Отзывы на книги автора «Марина Хольмер»

Последнее время Ютуб постоянно подсовывает мне видео с кликбейтными названиями в духе «Возвращаюсь в Россию после миллиона лет жизни на Уране» или «Я прожил в Буркина-Фасо с сентября по май и вот что понял за это время», и иногда я их даже смотрю. В них люди с разным опытом иммигрантским опытом рассказывают примерно об одних и тех же вещах, а в финале всегда подводят свой рассказ к дилемме настолько же трагической, насколько трагично античное «долг или чувство», – «смириться или уехать». Не считаю себя в праве советовать им как жить эту жизнь, но зато могу посоветовать роман Марины Хольмер «Французское счастье Вероники», в котором, несмотря на романтично-оптимистичное название, поднимается проблема не выбора между багетом и круассаном, а крушения связанных с эмиграцией иллюзий.

Та самая Вероника из названия – типичная «терпила», как назвали бы её читатели-зумеры. Ей под сорок, она специалистка по французской филологии и работает копирайтером. До, во время и после неудачного замужества женщина жила со своей гиперопекающей матерью, которая больше всего на свете любила раздавать направо и налево непрошенные советы. После смерти родительницы случай, а точнее, бывшая работодательница Ирина, сводит Веронику с мадам Луизой – стильной возрастной дамой, возжелавшей в рамках своего московского вояжа пожить не в бездушной гостинице, а «в настоящей среде». Мадам, очарованная образованностью и манерами новой русской знакомой, видит в Веронике «родственную душу» и «доброе сердце», а потому, недолго думая, предлагает ей нанести ответный визит и приехать в Лион. И почему бы не насовсем?!

В России из французского в жизни Вероники помимо языка и литературы были разве что пюре да абажур, а потому «медовым месяцем» с Францией героиня наслаждается по полной. Все фазы эмигрантской адаптации писательница описала весьма подробно и убедительно: сначала героиня преисполнена радостью от возможности начать новую жизнь в новой стране, исследует местность, пытаясь вписать себя на картинку с готическим собором или каменным мостом, ну а потом стёкла розовых очков покрываются мелкими трещинами. И дело тут не в том, что реальная Франция оказалась совсем не похожа на воображаемую, а в том, что страна – это не соборы, музеи и брусчатка, помнящая шарканье ног Людовика XIV, а её жители, которые всегда оказываются просто людьми, такими же неидеальными, как и все остальные: они лгут, не всегда соблюдают законы, используют других в своих интересах, иногда им не чужды высокомерие и бытовой расизм, а иногда даже глупость и чёрствость.

Запараллеливая прошлое и настоящее героини, Марина Хольмер подводит её и читателей к мысли о том, что от судьбы и от себя не убежишь: что в России XX века, что во Франции XXI её Вероника обречена на отсутствие права голоса и возможности принимать решения. Но в тот момент, когда уже смиряешься с развитием событий в духе «чемодан – вокзал – Москва», оказывается, что для писательницы мир состоит вовсе не из дилемм и не из выбора из двух зол, он всегда был и есть куда больше, интереснее и многограннее, и именно таким она хочет показать его другим. Ах, это классное ощущение, когда твои читательские ожидания оказываются обмануты, но при этом у тебя нет ни одной мысли, что что-то в сюжете могло быть иначе.

Стих написала давно, но к этой книге он идеально подходит. Всё, что описано в книге - правда. У меня мать в школе работала, так что систему образования знаю изнутри. Моя мать была из "девочек", поэтому в одной школе надолго не задерживалась, её либо сразу сжирали, либо она сама уходила. Потом вообще стала в техникумах и колледжах работать, там творческие коллективы встречались и ученики более мотивированные.

