Отзывы на книгу «Концертмейстер»

Личные переживания музыкантов, художников и прочих творческих личностей всех мастей мне не чужды. С детства меня окружали люди, зарабатывавшие себе на жизнь неблагодарным творческим трудом. Из меня пытались сделать музыканта, но в итоге я взбунтовалась, заявила о своей бездарности и отказалась впредь садиться за пианино.

Роман Максима Замшева тоже о творческих кругах (почти все в нем – композиторы, музыканты, поэты и проч.), но и без карательных органов не обошлось. Повествование прыгает с 1948 г. в 1985 г., и попробуй понять, кто и что, и почему, и зачем это написано. А раз в книге есть времена Сталина, в тексте не может не быть допросов, доносов, страхов и подозрений. Зачем писали этот роман, понятно. Отчасти он опирается на реальную историю. Жил в Советском Союзе композитор Александр Локшин (в романе ставший Сашей Лапшиным). Написал 11 симфоний. Был заслуженным деятелем искусств РСФСР. Но, как вы понимаете, просто читать о музыкальных успехах скучно (нет), оттого личность в романе не очень-то и важна. Важнее вопрос: был Локшин/Лапшин стукачом во время Сталина или нет? В предательстве композитора обвиняли его друзья Есенин-Вольпин и Вера Прохорова. Вернувшись из мест заключения, Есенин-Вольпин и Прохорова рассказали, что на допросах им вменяли факты, известные только Александру Локшину. Т.е. каким-то образом в органах узнали, о чем говорили репрессированные с упомянутым уже композитором. Из этого те и сделали вывод, что сдал их именно Локшин, больше никто не мог. Из-за этого за Локшиным закрепилась слава любимца НКВД, и многие музыканты отказывались исполнять его произведения из солидарности с репрессированными.

Поскольку архивы НКВД еще не открыты и выяснить, был ли человек доносчиком или нет, не представляется возможным, логичнее избегать открытого обвинения или оправдания Локшина. Но «Концертмейстер» писался как раз за тем, чтобы очистить память о Локшине. Оттого в нем чрезвычайно много допущений. Стукачом объявляется случайный человек. При этом в книге Локшин/Лапшин знал о слежке за их компанией, но отчего-то не рассказал об этом друзьям (интересный факт…). Так же в книге композитор знает имя настоящего предателя, но почему-то не может его назвать, а нападки на себя принимает с поистине христианским терпением. В «Концертмейстере» все изображается так, будто композитора пытались подставить злобные чекисты. Но Локшин/Лапшин не был настолько уж заметной (и неудобной) фигурой, чтобы обрекать его просто так на бесчестие.

В остальном же «Концертмейстер» – типичный роман о сталинских временах и московской интеллигенции. Написан он хорошим языком, но больно уж похож на книги Улицкой и «Московскую сагу» Аксенова. Любовные интриги и семейные переживания призваны оттенять ужасы жизни при Советах, и потому малоинтересны. Сюжет тут, по сути, существует ради сюжета. До «романа семейного» книга не дотягивает, поскольку история нескольких поколений тут ни о чем не говорит. Это случайные типажи, неплохо выписанные, но их конфликты не разрешаются катарсисом, здесь нет подлинной трагедии. Но это и не «роман о репрессиях», ибо в книге нет ни углубления в личность «палача», ни изучения чувств «жертвы» или «стукача». Даже в «Детях Арбата», с их примитивным языком и бесконечным переливанием из пустого в порожнее, было больше уникального, авторского.

Сюжетные повороты, к счастью, не грешат тупостью, но странностей все же хватает. Самое любимое у автора – падающая крышка рояля. И не просто падающая, а падающая обязательно на пианиста! И так три раза за весь роман! Получает травму из-за крышки пианист Арсений, причем в самый важный момент своей жизни. Потом другой пианист, Михнов, тоже получает по рукам проклятой крышкой. Честно, сколько занималась на рояле, ни разу у меня ничего не падало. Ни у меня, ни у других. Ладно, уронил раз, но чтобы все в романе роняли эту крышку раз за разом? Только мне, что ли, объясняли, как правильно обращаться с музыкальным инструментом, чтобы он мне руки не отшиб?.. И, конечно же, финал. Он настолько сахарный, что ты давишься им. Все счастливы и плачут. А я была бы счастлива, отличайся этот роман хоть чем-то от своих аналогов из «репрессивной литературы». Читать ли? Если вы жить не можете без книг о временах Сталина и обожаете семейные саги – можете попробовать. Остальным лучше пройти мимо.

