Гонконг тянулся к дымному небосводу, подпирая облака крышами небоскребов. Воздух на узких, переполненных людьми улицах был тяжелым, нередко пах жареным тофу. Высотки стояли настолько близко друг к другу. Казалось, жильцы соседних домов могли бы обсуждать последние новости через окна.

Утром верхние этажи терялись в густом тумане, накрывающим город дымной шапкой. Ночью же Гонконг преображался и зажигал мириады разноцветных огней. С наступлением темноты оживленные центральные улицы превращались в бесконечную веселую круговерть. В бухте Виктория собиралась толпа зевак в ожидании сказочного шоу. Каждый день на пятнадцать минут низкое небо над черной тихой водой превращалось в холст, на каком вспыхивали фигуры драконов, распускались невиданные цветы.

В шумной толпе на Аллее Звезд вместе с друзьями Элис дожидалась начала волшебного зрелища. Компания подобралась разношерстная, сплошь иностранцы-студенты из Гонконгского Университета. Они старались перекричать вопящую из огромных колонок симфоническую музыку, но все равно едва—едва разбирали реплики друг друга. Когда с крыш небоскребов в небо ударили первые лазерные лучи, пронзившие низкие тучи, то толпа затаила дыхание.

– Эли, смотри! – Однокурсник с восторгом указал на вспыхнувшее здание на другом берегу.

«Алиса, где ты?» – прошептал едва слышный голос над самым ухом Элис.

Ведомая почти забытой привычкой она резко оглянулась и в замешательстве оглядела толпу. Но за спиной за шоу следили незнакомые люди азиатской внешности, ни одного европейца.

– Эли, ты все пропустишь! – настаивал однокурсник, запрокидывая голову к небу, где уже распускались и осыпались в воду лепестки невиданных бутонов. Разлетались искры одуванчиковых шапок.

«Вернись, Алиса…» – снова прошептали за плечом.

Она снова оглянулась, случайно вылила на белое платье сок. На тонкой ткани растянулась некрасивая желтоватая клякса.

– Damn!¹

Элис принялась оттирать наряд бумажной салфеткой, но резко замерла. Голос шептал на русском… Но она не понимала русской речи! Семь лет назад ее лишили законного права говорить на родном языке. А еще отняли семью, друзей и родину, насильно превратив в человека-космополита без определенной страны жительства.

По глазам ударил ослепительный свет прожектора. Элис сощурилась, прикрылась рукой. Мгновением позже спину обожгло ошеломительной болью, словно кто-то со смаком разрезал оккультный знак, выжженный на лопатке.

– Эли, у тебя кровь! – вдруг выкрикнул приятель.

В голову пришла несвоевременная мысль, что он влюблен в нее, хотя не знает о том, кто она на самом деле. Долгие семь лет девушка скрывала, что клеймо на спине вовсе не экстравагантность, как думали многие, а позорный знак, которым отмечали ссыльных преступников. Никто не догадывался, что любимица факультета – ссыльная колдунья-полукровка, осужденная на жизнь в человеческом мире за чужое преступление.

Боль стала совершенно невыносимой. Перед глазами поплыло. Элис выронила стакан с соком, вцепилась в руку приятеля, застывшего в ужасе от вида кровавых клякс, расползавшихся на белом платье.

В следующее мгновение она осела на асфальт, под ноги завороженной лазерным шоу толпы.

Глава 1
Алиса в стране детских кошмаров

Глядя на мрачный дом с потемневшими от дождей стенами, Элис испытывала смешанные чувства. Она точно бы попала в сон, сотканный из полузабытых воспоминаний, и никак не могла проснуться. Семь лет назад в такой же паршивый день, когда деревья скидывали последние клоки осенних одежд, она попрощалась с этим домом навсегда, но даже не догадывалась, что ее «навсегда» в итоге подойдет к концу.

Входная дверь отворилась. В темном проеме появился высокий сухопарый мужчина в лекторских очках. Ошеломленные встречей гостья и хозяин дома долго разглядывали друг друга. В первое мгновение Элис не узнала крестного, так сильно его истрепали годы. В волосах засеребрилась седина, худоба выглядела болезненной, заострились черты хмурого лица. Он что-то сказал, но смысл слов ускользнул от гостьи. Как и всегда, когда кто-то говорил на русском языке.