В школах училки 2 типов бывают.
Одни будто срок там всю жизнь отбывают.
Школьную программу строго соблюдают,
Но дальше программы мало что знают.
Интересуют их только сплетни:
Кто с кем живёт, кто оделся приметно.
Сидят по углам и шипят, аки змеи,
И с каждым днём становятся злее.
Их не затащишь в театр и музей -
Им важно только строить детей.
Главное - чтоб была дисциплина,
Чтоб ученики ходили строем чинно.
Радует их школьная форма,
Зорко следят, чтоб соблюдались нормы.
Строго блюдут длину юбок и цвет волос.
Если не по правилам - директору донос.
Стучат постоянно, как юный барабанщик,
И не считают такое поведение за гранью.
Но есть в школах учителя другие -
Яркие, свободные, мудрые, живые.
Они очень любят свою работу,
Много знают по предмету и не только.
В свободное время они читают,
Музеи, выставки, театры посещают.
Сплетничать им некогда, они заняты всё время,
Пустые разговоры для них - тяжкое бремя.
Ученики к ним идут на урок, как на праздник,
Ведь можно пошутить, и за шутку не накажут.
Можно с учителем даже поспорить.
К сожалению, таких людей очень мало в школе.
Серые крысы захватили всю систему,
От тех, кто цветной, избавляются мгновенно.
А если ученики кого-то полюбили,
То этого учителя они сровняют с пылью.
И такие люди нашим детям
Втирают о разумном, добром, вечном!
Крысы всегда стремятся к власти,
А у простых людей потом одни напасти

Вот и в этой книжке 2 мыши развалили хороший творческий коллектив. Жаль, не написали про их дальнейшую судьбу. Такие и в министры пролезут.
Вообще Ирина Евгеньевна меня удивила. Вроде терпила по жизни, и вдруг такое желание власти. Какая-то противоречивая женщина. С одной стороны, простила свою сестру, которая её за человека не считала и даже на свадьбу не пригласила, с другой - жестоко отомстила "девочкам" фактически ни за что.
Хотя моя мать тоже двойная была. В школе - яркий, творческий учитель, которого обожают ученики и некоторые коллеги, а дома - тиран, строящий мужа и бьющий дочь за четвёрки. С тех пор у меня стойкая аллергия на учителей и негативное отношение к профессии в целом

Книга Марины Хольмер "На крыльце под барельефом" - формально о советской школе конца 70-ых годов, а на деле гораздо шире: она и о человечности, и о умении подсиживать и идти по чужим головам, и об учителях с большой буквы, и об учителях в кавычках, и о работе-призвании, и о работе-трудовом долге, не только в рамках школы, о Системе и винтиках, которые она перемалывает, если не может вкрутить их в себя, и даже, в некотором смысле, о том самом искусстве "смотреть на мир сквозь пальцы, махнув на все рукой и пожав плечами".

Книга взрослая - во многих смыслах. Я думала, что главным персонажем будет ребенок или группа детей, но нет - главными персонажами являются, в основном, учителя. Основные ее вопросы связаны, конечно, по большей части со школой, но не только с ней, и не очень большая книга затрагивает и тему предательства, тему человеческих отношений - в коллективе ли учителей, между учителями и учениками, семейных и прочих, прочих, в том числе тему, как сказали бы сегодня, токсичных отношений, тему смерти самых близких, вечное "опоздал, не договорил", тему беспомощности, ничтожности маленького человека в жерновах Системы, тему понятливой расчетливости взрослых и в какой-то мере основанного на незнании бесстрашия детей, проблему чуткости и внимательности, вопросы психологии толпы и нагнетания страха, и советский еврейский вопрос и многое, многое другое.

Книга сложная, непростая из-за поднимаемых ей непростых, не всегда однозначных тем, с пронзительной кульминацией и с невероятной силы финальной сценой, которая буквально врезается в память и навсегда там остается. Несмотря на это, она читается на одном дыхании, и отрываешься от нее с большим трудом, и сквозь все повседневные дела неумолимо пробивается желание вернуться к чтению. Книга написана великолепным языком, с первых строк видишь изумительное владение автора словом, отличную игру слов, иронию, то скрытую между строк, то видимую невооруженным глазом, в каждом абзаце звучат определенные эмоции.

Установленные системой правила серо-коричневых цветов маскировали краски жизни, бьющиеся под толщей программных клише и передовичных типографских штампов. В едином порыве пионерского салюта взлетали руки на торжественных линейках… Классу к шестому ученики воспринимали эти сплачивающие мероприятия как привычную часть школьных будней.

Алкины подружки из их заводского «дома высокой культуры быта», как было написано на табличке у подъезда. <…> Бабули регулярно докладывали родителям о заметных их внимательному глазу проблемах отпрысков, которые порой проявлялись на свежем воздухе или в подъезде зимними вечерами чаще, чем в отдельных квартирах. Дом поистине можно было назвать «домом высокой культуры бдительности.

