Глава 1

Ева

Говорят, что у Владыки на каждого из нас свой план. Вроде как судьба челов ека предрешена еще с самого его рождения. Кто бы там свыше ни планировал мою жизнь, он явно переслушал баллад или страшных сказок, из тех, которыми пугают детей, чтобы не ходили далеко в чащу леса или не играли на болотах. Потому что, возвращаясь в родную деревню, я оставляла за спиной то, что раньше не могла даже вообразить. Кровь, страх, страдания и… тайну. Тайну, которую хотела бы забыть. Вырвать и сжечь эту страницу летописи моей жизни. Увы, идущий рядом со мной зверь не позволял сделать вид, что ничего этого не было: ни моего статуса волчьей невесты, ни смерти генерала, спасителя человечества, а на деле мерзавца, использующего всех и вся.

Прогнать зверя у меня не получалось, эта упертая скотина отныне считала себя моим защитником. Верным телохранителем, следующим иногда по пятам, иногда забегающим вперед. Вервольф на побегушках у селянки! Узнал бы кто, не поверил. Но Теодрик ни разу за все наше долгое путешествие не перекинулся в мужчину. За это я была ему самую капельку благодарна, потому что наши отношения с вервольфом в человеческом обличии были сложными… Я бы предпочла, чтобы их не было вовсе, он же считал иначе.

Иногда мы разговаривали. Я бы сказала, что чаще всего я пыталась от него избавиться. Убегала или угрожала палкой. В первом случае зверь с легкостью меня догонял, во втором просто садился на задницу и внимательно меня рассматривал, не скалясь и не пытаясь защищаться. На все мои вопросы, в моей голове звучал уверенный мужской голос:

«Ты моя истинная. Я забочусь о тебе».

Он так мне раньше и сказал: «Ты моя истинная, и я докажу тебе это. Если ты и после этого захочешь, чтобы я ушел, так тому и быть».

Я множество раз заявляла ему, что хочу, чтобы он шел своей дорогой, но зверь продолжал идти моей. Впрочем, путь домой оказался быстрее и проще, когда у тебя в защитниках огромный бурый волк. Я добралась в родную деревню меньше чем за месяц, чтобы найти ее пустой.

Первой мыслью было: опоздала. Лиам, мой злейший враг, дотянулся до моих родных, уничтожил. Я упала на землю перед домом, в котором родилась и прожила практически всю свою жизнь, и горько, навзрыд, заплакала.

Опоздала. Не защитила. Навлекла на них беду своим желанием помочь незнакомке. Да только где теперь та Айра? И где мама? А мои сестры? Они же совсем малышки!

Я так увлеклась собственным горем и чувством вины, что не сразу заметила, что зверь лбом толкает меня в плечо.

«Твои слезы разрывают мне сердце, моя луна», – тяжело выдохнули в моей голове.

– Отстань! – зло прорыдала я. – Это все из-за тебя и альянса. Если бы вы не пришли к нам…

«Если бы люди не пришли к нам, не сделали того, что сделали, я бы не отправился сюда мстить».

– Отомстил? Теперь мстить некому!

«Странно. Нет тел или крови».

Я не стала отвечать, да и что толку? Кажется, выплакала все слезы, не заметила даже, как зверь вскинул голову и куда-то убежал. А вернулся… с теткой Кларой.

Я сначала решила, что мне привиделась ковыляющая от волка старушка. Наверное, она хотела убежать от чудовища, но больные колени не позволяли ей двигаться быстро.

– Евушка! – ахнула она, наконец-то заметив меня. В отличие от коленей, глаз у тетки был зоркий. – Беги отсюда!

– Он со мной, тетушка, – призналась я, подбежав к ней и поддерживая старушку, не позволяя ей свалиться к моим ногам. – Он не сделает вам ничего плохого.

Сказала это и сама удивилась, откуда у меня эта уверенность? Ведь с детства любой человек знает, что зверь – его лютейший враг. Только Теодрик возомнил меня своей истинной, а для них это не пустой звук. Самое святое, что можно отыскать в мире.

Собиралась ли я этим пользоваться? Точно нет. Я желала вернуться к людям, а волка оставить в лесу.