– Алекс, прости, но я пока не могу понять.

– Я сказал, заходи быстрее, а то совсем промокнешь, – на недурственном английском повторил он и пошире открыл дверь.

Дом встретил Элис таинственной тишиной и знакомым с самого детства запахом нафталина, впитавшимся в стены. В кабинете на громоздком столе стояло знакомое пресс-папье с отбитым краем.

Обстановка комнат осталась прежней, разве что на полках прибавилось книг в разноцветных суперобложках. И они задорно пестрели между изношенными корешками древних гриумаров. Знающий человек прекрасно понимал, что эти худенькие книжечки, по виду напоминавшие романы со стойки в супермаркете, представляли огромную ценность.

Теневой мир находился в состоянии глубокой стагнации. Колдовские таланты мельчали, и на свет практически не появлялось волшебников, способных создавать новые заклинания. Детей учили древней, совершенно бесполезной в современном мире магии. Подлинники новейших гримуаров, написанных рукой создателей, хранились в библиотеках городских правителей, и даже их типографские копии являлись большой редкостью. Крестный собирал свою коллекцию по крупинкам уже много лет подряд.

– У тебя стало больше книг. – Элис провела пальцем по гладким корешкам.

– Последняя обошлась в целое состояние, но она стоила того, – с самодовольным видом поделился коллекционер и указал на томик, внешне ничем не отличавшийся от остальных. – Автору этих заклинаний всего двадцать семь лет, но он благословение для теневого мира. Если бы не этот юноша, мы бы застряли в средневековье.

– Умоляю тебя, не говори, что он научился звонить на потерянный пульт от телевизора. Не разбивай мне сердце! – оглянувшись через плечо, Элис сверкнула улыбкой. – Клянусь, я умру от зависти.

Она с рождения не умела колдовать. Как правило, полукровки страдали синдромом магического дефицита, исправляемым особыми амулетами и заговорами, но маленькой Алисе повезло чуть меньше. Человеческая кровь матери, умершей во время родов, оказалась сильнее колдовской, и ни один талисман не мог исправить то, что в устах девочки даже простейшее заклинание превращалось в бесполезный набор звуков.

Теневой мир без колебаний отказывался от детей, неспособных колдовать, их изгоняли и стирали память. Чтобы дочь не стала сиротой при живом отце, родственники сфабриковали документы о несуществующей болезни дара, и Алиса росла под родительским крылом.

– Почему ты так странно на меня смотришь? – Она вопросительно изогнула брови.

– Ты стала красивой женщиной.

– А ты льстецом.

– Годы не щадят меня, да? – Он усмехнулся. – Пообедаешь?

– Я ела в самолете.

– Не бойся, я не готовил сам, а к твоему приезду заказал еду в ресторане…

– Если честно, Алекс, у меня очень мало времени. Я хочу поставить метку и поскорее уехать, у меня билет на вечерний рейс. Перекушу в аэропорту.

– Ты возвращаешься сегодня? Даже домой не заглянешь? – Крестный удивленно изогнул брови.

– По правилам я не имею права находиться в этом городе больше двенадцати часов.

– Отец расстроится.

– Он расстроится еще сильнее, если узнает, что у меня растаяла печать.

– Ты же не собираешься от него скрывать, что дар вернулся?

– Пока не решила. – Элис отвела взгляд, заметив укор в глазах крестного.

Десять дней назад посреди толпы к полукровке вернулся магический дар, и она невольно превратилась в беззащитную перед проклятьями новорожденную колдунью. Едва спина зажила, Элис сбежала из больницы и тайно вернулась в родной город к крестному, чтобы поставить особый оберег, называемый «первой меткой младенцев».

Обряд они проводили здесь же, в кабинете. Раздвинули мебель и скатали серый ковер с вытертым ворсом, обнажив нарисованную белой краской шестиконечную звезду. Расположив на письменном столе газовую горелку, Алексей принялся раскалять крошечное клеймо.

Следя за умелыми действиями крестного, гостья начинала нервничать.

– Куда будем ставить? – Колдун бросил на нее быстрый взгляд.

Обычно метку ставили ребенку на пятку, но ожог заживал пару недель. Не могла же Элис прискакать в аэропорт на одной ноге.