переход от детской, красногалстучной невинности к социалистической реальности

Любовь Васильевна задумчиво смотрела на мелькающие деревья, еще тонко-черные, на пустынные платформы, с которых торопливым шагом спускались пассажиры, стряхивая с себя московские пыль и суету. Потом город уже полностью отступил. Остались вдалеке новостройки с острыми балконными каркасами и подъемными кранами. В приоткрытое окно ввихривался удивительный свежий ветер, приносивший звуки лопающихся почек и упирающейся в неизбежном своем таянии последней черной льдины в низине у железнодорожного полотна.

Одна из главных героинь - Ирина Евгеньевна - учительница русского языка и литературы, при этом у нее крайне неловкая, запинающаяся речь с тучей слов-паразитов, основное из которых - "как бы" (а еще у нее кофе среднего рода!). Во-первых, сразу удивляешься, как может быть такая речь характерна для словесницы. Во-вторых, в книге Ирина Евгеньевна описана как очень робкая, боящаяся сделать что-то не так, и такая речь только подчеркивает это описание, это ее "как бы" словно уменьшает "настоящесть" событий, принижает их существенность. В-третьих - то, что до меня дошло не сразу, зато в какой-то момент вспыхнуло в голове озарением, - ее речь и поведение, болезненная замкнутость на правила, желание контролировать мир вокруг - хотя бы установлением разнообразнейших границ, условного "футляра" - напоминают чеховского человека в футляре с его знаменитым "как бы чего не вышло". И даже фамилии у них похожи: Беленкова и Беликов.

Ирина Евгеньевна во многом похожа на учительницу истории и по совместительству парторга Людмилу Петровну, классическую и шаблонную фигуру советского времени, слова и мысли которой пересыпаны штампами советских лозунгов, и то, что она свято в них верит, ее описание вызывают "смехуечки", как метко написано в самой книге.

Ее решимость дать бой чуждым советской жизни элементам достигла апогея. Она, парторг и советский учитель, больше не может терпеть безобразия. Она все всем расскажет и призовет на помощь партию. Так Людмила Петровна себе сделала вливание порции долга и служения великим идеалам, чтобы никакие ненужные эмоции, бессмысленно женские, не отвлекали ее от важного дела.

Ирина Евгеньевна тоже формалистка до кончиков ногтей, школа для нее - всего лишь работа, которую можно и нужно оставить за порогом дома, причем работа совершенно не творческая, шаблонная. Она не то что не любит учеников, они ее раздражают - если только они не построены по струнке, любое проявление характера, любое самое минимальное отклонение от программы следует немедленно пресекать.

По ее убеждению, любить чужих детей невозможно, разговор об этой любви — сплошное лицемерие, а быть преданной можно только своим близким, семье. Школа — это работа, а работа — это планы, порядок и зарплата. Смешивать разные жизненные векторы ей представлялось излишним и, что гораздо важнее, накладным с разных точек зрения — как временных, так и душевных. Иметь дело с предметом под названием «Литература» было проще, чем ждать, когда какого-нибудь Пьера или Рахметова полюбит тот или иной ученик. Собственно, зачем на чувства к вымышленным персонажам тратить свои душевные силы, она тоже не понимала.

Ирине Евгеньевне противоположны "девочки" - учительницы литературы и английского языка - яркие и интересные личности, которые словно ничего и никого не боятся, что, кстати, мне не совсем понятно в сложившейся обстановке, ведь они ответственны не только за себя. Ну да ладно, это можно списать на то, что они привыкли раньше так жить и не сталкивать с реально серьезными угрозами, направленными лично на них. Вот они - пример именно Учителей, тех, кто беззаветно любит учеников как своих детей, и тех, кого также беззаветно любят ученики, тех, для кого работа - не какая-то часть жизни, а и есть сама жизнь.