– Ты приручила зверя, Евушка? – внимательно посмотрела на меня старушка, но заметно расслабилась. – Всегда знала, что ты утрешь нос всем нашим мужикам.

Я покосилась на усевшегося неподалеку волка. Жаль, у Клары такое хорошее зрение. Пусть бы считала, что это просто животное, а не двуликий.

– Да разве их можно приручить, тетушка? Он сам привязался.

– Привязался, говоришь? Может, это и к лучшему в наше неспокойное время. Видно, перемены действительно на пороге.

– Что случилось? На деревню напали?

– Напали? Что ты! Все сами ушли. В Крайтон.

«Я же говорил, что не чую крови», – прошелестело волчье в голове.

Наступила моя очередь удивляться.

– Но почему?

– Там безопаснее, девочка. Все твои ушли.

Знание, что моя семья в безопасности, лекарским бальзамом легло на душу. Я снова расплакалась, но на сей раз от облегчения.

– А вы почему не ушли? – спросила сквозь слезы, обнимая Клару.

– Я смерти не боюсь, Евушка. Мне родной дом милей всяких крепостей.

Я помогла старушке, отвела ее к дому, а сама вернулась к своему. Сердце требовало отправиться за близкими прямо сейчас, здравый смысл настаивал на том, что блуждать по лесу ночью даже в компании привязавшегося зверя – идея так себе. Солнце нырнуло за лес, и я приняла решение остаться на одну ночь в родной деревне.

Растопила печь, согревая пустой дом, притащила воды из колодца, чтобы умыться. Вервольфа на порог не пустила: здесь мне не нужна была его защита и теплый бок. Да и хотелось наконец-то побыть одной, среди человеческих вещей, а то так и одичать в лесу можно. Начать на полную луну выть, как те звери. Видела, что ночное светило круглое-круглое, когда воду набирала, оно отразилось в ведре как ярко-желтый пышный блин. Слышала, она на зверей влияет. А на меня? Кто я теперь?

Прогоняя прочь эти странные мысли, я залезла в нагретую бочку и подтащила к себе старое мамино зеркало, рассматривая свое отражение. Из него на меня смотрела диковатая девица с огромными глазами. На секунду показалось, что даже желтые блики мелькнули в моем взгляде, но я моргнула, и все исчезло. Как исчез шрам от удара кликом: на шее лишь едва уловимый розовый след остался, если не знать, то можно ничего и не заметить.

Что за бесовщина? Если с вервольфами все более-менее было понятно, все альфы резво приняли меня за истинную, то что происходит со мной? Я же не всегда была такой, и родители у меня нормальные, человеческие.

В растрепанных чувствах я отложила зеркало и взялась за мыло. Ох, каким это было наслаждением – купаться в теплой воде. Наконец-то прополоскать волосы, отмыть кожу от грязи и дорожной пыли. Нет, жизнь в лесу это не мое. Мне ближе человеческие изобретения.

Только промыв волосы несколько раз и хорошенько их прополоскав, я вышла из воды. Кожа горела от жара и скрипела от чистоты, но я была счастлива. Наконец-то я была дома. Оделась в свою родную одежду, длинную, до пят, хлопковую непрозрачную сорочку и домашнее платье, села сушить волосы и расчесывать их возле печи.

О Теодрике я вспомнила спустя время: будто кто-то в спину толкнул. Прикусила губу, размышляя о пришедшей в голову мысли. Он причинил мне много зла, много боли, и сам выбрал, как ее искупить, следуя за мной. Защищая меня в пути. Можно сказать, мы были квиты. Но сейчас я чувствовала, что нам нужно поговорить. Поставить точку.

Вышла на крыльцо, а зверь тут как тут – застыл возле дверей.

– Там есть бочка, – кивнула я за плечо. – Если принесешь воду, сможешь помыться.

«Ты приглашаешь меня к себе?» – кажется, он удивился больше меня самой.

– Нет, – отрезала я, глядя в волчьи глаза. – Я хочу отблагодарить тебя за то, что помог мне добраться домой. На этом между нами все. Я прогоняю тебя. Это последняя ночь, завтра надеюсь тебя больше не увидеть.

Я скрылась в доме раньше, чем волк успел что-либо ответить. Даже достала ему отцовскую одежду – мой отец, конечно, не был таким великаном, но это самое большее, что я могла сделать для своего палача и спасителя.

Сама же я легла спать. Зря только к стене не отвернулась, потому что в дом шагнул совершенно нагой Теодрик, несущий сразу два ведра с водой. Я свечу не погасила, вот все и увидела. Вервольф в зверином облике меня не пугал, а вот мужчина… Воспоминания о том, что и как он делал со мной, накатили разом, заставив меня задыхаться от волнения. Но самое странное было то, что меня при виде него словно обдало жаром. Во рту пересохло, а в теле появилось странное томление.

Я все-таки отвернулась, пытаясь справиться с жаждой. Да, это была именно жажда. Стало лишь хуже, потому что теперь я ничего не видела, зато прекрасно слышала, как вервольф плещется в согретой водичке. Мне и самой водички захотелось, только холодной.

Когда он закончил, я была уже сама не своя, надумав себя всякого. Кожу кололо даже под мягким одеялом, тело лихорадило. Меня будто что-то звало, толкало в спину, заставляло желать чего-то… Или кого-то.

– Это все полная луна, – раздалось за спиной так близко, что я едва не подпрыгнула. Обернулась резко, заметив мужчину возле своей постели. Глаза его горели в полумраке. –  Она действует так на всех вервольфов, но особенно на тех, кто обрел истинных. Позволь помочь тебе? Унять эту боль.

Я отшатнулась от него, как от огня, сжала тонкое одеяло до побелевших костяшек. Мой взгляд заметался по его лицу, по телу. Теодрик обернул отрез ткани вокруг бедер, но я все равно видела его наготу, помнила его наготу, и меня еще больше затрясло от этих воспоминаний.

– Не смей, – вместо голоса у меня прорезалось какое-то рычание.

Он с досадой цокнул языком, тряхнул влажной копной волос, заглянул мне в глаза.

– Я не стану ничего делать против твоей воли, как обещал уже сотню раз, – напомнил он. – Ты моя истинная.

– То есть, если бы не была истинной, ты бы на меня набросился? – не удержалась я от колкости.

Мужчина поморщился, будто мои слова причиняли ему боль.

– Ева, давай не будем представлять, что бы было, а чего бы не было. Ты моя истинная, этого не изменить и не исправить.

– Я ничья истинная! Ничья, понятно? Я человек.

– Больше нет, – заявил этот упертый зверь. – Луна связала нас и все изменила. Тебя изменила. Твое тело, твои чувства и способности. Не удивлюсь, если ты окончательно станешь волчицей.

Он говорил это с такой гордостью, с таким теплом, будто я получила милость Владыки, а вот у меня по спине пробежал мороз, даже несмотря на то что благодаря натопленной печи в доме было тепло, даже жарко.

– Стану зверем? – выдохнула я. – Это ужасно!

– Почему ужасно?

Густая челка упала ему на лоб, и теперь Тео смотрел на меня будто из-за завесы. Исподлобья.

– Я стану тем, кого ненавижу больше всего, – выплюнула я и отвернулась.

Может, не лучшая идея – поворачиваться к зверю спиной, но я видеть его не хотела. И слышать его речи тоже. Я не стану волчицей, это невозможно. Я человек и останусь им.

Послышался тяжелый вздох, а затем скрип половиц. Только шагов я не услышала. Я повернулась, чтобы убедиться, что вервольф не ушел, и обнаружила Теодрика на полу.

– Почему ты не перекидываешься в зверя? – спросила, приподнявшись на локте.

– Ты бы этого хотела? – Его вопросы на мои вопросы меня дико раздражали, но, кажется, проблема была в том, что раздражал меня сам альфа.

– Делай, как хочешь, – я махнула рукой и снова отвернулась. И чуть не подпрыгнула.

– Я хочу заключить тебя в объятия, Ева, и согревать этой ночью.

– Я больше в этом не нуждаюсь! – разозлилась я. – Не в тепле, не в тебе.

– Уверена? Луна шепчет тебе иное. Ты теперь тоже немного зверь, значит, чувствуешь ее и зов истинных. Твое тело горит, а душа изнывает от тоски. Я жил так долгие годы, знаю, о чем говорю. Только ни одна женщина не могла утолить мою жажду. До твоего появления. Так работает истинность. Парность.

