– Это как? – лениво поинтересовался Линдт, худой, чресла по-библейски прикрыты скомканной простыней – особенно белой на фоне его смуглоты, почти оливковой, отдающей иной раз даже торжественной бронзой.
– Известно как. Ремнем и хуем. – Лара поднялась с постели и нашарила круглой розовой рукой сброшенную в половых попыхах тоже розовую сорочку.