– Поставь на руку. – Она расстегнула пуговицу и закатала узкий рукав белой рубашки. – Когда сниму повязку, то часами прикрою, не придется ничего объяснять.

– Прости, видимо, мой английский недостаточно хорош. – Наставник с сомнением глянул в сторону девушки. – Ты сказала, объяснять?

– Что тебя удивляет? В нормальном мире даже один выжженный на теле оккультный знак – это клинический случай, а у меня уже третий. Ты не представляешь, насколько обычные люди любопытны! Меня все время спрашивают про клеймо на спине. Все думают, что я сбежала в Гонконг от сатанинской секты, – с насмешкой поделилась Элис и, покопавшись в объемной сумке, вытащила чехол с палочками для еды.

– Нормальный человеческий мир, где задают неловкие вопросы… – Алексей проверил на свет раскалившееся добела клеймо. – Звучит уныло.

Элис зажгла свечи, расставленные по диаметру круга, и заняла место в центре пентаграммы.

– Во время обряда загадывают желание. Говорят, исполняется. Попробуешь? – предложил Алексей.

– Обойдемся без дополнительного сервиса, – стягивая резинкой густые волосы в конский хвост, нервно пошутила девушка и сжала между зубов палочку.

– Начинаем?

Она кивнула, и колдун принялся отчитывать заклинание. Элис не понимала ни слова из сложного колдовского языка, но даже ее слабый дар позволял ощутить, как стремительно менялась обстановка мрачного дома. Воздух темнел и густел, наполняясь магией. Запахло дурманным ароматом цветущего вереска, вызывавшего ломоту в висках.

Сердце новоявленной колдуньи грохотало так отчаянно, словно хотело выпрыгнуть из груди. Мелко дрожала протянутая рука с закатанным до локтя рукавом. От страха Элис закрыла глаза и оказалась неготовой к нестерпимой боли, когда раскаленное жало впилось в кожу на запястье. В нос ударил тошнотворный запах паленой плоти, из глаз брызнули слезы. Сама того не подозревая, она неразборчиво выругалась, а в следующий момент, теряя сознание, рухнула на руки всполошенного крестного.

Клеймо Алисе должны были поставить в тюремном обрядном зале, располагавшемся по соседству с камерами, в подвалах Дворца. Сомнительная честь лишить пятнадцатилетнюю девочку колдовского дара выпала крестному, когда-то поставившему ей первую колдовскую метку. Он сильно нервничал и отчего-то чувствовал себя виноватым.

– Алексей, не переживай. Ты сам знаешь, таким как я не место в теневом мире, так что, считай, меня отправляют обратно домой. – Она осторожно погладила сжатую в кулак руку крестного и заверила: – Я в порядке. Слышишь меня?

Даже сейчас, умирая от страха перед неизвестностью, она пыталась успокоить своего единственного друга.

– Алиса, только не обманывайся. Клеймо – не избавление, а наказание. Они лишают тебя всего, даже возможности говорить на родном языке.

– Язык можно выучить заново. Сам знаешь, у меня талант к мирским языкам.

– Заклинание не позволит.

– Зато я хорошо знаю английский, а меня отправляют в Лондон. Ведь в Англии все говорят по-английски, так? Это даже ссылкой не назовешь. Я везунчик, правда?

Она резко выдохнула, стараясь замаскировать всхлип, и отвернулась, чтобы Алексей не заметил подступивших к глазам предательских слез. В крошечной камере повисло тяжелое молчание.

– Ты думаешь, что я ничего не понимаю? – резким тоном произнесла она, больше не пытаясь скрыть боль под бравадой. – Но у медали есть две стороны, крестный. Просто позволь мне смотреть на ту, от которой не тянет удавиться…

Некоторое время спустя совершенно обессиленная Элис безучастно следила, как Алексей бережно обрабатывает черный фигурный ожог с воспаленной кромкой у нее на запястье. Несмотря на все предосторожности, боль даже от легкого касания пронзала всю руку.

– Уже можешь, – накладывая бинты, вымолвил он.

– А?

– Можешь вытащить эту штуку. – Колдун указал на палочку во рту крестницы.

– Точно, – пробормотала Элис. На гладкой полированной поверхности палочки остались следы от ее зубов.

