиженно поджала губы.

– Вам надо успокоиться, – несколько нервно произнесла она. – И еще поспать. Период слияния еще не закончился, любое волнение может дурно сказаться на вашем здоровье.

– Период слияния? Я не понимаю. Сколько прошло времени с того… дня? Один? Два?

– Почти неделя, – уронила женщина и тут же спохватилась, увидев мои вытаращенные глаза.

– Я проспала неделю? – ничего себе! На всю жизнь выспалась, Вивьен. На мою оставшуюся короткую жизнь! – Что с Кристианом? Он жив?

– Вы не должны волноваться…

– Скажите мне!

– Февр Стит жив.

Я моргнула. Глаза слипались, тело налилось тяжестью. Клятый напиток! В нем было снотворное!

– Дайте мне зеркало, – попросила я, пытаясь побороть сонливость. Выходило плохо. Что бы ни добавили в настой, похоже, это могло свалить и эфрима. Ох, зря я о нем…

– Никаких зеркал…

Я не заметила, как уткнулась носом в подушку.

– Вам надо еще поспать…

Я провалилась в дрему раньше, чем женщина договорила.

* * *

Второе пробуждение вышло более успешным.

Стоило открыть глаза, как ко мне снова подошла врачевательница, только на этот раз, к моему удивлению, Саманта Куартис собственной персоной. За ее спиной маячила дородная фигура прошлой, так и не названной, женщины. Леди Куартис обхватила мое запястье, прикрыла глаза и довольно улыбнулась.

– Прекрасный, здоровый организм. И вполне удачное слияние, никаких отклонений и никакого безумия. Ее разум чист, несмотря на столь печальные обстоятельства! А ведь мы волновались, что будут последствия. Сухие травинки в волосах, вода, остатки мёртвого древесного сока… Мелочи, конечно, но иногда могут повлиять и они… Но вам повезло. Вашу колыбель явно качал Божественный Привратник! Ваш разум остался чист. Хотя мы будем наблюдать, конечно… иногда последствия наступают после периода слияния. Но пока все прекрасно!

Я мало что поняла из ее пламенной речи. Лишь то, что леди не знает об уготованной мне судьбе, раз говорит о везении!

– Давайте снова проверим ее железом, леди Куартис, – тревожно прогудела пышнотелая. – А то мало ли…

– Я и без мертвого железа вижу, что все в порядке, – отмахнулась леди Куартис. – Прекрасный, сильный организм – замечательно! Мертвомир не заразил ее своим проклятием. Эта девушка выдержит любые испытания, уж поверьте моему опыту!

Я нервно выдернула свою руку. Что выдержит? Пытки каленой кочергой? Или что-то похуже?

И снова мой первый вопрос был:

– Где Кристиан?

Леди Куартис вздохнула и встала с края моей кровати.

– Милая, думаю, для начала вам стоит посетить купальню и поесть, вы слишком долго провели в наведенном сне, который создала Анна. – Она указала на топчущуюся рядом помощницу, и я глянула в ее сторону уважительно. Каждая лечебница Империи мечтает заполучить себе Заплетателя снов, или по-простому – плетуна. Анна вынесла из Мертвомира очень ценный и полезный Дар. – Такой сон исцеляет, но пора восполнить ваши ресурсы. А после вам надо поговорить с февром Квином, он ждет вашего пробуждения. А мы увидимся завтра, моя работа закончена. Анна, вы подготовили настой для пациента из двенадцатой комнаты? Меня беспокоит столь медленное возвращение его сил…

Леди махнула рукой и удалилась вместе с Анной. Я осторожно села на кровати, повертела головой. За синими портьерами плескался яркий осенний день, и невыносимо захотелось туда, на улицу. Вдохнуть горьковатый воздух Взморья, ощутить на щеках покалывания ветра! Увидеть дом на улице Соколиной Охоты, и чтобы внутри меня ждал Крис. Надеюсь, с ним все будет в порядке… и моя ложь не станет для него ударом.

Поёжившись, я сунула ноги в домашние туфли и медленно двинулась в сторону купальни. Потянулась, размяла слегка онемевшее тело. Чувствовала я себя вполне сносно, только живот урчал, требуя еды.

В купальне я стянула хлопковую сорочку и залезла в чугунную ванну. Горячая вода приятно освежила и разогнала по телу застоявшуюся кровь. Волосы я мыла ожесточенно, терла и терла, словно все еще надеясь вернуть им золотистый цвет. Совсем недавно он меня раздражал, а сейчас я отдала бы что угодно, чтобы снова выглядеть, как Ардена!

