К читателю

Гуманизм и толерантность – вот вершины, к которым мы стремимся, протягивая руку помощи друг другу. Там, наверху, – источник чистой нравственной силы, вдохновляющий нас на настоящие поступки – построить дом, посадить дерево, родить сына…

Там, где нет чистой воды, непременно возникнет болото, поглощающее всё, тянущее на дно.

Если путь к вершине прокладывает тот, кого с полным правом можно величать «человек разумный», такой, как французский писатель Доминик Веннер, а его не слышат, не понимают, то форма его протеста выходит за рамки обывательского понимания: стремление к возрождению человеческой сущности ценой собственной жизни.

Любовь, где ты? Покажи нам свой родник, не прячься.

Познав прекрасное, человек не захочет пить из искусственного источника – суррогата жизни.

А ведь ты, любовь, и есть жизнь!

Маргарита Вассаби

Сверху донизу
Пьеса

Посвящение

 
Я кручусь пластинкой виниловой,
За иголку судьбы задевая,
Тяготея к фасадам ампировым,
Всё ж эклектике потакая.
Я анархией светлой пропитана,
«Чёрный ворон» – песня неспетая,
Непонятно самовоспитана,
И, возможно, не лыком шита я.
Общим правилам я не следую,
Как в пыли от них задыхаюсь,
Я свободой правил заведую —
Создаю их и им подчиняюсь.
Говорят, – Любовь нужна каждому,
Королю и чухонцу последнему,
Но, как водится, всякие граждане
Понимают её по-своему.
Свою жизнь без любви не мыслю я,
В романтическом понимании:
Нерациональную, непостижимую,
Высотой до звёзд в душе раненой.
Я кручусь пластинкой виниловой,
За иголку судьбы задевая,
Я бороздкою каждою жертвую,
По-другому я жить не желаю.
 

Го с п о д ь Б о г, Л и л и т, С а м а э л ь

С а м а э л ь

 
Лилит, мне кажется, ты плачешь,
В твоих глазах немой укор,
Ведь не было меж нами ссор,
Иль, как всегда, меня дурачишь?
А может, вновь в мечтах девичьих
Адама образ промелькнул,
А я нечаянно вспугнул
Момент сокрытия двуличий.
Ты в мыслях не рассталась с ним,
И, думаешь, секрет великий,
Что, отдаваясь плотью пылкой,
Ты в грёзах только с ним одним?
 

Л и л и т

(иронично)

 
Ну вот, «зарделось снова утро»,
Проснулась ревность в тебе вдруг,
Ты в карты проигрался будто
И бред несёшь, мой злобный друг.
По указанию Творца
В гробнице, скрытой балдахином,
Давно в пещере праотцев
Адам забылся сном могильным.
Я покоряться не привыкла,
Обидчик мой равно как враг,
По образу, как он, возникла,
И он из праха ушёл в прах.
 

Го с п о д ь

 
О, что я слышу, неужели
О чувствах демоны запели,
И что о прошлом вспоминать?
Ведь главное – не уступать
Ни в чём и, видно, никогда
Решила мужу ты тогда.
Из глины я вас сотворил,
Своим дыханьем оживил,
Сама решила лететь прочь,
Предпочитая свету ночь.
А Ева из ребра Адама
Ему покорна. Скажем прямо,
Такою быть жена должна,
Коль для него сотворена.
А ты упряма и горда,
И в этом есть твоя беда.
 

Л и л и т

 
Закрой же уши, Самаэль,
Хочу с Всевышним я поспорить:
В последний миг, в последний день, —
Лилит, Лилит, – Адам стал вторить.
И ранее, во тьме ночной,
Устав от скудной ласки Евы,
Прелюбодействовал со мной
Он миллионный раз как первый.
Пресна любовь без страсти пылкой,
В ней нет полёта новизны,
Когда гурман втыкает вилку
В однообразные мослы.
Любовь для равных и свободных,
Как лава в огненных страстях,
Она живёт в непокорённых,
Не тлеет в выжженных углях.
 

Го с п о д ь

 
Одно имеешь на уме,
Припомни, а по чьей вине
Произошло грехопаденье?
Скажи, кто Еву в искушенье
Ввёл? Адам лишился рая,
Мои заветы попирая,
О чём теперь, скажи, жалеть?
Присуща человеку смерть —
Познавши первородный грех,
Лишил бессмертия он всех
Людей, живущих на земле,
Был непочтителен ко мне…
 

Л и л и т

(тихо)

 
Твои заветы на скрижалях
На смертных действовать должны,
Но мы-то знаем: гром не грянет,
Не перекрестятся они.
Любовь к себе проверить страхом
Ты, знаем, пробовал не раз,
Кто верит, тот идёт на плаху
Искренне, не напоказ.
Твой гнев как молния сжигает,
Он сотрясает словно гром,
Он топит и испепеляет
Вот как Гоморру и Содом.
 