Я прислушалась к себе и поняла, что действительно все это чувствую. И жар в груди, и смятение, и желание коснуться себя между ног, там, где горячо и влажно. Но даже себе в таком стыдно признаться, не признаваться же в этом зверю?

Бесы!

– И как от этого избавиться?

Я снова повернулась к альфе и поняла, что он лежит на боку и внимательно следит за мной.

– Только утолив жажду.

От страха меня снова всю скрутило, передернуло.

– Нет, – повторила я четко. – Даже думать об этом не смей. Я больше не буду твоей игрушкой.

– Игрушкой? – грустно усмехнулся Теодрик. – Я благодарен богам за еще один шанс, за истинную, но пошутили они надо мной знатно. Ты не игрушка, Ева. Истинная – это самое дорогое, что есть у волка. Я сделаю для тебя все.

– Все, кроме того, чтобы оставить меня в покое? – поинтересовалась с горечью. – У нас был уговор!

– Но ты даже не попробовала пойти мне навстречу.

– Я?! – взвилась на постели. – Я позволила тебе идти за мной. Я поблагодарила тебя за помощь. Но я ненавижу вервольфов и ваши законы.

– Я не оставлю тебя, пока вижу, что ты нуждаешься во мне.

– Я нуждаюсь во сне!

Я снова отвернулась и закуталась в одеяло с головой, тем самым завершая этот бесполезный разговор. Но, несмотря на мои слова и усталость от блужданий по лесам и полям – меня должно было срубить, как убитую, сон совсем не шел. Может, не хватало волка под боком, его мерного стука сердца и согревающего дыхания. Может, Теодрик был прав: во всем нужно винить луну и мое превращение.

Если боги решили подарить меня Тео, они посмеялись не только над ним, но и надо мной, хотя чужим богам я точно не молилась.

Полная Луна, такая огромная и желтая, заглянула в окно, освещая и мою постель, и догоревшую свечу, и большого, неспящего мужчину на полу. Мне вмиг стало жарко, томление в теле вернулось, а вместе с ним эта непонятная жажда. Точнее, благодаря Теодрику я теперь знала, что это такое. Но позволить ему коснуться меня? Ворваться в мое тело? Прижать к твердой койке? Эти картины должны были меня напугать или наполнить отвращением, но вместо этого под одеялом стало совершенно жарко, а между ног – влажно, будто само мое тело жаждало принять альфу.

Да что же это такое?!

Я закусила край одеяла и перевернулась на живот, желая, чтобы это все прекратилось. Это мука. Все мое тело, вся я ждала освобождения. И я знала, как его получить. Нырнула пальцами под ночную сорочку, касаясь самой чувствительной точки. Скользнула между складок, зашипела от холода – почему-то собственные руки показались мне ледяными. Растереть точку, что здесь сложного? Но мне словно этого было мало. Все не то.

– Ева, не мучь себя, – послышался его шепот. – Я сделаю это за тебя, а ты сможешь поутру во всем меня обвинить.

Я всхлипнула и отбросила одеяло в сторону. Иного приглашения Теодрику было не нужно: он тут же скользнул на постель, заключая меня в объятия, обволакивая собой, занимая почти все место.

– Ненавижу тебя, – прошипела, раздвигая ноги, хорошо помня, как он брал меня. Как было больно и стыдно. Но альфа не стал врываться в меня силой: он просто убрал мои ладони, заменив их своей рукой.

Меня подкинуло, казалось, до самых потолков, когда он уверенно коснулся моих влажных складок. Провел по ним, погружаясь в эту томность. Если я до этого беспорядочно теребила точку, то он словно играл мелодию на лютне. Мелодию, известную только ему одному. Его горячее дыхание коснулось моего виска, пощекотало у кромки волос.

Я всхлипнула, когда шершавые пальцы погладили меня внутри. Сначала один скользнул во влажную глубину, затем второй, вызывая во мне новый грудной стон. Теодрик растягивал меня, то погружался пальцами, то надавливал снаружи, и я быстро потерялась в этом ритме. Стонала и подавалась ему навстречу, насаживаясь на его пальцы, протестовала, когда они покидали мое тело. Вскидывала бедра, сильнее их разводя, поджимала пальцы на ногах. Мысленно просила большего.