Часть первая

Глава I: Бессонница, Вопль, визит Муфлона и Мефистофель

Бессонница – это самое ужасное, что смог придумать Создатель. Маленькое, неизбежное подражание аду, когда измотанное тело непрерывно ноет, а не менее измотанный разум не способен даже на то, чтобы помочь организму скоротать время красочными или, на худой конец, блеклыми фантазиями и просто мыслями. Он поставляет лишь одно – желание забыться. Но что толку? Забвения не будет. В ближайшие часы, дни, месяцы, а, может, и годы забвения не будет… Когда-нибудь оно, конечно, придет, однажды ты почувствуешь его приближение и подумаешь: вот оно, долгожданное, истинное забвение. А до той поры придется страдать бессонницей, и воистину счастливый тот человек, который не замечает этого страшного недуга. Живет себе и живет, порой дремлет, считая это жалкое подобие забвения сном, просыпается и снова живет.

Да, есть такой человек на свете. Есть и тот, кто прекрасно сознает всю драматичность мира людей, но исправно забывается ненадолго – совсем на чуть-чуть, только в самое нужное для этого время. А есть такой: не может убежать от собственных мыслей и в конце концов понимает, что бессонница – самое ужасное, что смог придумать Создатель, и что в мире живет всего три человека.

Негодяй и Эгоист, который не хочет знать ничего, кроме собственного блага.

Таинственный Благодетель, свято блюдущий законы вверенной ему обители.

И кусок покореженной проволоки – ни то ни се. В будущем эту проволоку можно изогнуть в Негодяя и Эгоиста, сплести в Благодетеля, соорудить из нее нечто, миру еще неизвестное или просто оставить, как есть.

Бытует утверждение, что мир огромен и непостижим, а на самом деле в нем живет всего три человека… Непостижимо.

Я улыбнулась этому выводу, но тут же приказала себе любой ценой остановить явно не мои мысли, льющиеся в голову непрерывным потоком, и постараться уснуть. Эта ночь была особенной. Бессонницы не ощущалось, но темнота и тишина беспокоили напряженный разум, и это было по-настоящему страшно. Эту тишину безумно тяжело выносить, ничуть не легче, чем отсутствие сна. Кажется, еще немного, еще чуть-чуть, и ее разрушит огромной силы взрыв… Пронзительный звон разбитого стекла… Или нечеловеческий вопль, леденящий душу. Он возопит из ниоткуда, так громко, что из ушей хлынет кровь. И никто не сможет узнать, откуда взялся этот ужасный крик. Все сожмут головы обеими руками и тоже будут кричать, вжавшись в уголок кровати или дивана. Весь мир одновременно заголосит от страха.

Смолкнет ли тогда Вопль? Сумеют ли люди перекричать его?

Вряд ли это случится сегодня, – подумалось мне. Такие мысли всегда возникали в ночной тишине, и все это время дикий вопль существовал только в моей фантазии. Значит, скорее всего, так будет и этой ночью. И следующей. Разве что в две тысячи двенадцатом году, или когда там нам пророчат Апокалипсис, он вырвется наружу. Вот оно, страшное оружие четырех Всадников – они выскочат из облаков и завопят… Было бы забавно.

Но мысли мыслями, а сон все не шел, и сердце билось все быстрее и быстрее. Темнота и тишина уже не хитрили и не строили сложных стратегий. Они сужались, стремясь задушить в своих объятиях, и надвигались, надвигались. Ответственный момент: если раздастся какой-нибудь, пусть даже ничтожно тихий звук, можно умереть от разрыва сердца.

Однако минуты капали, но ничего не происходило. Тяжелая дремота, несмотря на то, что «я» все еще находилось в страшном напряжении, издевательскими волнами накатывала на сознание. Это был сон – какой-то шорох из коридора… Снова сон – шелест одеяла, в которое мне захотелось поуютнее завернуться. Сон…

ОНО.

Это был не шорох, не скрип и даже не звон. По счастью, и не Вопль тоже. Это было уханье.