Го с п о д ь

(обращаясь к Лилит)

 
Ты что себе под нос бормочешь,
Спросить, быть может, что-то
хочешь?..
 

С а м а э л ь

 
Седьмая заповедь в скрижалях
Невыполнима для людей…
 

Го с п о д ь

(перебивая)

 
Я создал всё мироустройство,
Но люди – это беспокойство.
До коих непонятно пор
С лица земли стирать позор,
Каким бываю я покрыт,
Когда вдруг грех для глаз открыт?
Кумиров возвели не счесть,
Не скажешь про себя: Бог весть;
Заветы нравственных причастий
От похоти и сладострастий,
И никогда, как нынче, в моде
Обжорство, бишь чревоугодье,
И кажется, что всё напрасно,
Коль разум затуманит пьянство —
За ним не видно человека,
Есть только нравственный калека.
И только истинная скудость
В себе вынашивает гордость,
Забыв уроки дней вчерашних,
Примера Вавилонской башни.
 

С а м а э л ь

(продолжает свою прерванную фразу)

 
Коль взять в расчёт весь сонм
страстей:
Будь то король в Версале,
Ремесленники всех мастей…
Чтоб в жизни путь продолжить,
Уверен я, что каждый сможет
Сплясать на прахе из костей,
Переступить, перешагнуть
Чрез своего соседа,
И тут же пообедать,
И праведника сном заснуть.
А не солжёт, как будто хлеба
Он за обедом не поел
Или смертельно заболел —
Душа как едкая утроба…
А если заповедь седьмую
Опять же всуе посклонять,
Лишь я, Князь тьмы, могу понять
Безудержность людскую…
Адам и Ева – образец,
Дуэт для подражанья,
Для целей мирозданья —
Она как мать, а он – отец.
Теперь понятия смешались:
И он плюс он – муж и жена,
И равно – плюс она, она,
Над заповедью надругались.
 

Го с п о д ь

 
Уйми свой пафос безутешный,
Стал дьявол более безгрешен,
Чем современный человек?!
Познав всё вдоль и поперёк,
Упал он с нравственных высот,
Не отопру ему ворот
Рая. Уж вы-то мне поверьте,
Когда наступит время смерти…
К какому выводу пришли —
Стереть всех грешников с земли?
 

Л и л и т

(тихо)

 
Конечно, виден круг порочный,
Нам всем предписано страдать,
И я, как Королева ночи,
Хотела б всё же шанс им дать.
Как Самаэль категоричен,
В пылу он, видно, позабыл,
Как в шкуре змея самолично
Так лихо Еву совратил.
И Каину он был отцом,
Настигла и его десница:
Был земледельцем, кузнецом,
От зависти – братоубийцей…
 

Го с п о д ь

(продолжает)

 
Послушать, праведнее вас
Так не было и нет сейчас.
Доныне у моих чертогов —
Послушны всё же люди Богу.
От вас же только грязь и склока,
Одни заботы и морока.
Лилит, ты всё же не бурчи,
Иль вслух скажи, иль замолчи.
 

Л и л и т

 
Начать всё с чистого листа,
Об этом вы ведёте речь?
Но часть меня станет пуста,
Я не хотела б всё пресечь:
Адама нет, но тем не мене
В нём есть история моя.
Коль из цепи исчезнут звенья,
Кем для вселенной буду я?
Была я первая доныне
Женщина среди людей,
И, если всё, что было, сгинет…
А нет других у вас идей?
 

Го с п о д ь

 
Всё только о себе печёшься,
Какой была – такой проснёшься.
Тут жизнь вселенной на кону,
Мне отсылать её ко сну…
Вы оба «руку приложили»
И мне во многом удружили:
От вас пошли разнообразны
Для всех порочные соблазны…
 

С а м а э л ь

 
Да будет свет, – сказал ты, он возник,
Достаточно лишь было фразы.
Вселенная итог приказов,
Но человек – он точно твой двойник:
В него вложил ты образ свой,
В твоё любимое творенье,
Ему дано уподобленье:
Жить жизнью праведной, святой,
Он волей наделён свободной:
В поступках совершенным быть
И свято заповеди чтить…
А он же, словно скот негодный
В телесных радостях бесплодных,
Как будто разум потерял,
Себя бы только ублажал,
Без целей в жизни благородных.
Путь начертал ему земной…
А если гомоувлеченья
Затмят людей предназначенье,
То сам исчезнет род людской!
 

