Пролог

«Непростая задачка! Но и она мне по силам, ведь я же Бэлфор!» Оливия вела внутренний монолог по давней привычке, сложившейся, наверное, еще когда ей было всего лет семь и она отчаянно пыталась завоевать расположение отца. Отсутствие должного внимания взрослых в те времена не помешало ей вырасти девушкой сильной и смелой. Однако за последние дни уверенности в себе сильно поубавилось, хотя Оливия никогда бы никому в этом не призналась. Она панически боялась отправляться в незнакомую страну. Ведь там определенно ей будет еще тоскливее, чем сейчас, если это вообще возможно.

Оливия твердо придерживалась определенных – и весьма строгих – норм поведения: всегда выполняла свои обещания, была спокойна и сдержанна в любых обстоятельствах, всегда знала, как следует поступать, и никогда не теряла веры в себя. Эта вера была ее путеводной звездой по жизни, но вот теперь все изменилось.

– Господь всемогущий, Оливия! – Отец, британский миллиардер Оскар Бэлфор, пронзил ее стальным взглядом голубых глаз. – Как ты могла! Кто бы мог подумать, что именно ты так подведешь меня!

После всего, что было пережито и пройдено, после стольких лет, потраченных в бесконечных стараниях угодить, слышать такое от отца было больно.

Непоправимое случилось на ежегодном благотворительном балу, который ее семья устраивала вот уже столетие подряд. Считалось, что это мероприятие стоит на одном уровне с королевским приемом, хотя сама Оливия предпочла бы королевский прием, но, конечно, благоразумно об этом молчала. Разумеется, в любом случае юбилейный – сотый – бал был не самым подходящим местом для внутрисемейных разборок, которые в тот судьбоносный вечер устроили Оливия и ее сестра-близнец Белла.

– Да пошла ты! – воскликнула тогда Белла в пылу ссоры и отвесила Оливии звонкую пощечину.

Повисшая тишина говорила громче всяких слов. Никогда в жизни до этого они не поднимали друг на друга руку, то было ужасающее нарушение как общепринятого этикета, так и установившихся в семье правил. Одно лишь могло служить оправданием, если вообще допустимо было оправдание столь вопиющего проступка: девушки волновались за младшую сестренку, Зои.

Итак, великолепный бал, все в вечерних нарядах, шикарные платья, фамильные драгоценности. Оливия, старшая из сестер Бэлфор, самая рассудительная и практичная, и Белла – блестящая, страстная, стремящаяся выделяться и потому предпочитающая в одежде авангард классике. При этом, пожалуй, самая добросердечная. Оливия всегда склонна была опекать свою сестру-близнеца. По мнению старшей Бэлфор, в отличие от ее самой, Белла, несмотря на всю свою красоту, более поверхностна и не столь умна. Она не читала книг, не интересовалась искусством и так и не окончила университет. Вкусы сестер были диаметрально противоположными. Белла выставляла свою красоту напоказ, в то время как Оливия никак не подчеркивала свою. Белла больше походила на их покойную мать, у нее были голубые глаза – фамильная черта Бэлфоров. В свою очередь, Оливия, по признанию самой же Беллы, обладала большим чувством ответственности. У старшей сестры никогда не было ощущения свободы, присущего младшей. Главным стремлением Беллы было развлекаться, в то время как Оливия, будучи всего на пару минут старше сестры, стала хозяйкой дома, вела всю благотворительную работу и к тому же, по сути, заменила мать Белле и Зои, а также всегда при необходимости помогала остальным – сводным – сестрам. Белла же в это время порхала с вечеринки на вечеринку, сопровождаемая толпами постоянно сменяющих друг друга поклонников. И, несмотря на все несходство характеров и интересов, конфликт на юбилейном балу был первой настоящей ссорой двух сестер. Они искренне любили друг друга и Зои.

И вот выясняется, что Зои не имеет отношения к Оскару Бэлфору, потому что является плодом внебрачной связи их матери. Матери, которую девушки всегда почитали чуть ли не святой. Теперь же оказывается, что Зои – незаконнорожденный ребенок. Сказать ли ей об этом – вот о чем разгорелся спор в тот достопамятный вечер.