Я стиснула зубы от раздражения. Совы. Выводят из себя каждый раз, когда тишину уже перестаешь подозревать в чем-то из ряда вон выходящем. Мерзкие создания, которые требуют жалости к себе. Да, на улице холодно, да, бедняжкам надо заботиться о себе и потомстве. Но это не повод устраивать жилище у меня на балконе. Впрочем, может, их там и не было. Возможно, они как Механическая Ворона, с которой мне однажды довелось столкнуться – вроде она и была, скакала себе по комнате, но пряталась, когда на нее смотрели. И спать она тоже мешала. Как и Муфлон, который неожиданно заглянул в купе поезда. Я не против такого жуткого, сверхъестественного соседства, но здесь я не гость и не путник, здесь мой дом, и меня совсем не устраивает еженощное уханье. Ворона все же большей частью молчала, а Муфлон и вовсе не проронил ни звука. Так, повел рогами, проверил, как дела, и удалился восвояси. Не то что эти говорилки на балконе.

Совы словно услышали мои мысли и вновь вызывающе заухали. Голова стала ощутимо побаливать. Одновременно с этим снова нахлынули вязкие, противные волны сна. Они не уносили в далекую страну фантазий и не отправляли в тяжелую тьму, а просто витали над головой, заставляя дрожать от ужаса при малейшем шорохе, и не выпускали из-под себя. Болезненный бред безжалостно атаковал усталый разум…

Я находилась на кухне. Все как обычно – не так, чтобы порядок, редкие чашки, ложки и пустые полиэтиленовые пакеты разбросаны тут и там. Крошек тоже достаточно. Дверцы шкафчиков чуть приоткрыты. Сквозь оконные стекла на все это великолепие льется свет – совсем немного, достаточно только для того, чтобы не щелкать лишний раз выключателем, если вдруг приспичит попить воды. В общем, все так, как и должно быть. За исключением одной-единственной мелочи.

На стуле, деловито сложив руки на коленях, сидел Муфлон.

Как и в прошлый раз, при нашей первой встрече в купе поезда, на нем были хороший (сразу видно – дорогой) серый костюм, белая рубашка, безукоризненный черный галстук и черные же туфли. Весьма недурно для муфлона как такового, но вполне обыденно для Муфлона.

Однако, как бы ни было холодно это описание, я замерла, в ужасе и благоговении вглядываясь в чуть вытянутую серо-бурую морду, в большие витые рога. Потом я уставилась на его руки, точнее, на их подобие – среднее между человеческой кистью и копытом, если такое вообще можно представить. Отметив тот факт, что нечто вроде пальцев все-таки было, я с медлительностью, характерной для сна, снова подняла взгляд на голову Муфлона. Неожиданный гость смотрел на меня, не отрываясь. Одна его нога была закинута на другую, руки по-прежнему сложены на колене. Неудивительно, что у меня создалось впечатление, будто я или вопиющим образом вторглась на чужую территорию и непременно должна быть наказана, или пришла на некое собеседование к строгому и потому пугающему начальнику.

Но ведь это моя кухня. Почему он здесь? Я терялась в догадках. Сколько бы я ни бодрилась, одобряя разнообразные потусторонние соседства, Муфлон, в отличие от Механической Вороны, не имел ко мне прямого отношения. Это я знала точно.

Время шло. Он молчал. Я тоже.

Вскоре мне стало скучно. Взгляд блуждал по кухне, улавливая и теряя знакомые предметы. Разум начинал потихоньку догадываться, что все происходящее – всего лишь сон. Но прежде, чем понимание этого пришло окончательно, случилось нечто страшное.

Все мое существо пробрала дрожь. Глаза поневоле вновь уперлись в Муфлона. А тот вдруг поднялся на ноги, задрал голову… И завопил.

Это был тот самый, безумный, невообразимый Вопль из страшнейших кошмаров, когда-либо приходящих в земную тишину. Молчание разбилось на осколки и с жутким грохотом посыпалось вниз. Реальность исчезала. Голова грозилась вот-вот разорваться. Я сдавила ее ладонями и закричала что было сил. Кричали все, кричало все…

Я подскочила на кровати, тяжело дыша и оглядываясь. Сон. Обыкновенный сон. Никакого уханья с балкона. Гробовая тишина, только привычно шумели трубы – видно, соседи с утра пораньше готовили ванну. Часы показывали ровно пять.

У меня было еще несколько часов, чтобы выспаться, но, хотя голова сама собой вернулась на подушку, сердце гулко билось, никак не желая успокаиваться. В ушах предательски звенело. Что со мной сегодня?