Книга Максима Замшева рассказывает о переплетающихся линиях жизни  московских интеллигентов последних советских десятилетий. Время действия в романе - с 1946 по 1985 годы.
Читалось с интересом, до последнего автор держал  интригу с доносчиками. Но мне  понадобилось время, чтобы собрать воедино почему-то разрозненные впечатления.

Главными темами романа, наверное, можно назвать Любовь, Призвание , Достоинство. Ведь в центре повествования семья Норштейнов - Храповицких, нашедших своё призвание в музыке или литературе. Любовь связывает их друг с другом или играет трагическую роль в жизни. Достоинство, неспособность предать себя, близких, друзей - важные для них качества.

Но цельным и полностью состоявшимся роман назвать не могу. Самое удачное в книге, отражающее авторское "я", - это строки о музыке и Москве, проходящие красной нитью через всю книгу. В них безусловная любовь, находящая отклик у читателя.
Самый понятный и симпатичный персонаж - дед, композитор Норштейн.

А в  остальном многое вызывает вопросы, кажется непоследовательным, нехарактерным в поступках героев, при всей психологичности и детальности рассказа. Арсения "страсть повергла в пучину", понятно, но через много лет при встрече с учителем легко отбрасывается чувство вины перед ним. Практичная Аглая вдруг становится добрым ангелом семьи. Непонятно, как все эти годы жила доносчица-подруга Генриетта. И многое другое.

А уж торопливо сделанный "счастливый" финал - вызвал удивление и даже недоумение.
Поэтому и впечатления цельного нет. "Местами понравилось".

Всё начиналось как история гнусного предательства (почти детективная), а закончилось сладенькой, домашней, холёной мелодрамой.

В тысяча девятьсот сорок девятом году в Москве, в Борисоглебском переулке "нарисовалась" шумная околобогемная тусовка. ("Там были девочки: Маруся, Роза, Рая и ихний спутник — Васька Шмаровоз"). Много бухали, а ещё занимались тем, чем сегодня занимаются твиттерские балаболы, то бишь хаяли действующую власть. Но... недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Кто-то донёс и двоих тусеров (самых буйных) отправили по этапу. ("По тундре, по железной дороге...")

Первая половина романа построена на занимательной интриге — кто же из друзей-приятелей засланный казачок, стукач, эмгэбэшный осведомитель? ("Он пил, как все, и был, как будто, рад. А мы? - его мы встретили как брата! А он назавтра продал всех подряд. Ошибся я, простите мне, ребята!") Но что-то пошло не так. Видимо, Замшева порядком задолбала горькая тема сталинских репрессий и он решил её немного подсластить, добавить клубнички. Начиная со второй половины автор всецело отдаётся любовной романтике — сопливой и слюнявой, как носовой платок гриппозника.

Тридцать страниц они гуляли по городским улицам, держась за ручки, болтая о всякой необязательной фигне, ещё двадцать — разглядывали тарелки и большим половником наливали дымящийся суп. Сорок страниц он мечтал о ней, а на сорок первой она его трахнула.

Так, постепенно, книга превращается... книга превращается... превращается книга... в нечто бульварное, вроде одноразовых любовных романчиков с обязательным хэппи-эндом.

Книга частично основана на реальной биографии композитора еврейского происхождения Александра Лазаревича Локшина, которого в конце сороковых несправедливо оклеветали, вышвырнули из профессии и подвергли остракизму, что он, тяжело больной человек, еле пережил. В романе Замшева он выведен как Александр Лапшин, обвинявшая его в стукачестве Вера Прохорова - как Вера Прозорова, поэт-диссидент Александр Есенин-Вольпин как Сенин-Волгин, а другие исторические фигуры, такие как знаменитый дирижер Рудольф Баршай, композиторы Вайнберг, Шостакович, Дунаевский, и знаковые политические деятели обозначены как есть. И его история, на самом деле, заслуживает внимания и незабвения, но в романе она занимает по сути 10% текста. И то, не знаю уж, фантдопущением автора ли было то, что Локшин знал, кто в их тусовочке из вороньей слободки на Борисоглебском стучал в органы, но из чувства порядочности не стал выдавать осведомителя, или же так оно и было на самом деле. Тем более что доносила она не одна, в небольшую компанию властями было инфильтровано аж два агента, и чекист Отпевалов весьма доходчиво объяснил, что интеллигенцию вербовать проще всего.

Однако большую часть книги автор описывал нам непростые отношения в семье другого композитора Льва Норштейна, его дочери с мужем и любовником и двоих внуков, Арсения и Димки. Линии Лапшина и Норштейнов связаны, потому что музыкальный мир, как и книжный, маленький, все всех знают, варятся в одной тусовке и многие ходят по кругу во всех смыслах. Добросовестно погружая читателей в перипетии кто с кем спал, что ел, куда ходил и о чем думал, автор не забывал щедро мазать известной субстанцией советские порядки и власть, обличать Сталина и сталинизм, ругать армию и систему, сокрушаться по поводу небогатого быта и отсутствия трехсот сортов колбасы и модных шмоток, ну короче если кто любит жанр срыва покровов и махровой антисоветчины, то вам сюда.