Само собой, никто не собирался выносить сор из избы: девушки укрылись в одной из отдаленных комнат, но, как выяснилось, укрылись не слишком хорошо. Дверь оказалась приоткрытой – достаточно для того, чтобы очутившийся рядом журналист подслушал разговор, и на следующее же утро передовицу ведущего новостного издания страны украшал заголовок «Громкий скандал в семействе Бэлфор!», сопровождающийся красочной фотографией старших Бэлфор в самый разгар ссоры.

Сказать, что Оливию терзали муки совести, значит не сказать ничего. Тысячу раз в день она жалела, что нельзя повернуть время вспять, и ощущала почти физическую боль от того позора, который навлекла на семью их с Беллой несдержанность.

Неудивительно, что Оскар Бэлфор решил отослать подальше с места событий всех своих восемь дочерей от трех браков и побочных связей. Также он дал каждой задание поработать над собой и развить одну из восьми черт характера. Белле предстояло воспитать в себе чувство собственного достоинства, а Оливии – покорность. Тогда ее очень задело это: она искренне не понимала, что отец имеет в виду, а тот не пожалел времени и постарался объяснить свою позицию.

Теперь же Оливия чувствовала, что если и не разделяет, то хотя бы понимает точку зрения отца. Она узнала, какой видели ее все вокруг: холодной, невозмутимой, надменной, самой недоступной из сестер Бэлфор. Ее порой даже называли ханжой и снобом. Все это было неправдой, за исключением, пожалуй, холодности. Будучи очень замкнутым человеком, Оливия ревностно оберегала свое личное пространство. Но если разобраться, все это было на самом деле защитным механизмом. И для нее, и для Беллы ранняя потеря матери стала тяжелым ударом. Они оказались лишены материнской любви и опеки, едва научившись самостоятельно выбираться из кроваток.

Тем не менее, в конце концов, обе сестры согласились с планом отца, хотя могли отказаться, и Оливия всерьез над этим подумывала. Озвучивая свой «приговор», британский миллиардер был весьма категоричен и в заключение назидательно изрек:

– Это послужит вам хорошим уроком, чтобы вы никогда больше не позорили наше имя!

Правда, от Оливии не укрылось, что отец умолчал о своей роли в разразившемся скандале, словно сам был вовсе ни при чем. Получается, весь удар принимали на себя сестры.

– Значит, придется отбывать наказание. Займемся самосовершенствованием, – рассуждала Белла, облаченная в шикарное ярко-желтое кимоно, на котором красовались вышитые хризантемы и диковинные птицы.

– Наказание? Лично я предпочитаю считать это очередной сложной задачей, которую предстоит решить, – откликнулась Оливия.

Сложная – это еще мягко сказано.

– Боже правый, папа! Только не Австралия! – Старшая Бэлфор живо представила себе огромный остров где-то по соседству с Южным полюсом. Туда вроде бы осужденных отсылали отбывать срок.

– Только Австралия. – Голубые глаза смотрели в упор. – И будешь работать столько, сколько потребуется, не покладая рук. Голова у тебя светлая, деловая хватка Бэлфоров имеется.

По мнению Оливии, никакая хватка не поможет сработаться с мужчиной, пары минут знакомства с которым хватило, чтобы вызвать в ней стойкое неприятие этого человека. Клинт Мак-Элпайн был единственным после Беллы, кто посмел прямо в лицо Оливии заявить, что с нее неплохо было бы сбить спесь.

– Вам бы, Снежная королева, не помешало иногда выбираться из своего ледяного дворца и вращаться среди нас, простых смертных. Гарантирую, это пойдет вам на пользу. – Усмешка искривила его красивый рот.

Оливия поморщилась, вспоминая их встречу. Состояние в миллиард долларов не давало ему права поучать ее! Но по какой-то неведомой причине образ богача, возглавлявшего крупнейшую животноводческую империю Австралии, накрепко запечатлелся в памяти.

Их связывали очень далекие родственные отношения по линии отца (они и познакомились-то на свадьбе одного из родственников), а также тот факт, что Оскар Бэлфор владел внушительным пакетом акций компании «Мак-Элпайн пэсторел». Это, судя по всему, и дало толчок решению отослать Оливию к Мак-Элпайну, которому Оскар доверял, как когда-то доверял его отцу, происходившему из известного английского рода.

И вот теперь, два дня спустя после разразившейся катастрофы, Оливия оказалась лицом к лицу с новым испытанием, которое ожидало ее где-то на краю земли, в Австралии.