Некоторое время собеседники молчали, не зная, о чем теперь стоило или дозволялось говорить. За семь долгих лет повзрослевшая гостья и постаревший наставник фактически сделались незнакомцами.

Под пристальным взглядом крестного Элис занервничала и поерзала на кожаном кресле, скрипевшем от любого движения.

– Спасибо, что помог с оберегом, – произнесла она в тишине. – Знаю, что ты рисковал…

– Ты счастлива в своем нормальном человеческом мире? – вдруг невпопад спросил тот, и в голове у девушки тут же застучали тревожные молоточки.

– Почему ты спрашиваешь?

– Почему ты не хочешь рассказать семье о том, что печать растаяла? – вопросом на вопрос ответил он. – Ты полагаешь, что никто не догадается?

– Во мне практически невозможно почувствовать дар. Если ты будешь молчать… – Пронзенная догадкой она осеклась и, поменявшись в лице, воскликнула: – Ты уже рассказал! Я права, Алекс? Ты рассказал папе?

– Элис, друг мой…

– Я думала, что могу доверять тебе! Проклятье, если тебе, то кому мне еще доверить в вашем долбанном теневом мире? Ты осознаешь, что тебя могут обвинить в небрежном проведении ритуала, а отца в пособничестве? Как я ему в глаза посмотрю?

– Алиса, успокойся и послушай меня! – мягко остановил расстроенную крестницу колдун. – Ты задумывалась над тем, почему у тебя растаяла печать?

Она потупилась и уставилась на залитый черным свечным воском пол. На душе вдруг стало очень паршиво от предчувствия надвигавшейся беды.

– Кажется, что у тебя есть предположения? – не поднимая головы, тихо спросила она. – И, судя по всему, разговор должен быть серьезным?

Самой себе Элис казалась крошечной птахой, попавшейся в охотничьи силки. Она исподлобья глянула на собеседника и с ужасом прочитала в его лице безрезультатно подавляемое чувство вины. Видимо, за то, что ему предстояло сказать или сделать. С тем же выражением крестный смотрел на нее в тот день, когда перекрыл дар. На секунду Элис показалось, что в легких закончился воздух.

– Мне придется задержаться здесь? – выдавила она.

Алексей медленно кивнул.

– И боюсь, не на один день.

Некоторое время они провели в молчании. Элис вдруг поймала себя на том, что от нервов до крови расковыряла заусенец на пальце.

– Ты что-то говорил о ланче? – Она коротко улыбнулась. – Серьезные разговоры не стоит вести на пустой желудок. Я бы чего-нибудь поела, если честно.

– Хорошо. – Алексей встал и, прежде чем выйти из кабинета, легонько сжал плечо гостьи, очевидно, пытаясь показать, что он на ее стороне.

Обождав минуту, Элис встала и прислушалась к тому, как на кухне гремит посуда. Крестный был занят и не ждал подвоха. Украдкой пробравшись в прихожую, она натянула белое тонкое пальто и красные балетки, оказавшиеся совершенно неуместными в октябрьскую промозглую погоду, а потом тихонечко вышла из дома.

После полумрака, царившего в комнатах, скупой свет слякотного дня практически ослепил. Вздохнув полной грудью пахнущий дождем и опавшей листвой воздух, она быстро спустилась с крыльца и, не оглядываясь, направилась к воротам. Элис как раз схватилась за покрытую моросью ручку на калитке, когда в тишине неухоженного двора прозвучал оклик:

– Алиса!

Она помедлила на секунду, а потом решительно толкнула калитку.

Алексей не стал ее останавливать. Вероятно, он догадывался, как сильно крестница желала забыть о сегодняшнем дне. Навсегда вычеркнуть из памяти то, как чуждо звучало ее настоящее имя – Алиса, как выглядела холодная осень в родном городе, как пахли гримуары в его кабинете.

Перелет до Гонконга занимал почти десять часов, так что у нее имелась прорва времени, чтобы придумать красивую ложь о новом клейме, записать на салфетке авиакомпании и выучить наизусть. Элис давным-давно научилась сочинять правдоподобные небылицы о собственной жизни.

***

Офис авиакомпании на задворках аэропорта походил на тесный аквариум, нашпигованный офисной техникой. В углу стояла зеленая пальма, впрочем, выглядевшая понурой и увядающей. Внутри стеклянной коробки царила смертельная духота, и Элис обмахивалась паспортом, стараясь согнать румянец с горящих щек.

Сидящая за рецепцией менеджер с деловитым видом щелкала по клавиатуре.

– Ошибки нет, – не отрывая взгляда от монитора компьютера, произнесла она на недурственном английском, – ваш билет был аннулирован около часа назад.

Зачем крестному останавливать ее? Неужели в проклятом теневом мире случится глобальная катастрофа или перекос в сторону зла, если к осужденной полукровке вернутся ее крохи дара?

Элис резко выдохнула, стараясь вернуть самообладание.

Пару лет назад, ради доклада по психологии, она ходила на курсы по управлению гневом. В напарники ей достался совершенно чокнутый тип, слетавший с катушек при любом дуновении ветерка. Он звонил сто раз на дню и без причины лез обниматься, так что в его компании девушка отлично отработала навык резко выдыхать и умение монотонно считать до десяти в моменты сильного раздражения. Сейчас Элис казалось, что у нее самой, как бы выразился тот самый партнер по курсам, «горела крыша», и ни одна мантра была не способна помочь в возвращении спокойствия.

– Я могу еще чем-нибудь вам помочь, мисс? – с улыбкой робота заученными фразами менеджер предлагала вернуть новоявленной колдунье свободу.

– Помогите мне попасть на мой рейс. – Элис вытащила из сумки кошелек.

Некоторое время работница что-то разглядывала в компьютере и стучала по клавиатуре быстрыми пальчиками, а через некоторое время озвучила сумму за билет. Элис протянула пластиковую карту и с изумлением изогнула брови, когда услышала, как неприятно крякнул кассовый аппарат, отказываясь проводить платеж.

– Мне жаль, но карта заблокирована, – заключила девушка и вернула карту, превратившуюся в бесполезный кусок пластмассы. Судя по безуспешно подавляемой усмешке, она испытывала не сожаление, а злорадство.

– Попробуйте эту… – Оконфузившаяся пассажирка протянула другую карту от счета, где хранились деньги на пресловутый «черный день». Она не подозревала, что этот самый день настанет так скоро.

Когда пришел новый отказ, Элис почувствовала приближение паники, какую было невозможно отогнать ни счетом до ста, ни успокоительной мантрой. В груди запульсировал горячий комок.

– Пока забронируйте билет, – попросила она и достала из кармана мобильный телефон: – Я попытаюсь разобраться с банком…

Вдруг аппарат в руке ожил, но на засветившемся экране определился незнакомый городской номер. Нахмурившись, Элис включила вызов и прижала мобильник к уху:

– Хей?

– Лазарева Алиса Матвеевна? – прозвучал в трубке совершенно незнакомый мужской голос, и у беглянки в животе вдруг стало по-сиротски холодно от дурного предчувствия.

– Я слушаю.

– Вас беспокоят из приемной распорядителя Дворца. – Английский у неизвестного был выше всяких похвал, никакого акцента, словно говорил носитель языка.

Элис покинул дар речи. Она хотела бы выдавить из себя хотя бы звук, но лишь тяжело дышала в трубку и в растерянности теребила пуговицу на пальто.

Не дождавшись какой-либо реакции, секретарь потерял терпение и что-то зачистил по-русски. Судя по недовольному тону, он хорошенько отчитывал онемевшую собеседницу, а потом раздраженно произнес по-английски:

– Вы меня слышите?

Нитка лопнула, пуговица оторвалась от пальто и оказалась у Элис в руках.

– Я слышу, – холодно произнесла девушка. – Что от меня хочет приемная мистера Полоцкого?

– Вам приказано вернуться в город и приехать во Дворец.

– Скажите, вы имеете отношение к моему аннулированному билету? – Как всегда, когда страх становился невыносимым, она спряталась за наглостью.

– Послушайте, мадам… – В тоне собеседника появилось нетерпение.

– Мисс, вообще-то, – перебила она. – Вы сейчас скажите, что эта была вынужденная мера, чтобы меня задержать?

В трубке стало очень тихо. Вероятно, прямолинейность беглянки нешуточно покоробила сухого, как столетняя баранка, секретаря.

– Почему вы молчите? – вкрадчиво уточнила она.