Зеркала в купальне не оказалось, но почему-то я была уверена, что радужки моих глаз серые. От обиды захотелось расплакаться, но я лишь стукнулась лбом о край ванны, охнула от боли и вылезла, расплескивая воду. От сожалений и слез никакого толка, так что не стоит тратить на них свое время. Некоторое время я стояла посреди купальни – мокрая и дрожащая – и таращилась на свою руку, обвитую черной лентой. Поскребла ногтем – бесполезно, рисунок казался частью моей кожи. Впрочем, так оно и было. Я прислушалась к себе и не ощутила никаких изменений. Но ведь я получила Дар! Дар, ставший частью меня. Дар, возникший из железного колечка. Дар эфрима.

Сердце дрогнуло и заболело. Его словно проткнули шипом, да так и оставили – истекать кровью. Я сжала кулаки. Сейчас я не буду об этом думать. Я подумаю немного позже. Когда пойму, что со мной сделают, и жив ли Кристиан. Потому что стоит вспомнить об эфриме, швыряющем на землю кольцо, и меня начинает трясти от ужаса и понимания.

Накрыла рукой шрамы на боку. Они выглядели так безобидно – всего лишь отметины на коже, но теперь я знала, что этот рисунок – нечто большее.

Торопливо обтеревшись, я натянула приготовленную для меня форму. Знакомую зеленую форму Двериндариума. Жесткий мундир лег словно панцирь, неожиданно успокаивая. Оказывается, я успела привыкнуть и к нему.

Завязав влажные волосы, вернулась в комнату.

Моя кровать оказалась уже застеленной, а на узком столике у окна ждал обед. Я облизнулась с жадностью, увидев тарелку ароматного супа и золотистую лепешку. Угощение умяла в два счета, а когда облизывала ложку, дверь открылась и вошел февр Квин.

Я икнула, порадовавшись, что обед уже съеден. Появление Верховного могло испортить аппетит.

«Смерти надо смотреть в лицо», – говорил Ржавчина. Я и смотрела. Приятное такое мужское лицо, слегка уставшее. Взгляд только острый, словно лезвие идара. Как будто февр Квин способен расчленить меня одним этим взглядом!

Я нервно сглотнула, ощущая, как затрепыхался в желудке куриный бульон.

– Как вы себя чувствуете? – мужчина уселся напротив, внимательно рассматривая меня. – Слабость, головокружение? Леди Куартис сказала, что ваше состояние стабильно.

– Где Кристиан? – от страха я даже забыла про вежливость. Да и зачем она приговоренной? – Почему мне никто не отвечает? Он жив?

– Жив, – сказал февр, и я ощутила, что дышать стало немного легче.

Главное, что Кристиан жив… Значит, я смогла хоть немного искупить свою вину перед ним!

Я откинулась на спинку стула и потребовала:

– Дайте мне зеркало. Я хочу себя увидеть.

Верховный вздохнул, потянулся к моей тарелке и прикоснулся к ней. Матовая фарфоровая поверхность пошла рябью, словно крошечное озеро, а потом застала отражающим серебром. Почти идеальное зеркало!

Верховный приподнял уголок губ, увидев мой взгляд.

– Не слишком полезный Дар для карателя. Хотя и ему мы смогли найти применение. Прошу вас.

Я осторожно повернула зеркальное блюдце. Тени под глазами, бледные губы. Темные прядки, выбившиеся из косы. И тревожные серые глаза, словно вода в полынье… Моя последняя надежда сдохла в мучениях.

Рука дрогнула, и тарелка со звоном грохнулась на пол, разлетевшись осколками – обычными, не зеркальными. А я, не выдержав, закрыла лицо руками. Плечи осунулись, а из глаз хлынули слезы. От страха, неизвестности и понимания, что мечты разрушены и надежды не сбылись. Меня затрясло. Хлопнула дверь, а на плечи вдруг опустилась теплая ладонь.

– Посмотрите на меня. Прошу.

Перед моим носом оказался белоснежный батистовый платок. Вытерев глаза, я глубоко вздохнула, ругая себя. Трусиха! Разревелась, как маленькая, да перед кем? Своим палачом?

Вернее, палачами. Потому что пока меня трясло, в комнате появилась девушка – красивая, темноволосая и темноглазая, она была похожа на уроженку знойной Гранданы, родины Ливентии. Переглянувшись с февром, незнакомка присела рядом со мной.