Го с п о д ь

 
О, если б я не знал тебя,
Как знаю самого себя,
Решил, что пастырь предо мною,
С открытой преданной душою.
Такая пламенная речь
Сторонников могла б привлечь…
Тебя я что-то не пойму,
Задачку задал ты уму:
Ты что – за саморазрушенье
До полного исчезновенья?
Ругаешь или защищаешь?
Невинность иль вину внушаешь?
 

С а м а э л ь

(тихо)

 
Да, недоверчивый старик
Хитрей любого хитреца,
Мудрей любого мудреца,
На веру брать всё не привык…
 

Го с п о д ь

 
К разврату путь закрыт, казалось,
Лишь море Мёртвое осталось,
Я шанс давал для искупленья,
Для нравственного воскрешенья.
Но даже Лот не смог понять,
Где десять праведников взять…
Вы ж хладнокровно, беспристрастно,
Лояльно к цели и негласно,
Хотя бы двух найдите мне,
Я тем довольствуюсь вполне:
Мужчину, женщину найдите,
Меня в том мнении убедите,
Что в человеке всё же здравы
Все положительные нравы…
 

С а м а э л ь

 
Ну что же, я буду не я…
Заманчивое порученье,
Вводить людишек в искушенье
Доныне миссия моя.
Единственная оговорка —
Я не беру в расчёты веру,
Но я направлен на гетеро,
Я с ней как нитка и иголка…
 

Го с п о д ь

 
Оставлю вас с Лилит на время,
И с вами всё людское племя,
Даю вам сроку ровно год,
Посейте семя, пусть взрастёт.
Сюжет всецело в вашей власти,
Не принимаю в нём участья.
 

С а м а э л ь

(тихо)

 
Ты можешь отдыхать, конечно,
Не вмешиваться в сей процесс,
За нами не следить с небес,
Не контролировать всё лично.
Но знаем – ты всегда у дел:
Тобой приставлен покровитель,
Всем страждущим, Ангел-хранитель
Для душ крещёных и их тел…
 

Театр.

Э р и к и п о м о щ н и к р е ж и с с ё р а

Э р и к

(тихо)

 
Как будто в липкой паутине
Душа запуталась моя,
Сомненье – гнусная змея,
Когда вползла, не помню я,
Во мне находится отныне.
Закоренелым эгоистом
Себя я вовсе не считал,
Наоборот, я полагал
И знаю точно, что не лгал, —
Для мира был кристально чистым.
Иначе почему сейчас,
Как зыбкая вода, волнуюсь,
В себе осознанно копаюсь,
Крупицы истины стараюсь
Найти, сокрытые от глаз.
Да, я борюсь с собой, борюсь,
Но понимаю, что бессилен,
Я слаб и сам себе противен,
А может, попросту наивен —
Без дверцы в клетке я мечусь.
А Нина, нет, не виновата,
Такой всегда была она:
Добра, красива и умна
И в дружбе преданно верна,
Душевной мудростью богата.
И к ней всегда тянулись люди,
Она раскрыла им объятья,
Последнее готова платье,
Уверен, и не только платье,
А жизнь, как молоко на блюде,
Бездомному отдать коту.
В такое чудо я влюбился,
Я в ней растаял, растворился,
Не понял сам, как испарился,
Лишь тенью рядом с ней расту.
 

П о м о щ н и к р е ж и с с ё р а

(обращаясь к Эрику)

 
Герой, на выход,
Уже вторая сцена,
Сегодня зритель так нетерпелив,
Играет Нина очень вдохновенно,
Беги, вливайся в общий лейтмотив;
Ну, что застыл?
Пугаешь ты меня,
На сцене мне нужна твоя весёлость,
Во взор добавь задора и огня,
И не забудь про одухотворённость…
 

Э р и к

 
Умерьте пыл,
Меня уже здесь нет,
Минут уж пять я с Ниночкой
танцую —
Копытом бью и словно конь гарцую,
Умцацую, умцацую, умцацую…
На сцене разухабистый корнет.
 

П о м о щ н и к р е ж и с с ё р а

 
Да что с тобой —
Язвительный язык,
Тебя как будто напрочь подменили,
Таким тебя я видеть не привык,
Иди на сцену, Эрик, в самом деле…
 

Э р и к

(выбегает на сцену и поёт, обращаясь к Нине – героине спектакля)

 
Щеками цвета барбариса,
Глазами цвета васильков,
Губами сладости ириса,
Дыханьем запаха цветов,
Ты разудалого корнета
Легко смогла околдовать,
Очарование момента,
С тобой хочу я танцевать…
(Поёт, прислушиваясь к залу,
Аплодисментов нет как нет;
Здесь только Ниночка блистает?
Здесь для неё лишь рампы свет.
Невыносим тщеславья голод,
И честолюбье не у дел,
Как Аполлон красив и молод,
А рядом с Ниной потускнел.
Он будто слышит ропот в зале,
И ноги заплетают па —
Они без времени устали…
Актёру так важна молва…)
 

Антракт.