Следует отметить, что авторские герои-интеллигенты, которые вроде как должны вызывать симпатию и сочувствие, лично у меня вызывали другие эмоции. Так, Лапшин, которого в 1941м комиссовали из-за открывшейся язвы желудка, из-за диких болей вынужден принимать морфий, который для него из больницы ворует медсестра Людмила Гудкова (я так и не поняла, почему он не мог обратиться к врачам и получать этот самый морфий легально, или какое-то иное лечение). Дочь Норштейна Светлана во время экскурсии во Владимир при живом муже влюбляется в другого человека, спит с ним, и вместо того, чтобы честно признаться в этом мужу и развестись, закатывает скандал по поводу того, что муж, будучи сотрудником ИФЛИ, подписал открытое письмо в редакцию "Правды" в связи с антисоветскими выступлениями Солженицына и Сахарова, и тот долгие годы думает, что жена его выгнала только поэтому, из-за своих принципов и высоких идеалов. Сын Светланы и Олега Арсений, подающий надежды пианист, из-за психологической травмы больше не может играть на публике, и его преподаватель уже в Ленинградской консерватории (после разрыва родителей старший сын уехал с отцом из Москвы в Ленинград) Семён Михнов в виде исключения разрешает ему сдавать экзамены не на сцене, а в закрытой аудитории, где комиссия сидит за дверью. И у этого самого преподавателя Арсений соблазняет молодую жену. Благодарные и возвышенные интеллигенты, ага.

Образ чекиста Отпевалова вышел, как по мне, излишне карикатурным, эдакий держиморда, которого не интересуют закон и порядок, а только собственная власть над людьми и внушение им страха. Но так плохо живется в СССР, что даже такие отъявленные облеченные властью негодяи мечтают свинтить из него на благословенный Запад или на худой конец в Израиль.

Слог у автора легкий, читать местами было интересно, но я думала, что это будет роман про музыку, а он опять про гнилую тусовку и старую пластинку про то, как плохо жилось думающим людям в СССР.

Жаль, что книгу нельзя отжать, как мокрое полотенце, а затем хорошенько встряхнуть пару раз. "Концертмейстеру" такие манипуляции явно пошли бы на пользу. Впрочем, "вода" и путанная композиция - не главные недостатки романа Максима Замшева. Подчеркнутая условность происходящего - вот, что смущает больше всего. Мир, конечно, тесен, но не до такой же степени, чтобы главные герои, проживающие в Москве и Ленинграде, оказались настолько прочно "связаны" и причем на протяжении трех поколений. Все-таки это роман, а не пьеса.

Тесно в романе и главному герою. Ему отдельно посвящено несколько глав, но быта, той самой "пошлости", в них больше, чем описаний таинственного духовного пространства, отличающего Музыканта от обывателя. Но написано изящно, настоящая элегия. "Высокому" миру Арсения противостоит "низкий" мир советской государственности. Здесь всё, естественно, некрасиво и гнусно, но опять же описано настолько условно, с таким пренебрежением к деталям. Например, два милиционера в форме (почему не оперативники в гражданской одежде?) собираются задержать гражданина у дверей его квартиры со словами "Вам придется проехать с нами. Вы обвиняетесь в убийстве..." "Обвиняетесь"? Это вряд ли. Деятельность работников КГБ описана еще более схематично, она ведь по своей сути бумажная: протоколы, отчеты. А тут - грандиозная масштабная операция и никаких материалов, никаких дел на агентов, никакого учета. Как-то сомнительно.

Еще один спорный момент: судя по всему, роман рассчитан на читателя в возрасте до 30 лет и иностранцев (иначе зачем объяснять, что "Голубым огоньком" в СССР называлось новогоднее шоу с участием всех звезд советской эстрады, театра и кино"). История Арсения Храповицкого - с длинным прологом - видимо, должна показать эпоху (непростую, мягко говоря) и жизнь творческой личности в ней. И казалось бы, описываемые события говорят сами за себя, рисуют ту самую трудную жизнь, и читатель, никогда в СССР не живший, может сделать соответствующие выводы. Но зачем-то автор счел нужным сгустить краски, подсказать читателю, какие выводы он должен сделать насчет "человеконенавистнического режима". Это понятно, каждый имеет право выразить свое отношение, но как известно, пнуть мертвого льва может даже осел.