Им нужно — я понимаю, что вы это знаете, не хочу вас обидеть ни в коем случае — им нужно привить и на всю жизнь сохранить любовь к литературе, привычку держать в руках книгу. Мы с вами счастливые люди — мы учим их тому, что составляет часть, важную и удивительную часть любой полноценной жизни интеллигентного человека. Это не просто материал и программа. Ведь от нас зависит, будут ли они читать, какими вырастут, смогут ли критически относиться к тому, что их окружает…

Ирина Евгеньевна, как и чеховский человек в футляре, гонимая ужасом, пытается не подстроиться под окружающий мир, не исправить что-то в себе, а подстроить мир под себя, исправить реальность на комфортную, зажать всех в тисках формальных правил. Но в ней живет еще и зависть, и вот в ее голове появляются мысли о людях - в основном, коллегах, которыми она ранее восхищалась, - не на своем месте, и чем чаще возникают такие мысли, тем сильнее кажется, что это именно она находится не на своем месте. И вот эта серая мышка в чужой тени расчищает свое пространство, чтобы поставить на освободившееся место стены "футляра", и горе тем, с кем ей есть что делить.

Ситуация, кстати, весьма не редка и для нынешнего времени, и сегодня "серые мыши" из страха и зависти захватывают власть и выбивают из своего окружения таланты, способные их затмить, а потом кафедра, лаборатория и прочие структурные элементы разваливаются.

А еще я вспоминаю своих школьных учителей и думаю, как же мне невероятно, в большинстве случаев, повезло иметь дело с неравнодушными, потрясающими людьми, не растерявшими за долгие годы работы энтузиазма, а не с человекофункциями.

Также мне понравилось в книге потрясающе красивое описание природы - и очень контрастное по сравнению с человеческим, социальным, дурно пахнущем варевом, но, что, наверное, очень важно, с толикой надежды. И что интересно и о многом говорит - парторг и прочие персонажи-"функции" не замечают природы, а вот более приятные - обращают внимание на ее изменения, природа в их сознании противопоставляется этому вареву и иногда, пусть и ненадолго, побеждает его.

Не могу сказать, что в книге чувствуется дух времени, но только потому, что это время мне не знакомо, так-то в историю очень и очень верится, она цельная, хотя и выглядит со своими небольшими главками и повествованием то от одного лица, то от другого, то от третьего, как лоскутное одеяло, - это очень гармоничное одеяло в том плане, что все кусочки сплетаются воедино, просто смотришь на происходящее разными глазами, чуть расширяя обзор. Но что печальнее и страшнее - в книге все же чувствуется дух времени, только не советского, а уже нашего, нынешнего, стоит убрать слова-маркеры вроде "антисоветчины", «борьбы за мир во всем мире» (эти слова, кстати, снова в тренде), «акул капитализма» и прочего, то в сухом остатке - современность, в которой есть и агитации, и работа среди населения в целом и школьников в частности, и "позор эмигрантам-предателям Родины", и пунктик насчет инакомыслия, и доносы.

Ощущение трагедии, возникшее еще в начале книги, когда ее ничто не предвещало, кроме, собственно, духа времени, перекликается с нашим временем, и это делает книгу очень актуальной и злободневной.

70-е годы характеризуются относительной стабильностью в СССР. 

Но стабильность в стране и стабильность в душе- это разные вещи.

Эта книга о жизни одной Московской школы и ее «обитателей» в 70-е годы. 

Книга о сложном выборе, о человеческих судьбах, о любви к детям и к своей профессии. 

Очень приятный слог у автора, читала с удовольствием. Герои тоже прописаны отлично, абсолютно все вызывают эмоции. 

Но больше всего зацепили темы… прочитала давно, а к книге все еще мысленно возвращаюсь.

Никакого экшена тут нет, конечно. Просто уютная, немного грустная и очень правдивая история о жизни людей в те годы. 

Интересно будет тем, у кого была советская юность, а так же всем остальным узнать, как это было…

Обязательно почитайте ️

Читая эту книгу, я прошла несколько этапов – от узнавания героини до прозрения. Конечно, я знала, что жизнь в другой стране – это и правда настоящий опыт открытия чего-то совершенно нового. Дивный (или не слишком-то дивный) новый мир. Но по своей наивности думала, что все люди одинаковые, независимо от национальности и места проживания. Однако именно люди вносят те самые особенности, которые делают нашу жизнь в другом месте или приемлемой, или неприемлемой.

О чём?

Вероника, судя по всему, моя ровесница, немного помладше, во всяком случае детство и юность её очень похожи на мой собственный опыт выживания в 90-е, на все эти качели от "тяжко" до "отлично" в бытовом плане, которые мы испытали на себе.

И вот наступили тучные годы, а героиню неудержимо рвёт не на родину, а наоборот. Наложилось множество обстоятельств и нюансов, главное из которых: героиня освободилась от гнёта авторитарной матери. Или ей так кажется.