Н и н а, Э р и к за кулисами

Н и н а

(шепчет, заламывая руки от переживаний, направляясь к Эрику)

 
Я как бревно, сгоревшее дотла,
Я как река, вся высохшая в русле,
Я, затвердевшая на дереве смола
От горьких, как полынь степная,
мыслей;
Я лодка, с дном пробитым,
без весла…
Но почему меня ты разлюбил,
В чём суть проблемы, резкой
перемены?
Весь белый свет мне без тебя не мил,
И пережить я не смогу измены.
О боже, где мне взять душевных сил?
 

Н и н а

(вслух)

 
Скажи мне,
Что с тобой, скажи,
Стал молчалив со мной ты и рассеян,
И, если что болит, ты покажи,
А может, разлюбил и мне не верен?
Скажи, скажи, скажи…
Коль это так,
Правдивым просто будь,
Тебя я уважать не перестану,
Пусть корни лжи меж нами не растут,
Не снизойдём с тобой мы до обмана,
Правдивым будь…
 

Э р и к стоит молча, опустив голову.

Н и н е пора на сцену, она убегает, Э р и к остаётся один за кулисами

Э р и к

(тихо)

 
Ну, херувимчик во плоти,
Нет только крыльев за спиной,
В сравненье с девушкой такой,
Я – апельсинчик заводной,
Ни дать ни взять, как ни крути.
И почему я раздражаюсь,
Никак девчонке не понять,
А я и сам хотел бы знать,
На что мне всё-таки пенять,
Себе и сам я не признаюсь…
Вчера как пчёлки на цветок
Девчонки юные слетались,
В меня без памяти влюблялись
И за моё вниманье дрались,
Тем выражая свой восторг.
А я – Орфей, я – свет в окне,
Они, как нежные дриады,
Из уст моих познав рулады,
Меня любить до гроба рады,
И нет на свете равных мне.
И вот, казалось, Эвридику
Я верную себе нашёл,
Я до себя её возвёл,
Средь роя облепивших пчёл,
А в спину получаю пику;
В одном мы с ней театре служим,
И никому, как мне, видней,
Я – невидимка рядом с ней,
Я, словно паж, как грум при ней,
Бездельник праздный и досужий;
Во мне мой гений не признали,
Ведь роли получаю я
Лишь только ей благодаря…
Старания напрасны, зря,
И всё изменится едва ли;
И мне уже не до бравады,
Последний факт меня добил,
Лишил меня остатков сил:
Я ни одной не получил,
А Нина даже две награды;
Вклад в театральное искусство
Она какой-то там внесла,
Театр как будто бы спасла,
Встряхнув его от дрёмы, сна
Многозначительное русло…
 

За кулисами появляется С а м а э л ь,

прерывает размышления Э р и к а

С а м а э л ь

(обращается к Эрику)

 
Несправедлив и как жесток,
Как лжив, двуличен этот мир,
Когда доподлинный кумир
Свой трон меняет на шесток,
Который был ему предложен;
И в этом твоей воли нет,
Для нас, ты знаешь, не секрет —
Ты гений, потому низложен.
Они боятся, что однажды
Ты всех в театре потеснишь,
И режиссёр дрожит как мышь,
Актёришка трепещет каждый…
 

Э р и к

(тихо)

 
Его не видел я в театре,
Читает мысли он мои,
Мы за кулисами одни,
И нет ли в этом западни,
А речь не лишена азарта:
Он как бальзам на мои раны,
Как свежий воздух, как вино,
Заслуженное мной руно,
Что предназначено давно…
Он мой ценитель первозванный,
Но кто он?
 

С а м а э л ь

(переходя на более официальный тон)

 
Я новый режиссёр театра,
Где вы изволите служить,
Давно хотел поговорить,
В права свои вступаю завтра…
 

Э р и к

(тихо)

 
Ну, вот опять мысли читает.
Как видно, очень он хитёр,
А может, вправду режиссёр,
А вдруг лазутчик-репортёр
Со мной двусмысленно играет.
 

Э р и к

(вслух)

 
Вас с назначеньем поздравляю,
Но, я признаюсь, до сих пор
Для нас как пламенный мотор
Был действующий режиссёр,
Внимать ему я продолжаю…
 

С а м а э л ь

 
Сражён я вашим благородством,
Но, тем не мене, повторюсь: