Зачем эта книга?

Вот интересный вопрос: зачем эта книга? Каждый раз, когда садишь писать что-то новое, задумываешься: куда, зачем, почему? Открою секрет: книга нужна в первую очередь мне, автору, и только потом тебе, читателю. Хотя, конечно, пишется для тебя, просто ты пока не в курсе.

Но книга в первую очередь нужна автору. Она рождается где-то в глубине сознания, на каких-то там подкорках. Сперва это просто нечто, о чем даже не стоит думать. Постепенно это нечто напитывается мыслями, образами, деталями, чтобы в итоге получилось то, что получилось.

Как именно – это уже вопрос техники, которой, да, надо учиться. Нет, не обязательно в университете, но упорно и всю жизнь. Об этом позже.

Вышеописанным способом книга может появиться за день, за неделю, за год, за всю жизнь. Я вот абсолютно уверена, что у каждого есть такая книга, просто не каждый её напишет. Во-первых, для этого надо ровно сесть на попу и начать – не всем дано. Потому что телефон, интернет, дети, собаки, кошки, в целом всё достало. Во-вторых, нужно владеть хотя бы базовой техникой, знать и понимать язык. Да, на котором говорите. Нет, вы его не знаете по определению и в школе его не выучили.

Запомните! В школе учат правила, а не язык.

Язык – это устойчивая структура, состоящая из разных процессов, общая суть которых сводиться к постоянному усложнению и упрощению всей системы в целом.

То есть язык постоянно напитывается чем-то новым, усвоение происходит по весьма чёткой схеме, по завершению всё лишнее отбрасывается. Новое в языке не может появиться на пустом месте, что-то должно произойти: некое событие в конкретном обществе или в мире в целом, как результат контакта с другой культурой, в том числе языковой, развитие технологий и так далее.

Так, например, когда в России появился интернет, то сперва мы писали «Internet», затем – «Int», затем – «Интернет». Наконец, появился просто «интернет» и «инет», а все остальные варианты оказались не нужны. Да, для языка очень важно то, как мы произносим слово, как мы его пишем и какое значение вкладываем.

На одно событие приходит только одно слово – это важно! Когда оно начинает впитывать эмоции, то вокруг него формируется гнездо вариаций за счёт усечения основы или добавления суффиксов, при этом каждый раз окраска слова меняется. Так есть «мама» в значении «женщина, которая нас родила», а есть ещё – «мать», «мамулечка», «мамка», «мамок», «мамулька», «мамочка» и просто «мам». При этом мы понимаем, что некоторые слова изданного списка ушли в политику, жаргон и приобрели дополнительное значение. Поэтому есть просто мать, а есть Родина-мать и мать как сокращение от материнской платы. Так формируется многозначность.

Вы это запомните, потому что это важно, тем более что мы к этому ещё вернёмся.

В обычной жизни все эти процессы протекают незаметно, но в ситуации кризиса ускоряются.

Естественно, на резкие перемены в языке люди реагируют негативно. Мы тогда слышим: «Кругом иностранщина», «Молодежь родного языка не знает», «Надо срочно спасать русский язык» и прочие подобные фразы, говорящие лишь о том, что людям в стрессе нужна хоть какая-то иллюзия контроля. Но как только кризис завершается, процессы замедляются, и все успокаиваются.

А по факту: пока на языке есть кому говорить, в защите он совершенно не нуждается. Он сам себя прекрасно защитит, особенно от идиотов.

Как его тогда выучить? В вуз поступить? Хорошо бы! Но это не ядерная физика, можно просто взять в библиотеке томики, статьи по курсам «Современный русский язык», «Языкознание», «Литературное редактирование», «Этимология» и начитаться. Если прям совсем интересно стало, то можно ещё в «Историческое языкознание» заглянуть. Заодно разберётесь, зачем на самом деле нужны феминитивы и как работает суффикс «ка».

После этого берём и выбрасываем словарь синонимов, потому что профессиональный автор им не пользуется. И удаляем все проги по нейронке. Пользоваться нейронкой для написания – это днище.

Кстати, о нейронке. Она вам вообще зачем в данном вопросе? В принципе писать не умете, а очень хочется? Тогда это диагноз, вам тогда к специалисту надо. Писательство – это профессия, ей учиться надо.

И потом это совершенно неинтересно, когда за тебя кто-то пишет. Мало ли что он там напишет! Краснеть потом.

Так зачем?

Написать синопсис? Простите, но это тоже часть профессии, его надо уметь писать. Разбить на главы, сцены? А композиция – это так, проходное слово? Не умете разбивать на главы – это значит, что не умеете разбивать на абзацы, выстраивать систему символов, персонажей, хронотоп провисает. Беда!

Но самое главное, запомните! – нейронка никогда не разрабатывалась и не будут разрабатываться для написания художественного текста.

Она прекрасно умеет писать технический текст, чтобы какая-нибудь тётя Люба или Мирамбек, который вчера из Ташкента приехал, без проблем жалобу в ЖЭУ составили или прокуратуру, или миграционный учет, или куда им там надо. Ещё прога сделана в помощь дислексикам, слабовидящим, которые не могут сами с текстом работать, а у нас такая бюрократия, что бумажки везде писать надо.

А если прога что и выдаёт по заданному сюжету, то художественная ценность этого что-то точно такая же, как у жалобы в ЖЭУ тёти Любы.

Потому что единого алгоритма написания художественного текста не существует. Тот же сюжетный круг выкручивать можно всякими разными способами, а ещё есть система персонажей, хронотоп, мотивы, символы и личностная рефлексия. Это всё база, с которой надо уметь работать, а для этого надо учиться.

Да, все учились писать. Вот абсолютно все! Да, литературных вузов не было, а трактаты по драматургии были. Первый написал ещё Аристотель в своей допотопной древности.

Кстати, вы никогда не интересовались, что это за такой экзамен по словесности в Царском сельском лицее был, на котором Александр Пушкин так блестяще выступил перед Гавриилом Державиным? Между прочим, это не выпускной экзамен был, а переводной. И такой, что стих надо было сочинить или басню, или ещё что.

Стихосложение, как и каллиграфия, – это обязательный навык для чиновника, потому что ум организовывает. Японцы подтвердят. А задача Царскосельского лицея была как раз в подготовке юношей к государственной службе. Но и в обычных гимназиях словесность – обязательный предмет, так что сочинять учили всех – и мальчиков, и девочек. И Чехова, и Булгакова в том числе.

Переходим к мотивам, символам. Выглядит страшно, но на самом деле тоже просто. Помните о многозначности и начните играть со словами, как с кубиками, где на каждой грани разные картинки.

Всё равно основная часть мотивов нарисуется подсознанием, и лишь один, два или три – сознательно, но именно они в сумме и сделают текст уникальным, сформируют сталь, подачу.

Да, сюжет не бывает оригинальным. Как и драматические приёмы. Как и типология персонажей.

Оригинальными бывают только язык и подача. Так что учимся с языком работать. Уже говорила, ещё раз повторю. И буду повторять.

Ах да! Добавляем сверху учебники по «Фольклору». Вот стыдно быть российским автором и знать сказки, мифы, былины на уровне «Колобка» и «Ильи Муромца»!

«История литературы» ой как пригодится. Не проходим мимо «Античности». Мифы надо знать не в редакции Куна, это для детей.

Самая изюминка – «Литературный анализ» и «Теория литературы»! Да, надо знать основные принципы классицизма и романтизма, хотя бы в общих чертах. Наконец-то поймете, почему так были важны те синие шторы. Нет, это не бред учительницы, это действительно важно. В учебниках, конечно, разбор будет на основе классики; любить её вы не обязаны, а вот знать надо. Причём всю, даже самую скучную и бредовую. Пригодится. Поверьте, пока на слово.

И начитываем! Начитываем! Начитываем! Художку разных стран, разных эпох, разных жанров, разбавляем это всё биографиями, научными статьями, монографиями, мифами, легендами. Это всё писательская база, материал, с которым вы будете работать. Если, конечно, кто-то собирается стать профессионалом.

Или нет?

В любом случае, книга – это как торт. Можно не заморачиваться, просто испечь лепёшку и смазать вареньем, а можно забахать в несколько ярусов с рюшами. Но ведь важен не внешний вид, а вкус. А вкусы у всех разные. А ещё бывает просто не вкусно. Просто фу. Как мыло.

Так что писать – это пробовать, пробовать и пробовать. Разные торты, разные книги. Не получается? Плевать! Всё равно первые сорок тысяч часов только учиться будете. Пока их не отпишите, ничего толком не получится.

Но сперва надо решить: а чего хочу конкретно я, автор, в данном случае и в целом? Я хочу лепёшку с вареньем или три километра рюш из взбитых сливок?

Это важно. Потому что какой смысл взбивать столько сливок, если в основе просто песочная лепёшка двадцать на тридцать сантиметров? Да и вареньем шесть бисквитов для свадебного торта не обмажешь. Хотя некоторые пытаются, получается нелепо. Не будьте такими.

А каким будьте? Будьте собой. Умеете? Нет? Учитесь. Пригодится.

Так зачем эта книга? Для меня. Как попытка собрать и проанализировать собственный писательский и околописательский опыт. Всё, что около, тоже приколото.

А потом уже для вас. Потому что умные учатся на чужих ошибках. Хотя всегда надо давать себе возможность набить собственные ошибки. Считайте это творческой свободой.

Конечно, можно сказать: «Ой, Мариэтта опять душнит! Никто ничего никому не должен». Я это постоянно слышу.

НО!

У профессионализма есть критерии. Конечно, сейчас они размыты, непоняты, потому что порог вхождения в профессию очень низок, и редакторы крупных издательств этому только рады, честно говоря.

Но спросите себя: что я могу создать нового? Не обязательно в глобальном смысле, чтобы вся мировая литература перевернулась. Хотя бы на своём собственном. И тут подходим к пониманию: как вы поймете, что это «новое», если даже не знаете, почему важны синие шторы?

Писать без базы – это топтание по кругу. Однажды поймете, что очередная ваша книга похожа на предыдущую, предыдущая на предпредыдущую и так далее. Одни и те же сюжеты, персонажи, слова! Тоска! Вот тут бац – и блок!

Всё, дальше писать не можем. Потому что не умеем, а не потому, что вдохновение пропало.

О том и разговор.

В общем, пошли дальше.

Какое там у нас начало?