Однако во Франции её ждут не только круассаны и вино с устрицами, но и странные взаимоотношения принимающей стороны. Она поселилась в большой буржуазной квартире в центре Лиона и собирается выйти замуж за сына своей старшей подруги.

Главный вопрос: зачем французам понадобилась Вероника? Чем занимается её жених? Какое отношение ко всему этому имеют арабы-беженцы?

Что хорошо

Мне понравилось, как Марина пишет. Она хорошо владеет всеми инструментами языка, умеет интересно описывать не только пейзаж и натюрморт, но и характеры героев, движения их души, так сказать. Лёгким движением её руки простенький любовный роман превращается в настоящий психологический триллер, в социальную драму и актуальное высказывание на самые животрепещущие темы: мигранты, патриотизм, предательство, бытовое насилие, манипуляции и психологическое насилие.

Вам казалось, что вы никак не можете с этим столкнуться? Героиня тоже так думала.

Вероника узнаваема, её понимаешь, ей сочувствуешь. Это та самая советская девочка, взращенная матерью, которой сказали, что надо иметь детей, а вот любить их не научили. Как вы понимаете, этот груз недолюбленности и крайней несамостоятельности в принятии решений Вероника пронесёт через всю книгу. Вот, казалось бы, ты уже в другой среде, с другими людьми, почему же ты боишься задать вопрос, уточнить, прояснить те темы и обстоятельства, которые для тебя важны?

Понравилось, как автор описывает постепенное "вхождение" героини в непривычный быт, как сменяется первая эйфория французской жизни странными ощущениями недосказанности, неудобства, наконец, по-настоящему опасного открытия всех скелетов тетрадок в шкафу.

Франция предстаёт перед нами страной со многими неожиданными сложностями – не только бытовыми, как, например, экономия воды, но и политическими. Мигранты действительно недовольны отношением к себе, а французы действительно недовольны тем, что мигранты оказались неблагодарными, не хотят быть послушными рабами, захватывают целые районы городов, а главное – умы и души самих французов. Именно эта линия лично для меня была самой увлекательной и необычной.

Русская эмиграция тоже описана довольно подробно – со многими деталями и особенностями, которые касаются и морали, и чести. Русские во Франции сегодня – это всё-таки не та первая послереволюционная волна эмиграции, состоявшая из писателей, музыкантов и священников – высокообразованных, талантливых, о которых только хорошее и с придыханием.

Буржуазная современная Франция представлена в лице Луизы, хозяйки квартиры и матери жениха Вероники Жан-Пьера. Луиза, юность которой пришлась на 60-тые, была бунтаркой, а сейчас работает в фонде поддержки беженцев – организует жильё, питание и документы нуждающимся.

Ещё один герой – умерший отец Луизы и дед Жан-Пьера, жениха Вероники. Его представляют как героя Сопротивления, но и тут всё не так просто. Тема войны, фашизма и предательства оказывается для французов вполне себе актуальна. В результате читатель невольно проводит параллели между дедом и внуком, когда в финале открывается правда про того и другого. Неужели за поведение внука отвечает тот самый ген определённого качества (не хочу спойлерить), полученный от деда?

Удивительны отношения самой Вероники с Жан-Пьером. Нам говорят, что она его полюбила, но не показывают, за что и почему. То, как он нарисован, не даёт нам ни малейшей пищи для понимания, за что его можно любить. За сломанный нос? За перепады настроения? Однако это уже относится скорее к разделу "что не так". Для себя я объяснила этот феномен так: Вероника полюбила не жениха, а его квартиру, локацию как место жительства. Ей понравился Лион, а жених казался просто мостиком к счастью.

Книга в бумаге хорошо издана – Ридеро действительно держит марку: твёрдая обложка, хорошая бумага и печать. Её приятно держать в руках – увесистый солидный томик.

Что не так

Роман Марины самим названием обещает романтическую любовную историю, а на деле оборачивается чуть ли не психологическим триллером, обманывая ожидания читателя. Многие такое не любят, хотя для меня лично это скорее плюс, чем минус.

А вот что, на мой взгляд, действительно мешает: писательница вложила в роман слишком много тем (см. выше). Они, безусловно, перекликаются, но нужны ли читателю настолько дотошные подробности, нужно ли ему вникать во все нюансы? Этому роману точно не помешал бы редактор Томаса Вулфа – Макс Перкинс, который просто сокращал текст, выкристализовывал всё самое лучшее, открывая читателям гения. Честное слово, от небольшого чисто косметического сокращения роман бы только выиграл.

И – неожиданный финал. Не знала, что когда-нибудь такое скажу. Здесь проблема не в том, что автор тебя удивил. Здесь не веришь в мгновенное преображение героини. Она всю книгу не могла выйти из-под зависимости от людей и обстоятельств, страдала от выученной беспомощности и не умела не только сказать "нет", но даже просто задать своим будущим родственникам волнующие её вопросы. И вдруг в финале она обретает и силу, и голос, и смелость. Почему? Мы не видим тех вех, что вели к такому кардинальному изменению характера, и это снижает эффект.

Хотя в целом, повторюсь, я получила настоящее удовольствие от погружения в незнакомый мне мир Франции и внутренний мир Вероники, героини романа. И даже многословность во многих местах мне не мешала – я умею сама отсеивать лишнее. Марина, безусловно, интересный и талантливый автор.

"Французское счастье Вероники" Марины Хольмер - очень непростая многогранная книга. Она и о судьбе женщины в современном мире, и о поиске человеком своего места в жизни, и о конфликте поколений в частности, и об отношениях с родственниками в целом, и о патриотизме и предательстве, и о проблеме эмигрантов, и даже о рабочем эйджизме и новых технологиях.

Книга написана в основном от лица главной героини Вероники, женщины около 40 лет. Я ее чуть моложе, и это, кстати, одна из причин, по которой эта история была особенно мне близка, особенно волновала меня. В начале книги показана жизнь Вероники, почти полностью подчиненная капризам матери. Потом

Волей случая Вероника попадает во Францию, где пытается поймать второй шанс на счастье, однако французское счастье оказывается с большим подвохом. Этот подвох, кстати, начинает просвечивать очень быстро. Как сказала бы современная молодежь (если я правильно поняла этот сленг), Жан-Пьер, французский жених Вероники, весь обвешан красными флагами. Честно говоря, он показан таким человеком, что от него хочется держаться подальше, а вовсе не замуж выходить. Самое интересное, что сигналы о подвохе звучали еще до Франции, причем их замечала и сама Вероника, но тут же их отметала, а вместе с ней и читатель.

Мадам тормошит Веронику, задает вопросы и много смеется. Веронике иногда кажется это все чересчур: слишком громко, слишком весело, слишком театрально. Напоминает репетицию спектакля. Она готова услышать, что вот тут, в этом последнем монологе, не очень хорошо получилась важная пауза, а поэтому надо бы сыграть эту сцену заново. Паузы в эти дни и правда плохо получаются.
Нет, так нельзя: она опять выискивает блох… Теперь французских блох. Ну и ладно, пусть будет репетиция!

Во Франции же поначалу Вероника вообще не замечает ничего плохого, она только-только сбежала от груза прошлого и воспоминаний, окунулась в свободу, все видится ей в розовом свете нового прекрасного будущего и придуманного счастья. Реальность идет слегка параллельно, но постепенно начинает идти перпендикулярно - прорывается в мечты то так, то этак. Вот только Вероника - словно страус, спрятавший голову в песок, она отбрасывает все лишнее, противоречащее мечтам. Впрочем, не это самое страшное. Самое страшное - то, что в погоне за иллюзией (за французским счастьем), пытаясь подстраиваться под других, Вероника теряет себя. Какое уж тут счастье! В какой-то момент этих тревожных звоночков становится так много, что уже невозможно ни закрывать глаза, ни затыкать уши. Что касается именно любовной линии, мне кажется, что Вероника полюбила не самого Жан-Пьера, а мечту, надежду на счастье, образ, придуманный даже не ей - Луизой, матерью Жан-Пьера.

Почему я снова только слушаю и молчу? Как будто там, внутри, все размякло, превратилось в душевную кашу с противными комочками… Неужели и тут, чтобы случилось счастье, надо перетерпеть, промолчать? Какое же это будет счастье, если меня самой становится все меньше и меньше»?

Вероника не находила только одного в этой истории — себя.

Книга написана прекрасным языком, метким и точным. Речь разных персонажей - разная, подчеркивающая их особенности, какие-то черты характера. Особенно выразительны и показательны, на мой взгляд, скомканная, отрывочная речь волнующейся или смущенной Вероники, "пулеметная" речь Юлии-Жюли и полная корявых словечек-паразитов речь Лены. На образ Вероники также очень сильно работает природа (в том числе и городской пейзаж), подчеркивая ее состояние или ее ощущения или на что-то намекая. А необычные сравнения и интересные образы усиливают впечатление.

Слова застревают в горле. Их можно только выплюнуть, выхаркать потом со слезами и размазанной тушью.

Город дышит по-весеннему, будто разминает затекшие суставы.

Время наступает. Лион сопротивляется.

Затем этот поток весны и счастья, растревоженный поездом, медленно оседает на насыпь, расползается туманом по полям, волнуя кожаные ноздри бежевых бургундских коров.

Весна отступает. И вот уже лето размашисто подписывает акт о приеме мира в свои загорелые руки. Оно швыряет звонкой водой фонтанов в угрюмые, с историей, здания, приглашая их улыбнуться и тряхнуть стариной. Дни оседают по вечерам каплями на стенках запотевших бокалов Rosé.

Темная квартира наливается напряженной тишиной, покрывается пылью несказанных слов и натягивает капюшон подозрительности.

Она идет по улицам, которые кажутся ей удивительно красивыми в том последнем осеннем свете, прозрачном, с бемолем грусти, взятым невидимым музыкантом, и с контурами теряющих летний объем деревьев.

Что еще понравилось - некоторая закольцованность повествования, которая проявляется, например, в совершенно разных внешне, но внутренне чем-то (изломанными отношениями) похожих семьях Вероники и ее жениха Жан-Пьера, повторяющейся теме старости и старения, в новой подруге Маржори, так похожей на оставшуюся в прошлом (физически, но не в мыслях Вероники) старую подругу Веру, в том, как зовут Веронику разные люди, в закрытых (в начале книги) и открытых (в конце книги) окнах. Эта закольцованность в том числе показывает, что от прошлого никуда не деться и что, прежде чем идти дальше, нужно решить старые проблемы, сбросить их груз.
Лишь одна такая закольцованность (не считая того, что осталось за кадром концовки, но это не было показано в книге) находит выход - с матерью Вероники. Возможно, именно это и помогло Веронике найти выход из "французского счастья" и начать движение к реальному счастью в частности и к себе в целом. Я обычно противница гигантских цитат, но здесь без этого не обойтись.

«А зачем окна-то закрывать? — голос матери, наверное, ее двадцатилетней, звучит, полный надежд и солнечного ветра. — Там, за ними, весь мир! Ты застряла в самой себе, Ника! Ничего не бойся! Выбери себе самое лучшее и закрой не окно, а дверь за собой! Пусть прошлое, то, что уже не изменишь, останется там, за нарисованным холстом с картинкой, скажем, Белорусского вокзала! Смотри на прошлое с любовью, но двигайся дальше.
Знаешь, я всегда гордилась тобой, только сказать толком не умела. А кто ошибок не делает, тот и не живет! Люблю тебя! А Вера… Она как звезда: захочешь ее найти — найдешь. А пока пусть повисит в ночном небе напоминанием о возможном. Все когда-нибудь обязательно сложится.

Также понравилось очень контрастное сравнение семьи Жан-Пьера и семьи Маржори. К концу книги первая семья вся ассоциируется с темными, мрачными красками, унынием и скелетами в шкафах, вторая же связана с теми единственными ощущениями счастья, которые испытывает Вероника.

Вероника чувствовала себя без оговорок счастливой, когда душевность семьи Марж захватила, втянула в свой круг и ее.

Потом ей видится Луиза, которая встречает ее на пороге с осуждением и поджатыми губами. Она знает, что ничего плохого не сделала, но уже заранее виновата. Она придет слишком поздно и будет выглядеть слишком счастливой.

Интересен и несколько раз повторяющийся образ двух лионских рек Роны и Соны. Рона - мужского рода, Сона - женского.

Это Сона — девочка… В Лионе ее последнее пристанище, встреча с Роной и исчезновение.

Я вижу в этом метафору, сравнение этих рек с Вероникой и Жан-Пьером. Это перекликается с тем, как Вероника теряет себя на протяжении истории. В последний раз Рона и Сона упоминаются примерно в середине книги. Видимо, потому, что Веронике все же удалось нащупать путь к спасению.

Когда я бралась за «Французское счастье Вероники», ожидала лёгкую эмигрантскую прозу с нотками романтики, но это не просто история эмиграции, а глубокое психологическое исследование женской судьбы. Это книга о свободе, которую не всегда можно объяснить словами
Вероника — женщина, которую жизнь учит быть «насупленной», закрытой, но внутри неё бушует буря. Я читала и чувствовала, как автор скрупулёзно выстраивает её внутренний мир: противоречивый, уязвимый, но стойкий. Ее хочется обнять и встряхнуть одновременно. Стремление Вероники к свободе — болезненное, запоздалое, но искреннее. Марина Хольмер мастерски показывает, как прошлое не отпускает, даже если ты сменил страну, язык и окружение.
Меня поразила атмосфера внутреннего напряжения, которая пронизывает весь роман: от московской части, пропитанной материнским абьюзом, до французской — с её затхлой, почти клаустрофобной реальностью. Франция здесь — не мечта, а испытание. Жан-Пьер, её жених, и его мать — не спасение, а продолжение травмы. Мне особенно понравился авторский приём: читатель видит тревожные знаки раньше героини, и это вызывает почти детективное напряжение. Я ловила себя на мысли, что хочу закричать: «Вероника, очнись!» Да, Франция оказывается не мечтой, а клеткой, но именно здесь Вероника начинает слышать себя.
В целом, книга Марины Хольмер — это не просто история одной женщины, а тонкое размышление о боли, свободе и поиске себя. Она не даёт готовых ответов, но заставляет задуматься о собственных границах, выборе и цене внутреннего покоя. «Французское счастье» оказывается не географией, а состоянием души — хрупким, уязвимым, но возможным.

Книга Марины Хольмер «На крыльце под барельефом» — это не просто художественное произведение, а глубокое погружение в атмосферу советской школы 70-х годов. Автор мастерски передаёт дух времени: от запаха мела до психологических игр внутри педагогического коллектива. Я училась в похожей школе, в английской спецшколе на Садовом кольце, и все то, о чем пишет автор – правда. Писатель пишет с такой точностью, что временами становится не по себе. Автор с любовью описывает детали: школьные коридоры, голоса, взгляды. Я читала и чувствовала, как будто сама стою на том крыльце, под барельефом, наблюдая за взрослыми, которые сами не до конца понимают, что делают.
Мне особенно понравилось, как показана сложность отношений между коллегами: не чёрно-белая борьба, а тонкая игра эмоций, страхов и надежд. Персонажи не идеализированы, и в этом их сила: они живые, противоречивые, иногда неприятные, но настоящие. Это обычные люди со своими слабостями и попытками стать лучше. Я чувствовала, как они мне близки, как их тревоги перекликаются с моими. Ирина, например, вызывает у меня сложные чувства — от жалости до раздражения.
Это книга о том, как система ломает людей, даже если они не хотят быть сломленными. Это история о том, как важно сохранить себя, даже когда вокруг всё рушится. Я бы перечитала её ещё раз — не ради сюжета, а ради атмосферы. И ради того чувства, что ты не один в своих сомнениях.

Я не ожидала такого глубокого произведения о советском времени от современного автора. До сих пор мурашки по коже от воспоминаний о том, как люди боролись за место под солнцем, в прямом смысле слова ступая по головам. Можно это отнести к нездоровому, маниакальному желанию быть преданным своей работе, хотя это не относится к главной героине, или к стремлению идти в ногу с обществом. Только почему-то общество разделилось и всё время спотыкается. Кстати, здесь нет главных героев, вернее, сложно выделить кого-то одного. "Девочки", как их назвал автор, сыграли важную роль в становлении профессиональной личности провинциалки Ирины Евгеньевны, приехавшей в Москву и ставшей учительницей словесности в самой престижной школе. Каждый из персонажей раскрывает свою душу перед Ирочкой, растворяясь в её наивности и энтузиазме, приоткрывая занавес своих слабостей и принципов, не замечая, как за милыми посиделками закрывается их дверь в светлое будущее. Неизменным останется только одно: беззаботный смех школьников и бесперебойный школьный звонок. Благодарю за книгу и подаренные восторг и эмоции.