Я как следует завернулась в одеяло, тупо глядя в стену. Интересно, подумалось мне, а что бы сказал психиатр, навести я его? Шизофрения? Ну нет, это слишком. Переутомление? Вот это возможно, но от чего? Не от бездействия ведь, в самом деле. Наверное, врач бы начал убеждать меня, что Муфлона, Вороны и Сов не существует. Врачи и скептики (что почти синонимы) вообще забавные люди. Они свято уверены, что того-то и того-то не существует, в то время как все это существует в какой-то степени хотя бы потому, что об этом ведется беседа. Беседа не может вестись о том, чего не существует. Если этого и не существовало раньше, то оно зародилось в реальности, когда об этом заговорили.

Вот чем опасен этот мир. Только зачем я, спрашивается, об этом думаю? Куда лучше было бы согласиться с моим воображаемым психиатром, забыть обо всем и жить себе, как живет человек первого типа – тот, который Негодяй и Эгоист и знать ничего не хочет.

Так и буду, – решила я и закрыла глаза. Но буквально через пять минут тихий звук вновь вынудил меня открыть их и даже сесть на постели.

С кухни доносились шорохи.

У меня в буквальном смысле этого слова волосы встали дыбом, и все благие помыслы о неведении словно стерли ластиком. Воспоминание о сновидении было еще слишком свежо, чтобы не подумать о Муфлоне.

Я сидела, не смея двинуть даже пальцем, несколько секунд. Снова раздался шорох. Потом звук шагов… Скрип отодвигаемого стула.

Страх сковал меня целиком и вдруг совершенно неожиданно отпустил. Я решительно откинула одеяло, встала и направилась на кухню. В конце концов, лучше уж сразу встретить лицом к лицу все ужасы, чем оттягивать их до позднего утра в надежде, что они исчезнут. А если это новый страшный сон, в который плавно перешел прежний кошмар, тем быстрее он закончится. Ни к чему ждать. Лучше все сразу, в одну минуту, чем на многие часы, дни, недели…

Шорохов больше не слышалось. Я не стала зажигать свет – решила просто демонстративно, с олимпийским спокойствием войти и выпить воды. Пусть все расшалившиеся темные и светлые силы видят, что я не обращаю на них внимания, – подбадривала себя я, ступая по истертому ковру.

В кухне оказалось серо. Точно так же, как и во сне. Кружки и пустые пакеты на столе. Приоткрытые дверцы шкафчиков. А на стуле кто-то сидел.

Мои руки дрожали, пока я наливала в стакан воду из графина. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Уши наполнились тягостным жужжанием, ожидая нечеловеческого Вопля. Я всеми силами старалась не смотреть в сторону окна, у которого стоял стул.

Через пару секунд, а, может, минут, я с грохотом поставила пустой стакан на край раковины, будто надеялась, что громкий звук прогонит видение прочь. В тот же миг за окном послышалось знакомое уханье, и я повернулась на этот звук…

Это был не Муфлон. У окна сидел, копируя позу недавнего гостя из сновидений, черноволосый паренек лет пятнадцати.

– Собственно, так кричать я не умею, – сказал он, будто бы возобновляя прерванный разговор. – Да и к твоему знакомому не имею никакого отношения.

Известен всем и каждому этот заплесневелый штамп реальной жизни и всех ее производных – литературы, фильмов, да и просто ни во что не воплощенных фантазий: стоит произойти чему-нибудь необычному, и перед главным персонажем встает уже много веков как скучный выбор – либо засомневаться в собственном рассудке, объявить себя сумасшедшим и отрешиться от нахлынувших видений, либо принять все как бандитскую реальность. Но есть ли толк вопрошать у видения, как оно пробралось в твою драгоценную обитель? Это не раз и не два вызывало у меня недоумение. Уверена, что не только у меня.

Так или иначе, я не подумала ни о том, ни о другом. Это удел двух других жителей этого мира – Негодяя и Благодетеля. А я покореженная проволока, и потому мне просто стало страшно. Без единой мысли о том, что и почему происходит, как в мою квартиру пробрался этот незнакомый подросток, и откуда он знает о Вопле.

Но эти вопросы, похоже, волновали прежде всего незваного гостя. Его явно не устраивало, что я, хоть и думаю о них какой-то частью своего разума, ими, в сущности, не задаюсь. Вопросы есть, но ответы не требуются. Как-то так.

Через минуту лицо парня стало выражать нетерпение. Несмотря на то, что он появился словно бы из ниоткуда (ведь скрежета в замочной скважине и скрипа дверей я не слышала), ужас наводила только неестественность его присутствия, а не он сам. Была в нем некоторая капризность, придающая ему вид озорного ребенка, и это немало успокаивало. Во всяком случае, до той поры, пока я не заметила, что его удивительные глаза красного цвета более чем серьезны, даже угрожающи: будто он что-то задумал, и ему не терпелось претворить задуманное в жизнь. Капризность вкупе со всем этим служила не самой лучшей приправой для успокоения, и мой интерес быстро прошел, вновь сменившись страхом. Но я держала себя в руках.

– Очень хорошо, – сказала я ничего не выражающим голосом. – Кто ты?

Ответ на этот вопрос замечательно дает представление о собеседнике. Если он с некоторым недоумением назовет свое имя – значит, он и сам не знает, как себя характеризовать, и считает вопрос в целом глупым: что он еще такое, собственно, кроме вот этого своего имени? Если незнакомец с сарказмом заявит, что является человеком или неким иным существом – перед тобой глубоко мыслящий субъект, у которого хватает ума не выкладывать свою жизненную философию перед первым встречным, а просто опустить его за слишком простецкую и в принципе неуместную постановку такого важного вопроса. Ну а случись так, что человек в ответ растерянно и грустно пробормочет «не знаю» (как сделала бы я в этом случае), то он просто проволока – ни то ни се. Со временем определится.

– Я? – с некоторым удивлением и даже возмущением выпалил незваный гость. – Ну, если ты так хочешь знать, я – Мефистофель.

Все ясно, подумала я, передо мной представитель первого типа – Негодяй и Эгоист.

– То есть дьявол? Демон? – уточнила я не без иронии.

– Чего? – наморщил лоб Мефистофель.

– Ничего. Забудь, – сказала я. – Но спросить все равно следовало.

Парень, явно неискушенный ни в мистике, ни в литературе, только недоуменно пожал плечами. Потом, после короткого раздумья, полюбопытствовал:

– А если бы я сказал «да»?

– Ну сказал бы и сказал. Было бы забавно. Демон, и вдруг Мефистофель.

Сразу стало ясно, что он не понял, что я имею в виду. Но он и не пытался выказать обратного – только неопределенно хмыкнул. Я снова окинула его пристальным взглядом.

Да уж, несмотря на красные глаза и темное облачение, на демона он был мало похож. Недлинные черные волосы спереди падали на лоб, а сзади забавно топорщились. В лице, как я уже упоминала, смешались капризность, снисходительная усмешка и жуткое самодовольство. А вот одежда была в высшей степени странная, во всяком случае, верхняя ее часть. Надо бы сказать, что на Мефистофеле была черная майка без рукавов, украшенная двумя поперечными серыми полосами, да только один рукав все-таки был, причем такой длинный, что из-под него выглядывали лишь кончики пальцев. В остальном все было вполне обыденно – черные штаны да довольно высокие сапоги с ремешками. В общем, придраться как к явлению темному к такому созданию хоть и можно, но сложно.

– Можно я пойду спать? – спросила я.

– Почему нет? – развел руками Мефистофель. – Приятных сновидений.

Я кивнула и направилась обратно в комнату. Прежде несущееся галопом сердце билось теперь в самом замедленном темпе. В голове было пусто. Сознание лелеяло надежду, что удастся глубоко уснуть, а, проснувшись, обнаружить все на своих местах… Хотя, если подумать, разве нарушился известный порядок?

Внезапно остановившись, я обернулась. Мефистофель по-прежнему сидел на стуле, не меняя деловитой позы.

– Да-а? – насмешливо протянул он – должно быть, ему было прекрасно известно, что я остановлюсь и обернусь.

– Что нужно Муфлону?

Вопрос сорвался с моих губ еще до того, как разум решил, позволять ему это или все же не стоит. Я редко говорила о таких вещах вслух, подозревая, что они прозвучат полным абсурдом. Что ж, ожидания оправдались в полной мере.

Но Мефистофель невозмутимо ответил:

– Кто знает? Тебе лучше спросить у него.

– Где же я его возьму? – удивилась я.

– А ты подумай об этом с точки зрения Муфлона, – посоветовал Мефистофель. – Стал бы он переться в такую даль из-за ничегонеделанья? Вряд ли.

– Но чтобы спросить, его надо как минимум найти, – рассудила я.

– Или ждать его прихода, – подсказал Мефистофель. – Но ведь он может и не повториться? Кажется, ему здесь совсем не понравилось.

Я вспомнила Вопль, и меня пробрала дрожь. От одного воспоминания кровь стыла в жилах. Ведь случилось то, чего я так долго ждала в темноте и тишине, боясь и прячась под одеялом от неизбежно приходящих мыслей об этом страшном звуке.