.

– Эрик Смит, – отрапортовал я. – Желает служить в нашей части.

Главный тяжко вздохнул – до моего чувствительного носа донеслась волна перегара – и поднял на нас красные после вчерашнего глаза. По-бульдожьи цепко оглядел стоящего рядом со мной человека. Задержался на его разбитом носе с двумя фингалами по бокам.

– Тренировка в спортзале, – не моргнув глазом соврал я.

– Мм… – болезненно поморщился Главный. Представляю, как у него сейчас голова трещит. – И где ты его взял?

– В Данбурге. Это город-гетто для генномодифицированных.

Ответ очевидный – где ещё можно взять мутанта? – но снова лживый. Однако рассказывать генералу, что я нашёл Эрика на свалке – еле живым и на цепи, – а потом откармливал кровью, точно не стоит.

Как и то, что фамилия у него не «Смит».

И что зовут его скорее всего не «Эрик».

И что я вообще без понятия, откуда он взялся на той свалке.

1.

Эта история началась в тот прекрасный зимний день, когда в мой кабинет явился Главный – он же генерал Сикорски – с затаённой просьбой в глазах. Оказывается, подошло время назначить представителя от нашей части в очередную экспедицию полицейского спецназа.

У столичного спецназа есть такие вот турне с целью почистить дальние углы галактики от криминальных элементов, и туда зачастую зовут «гостей по обмену» – представителей от полиции и армии со всей страны. По телику, конечно, это предъявляют как совместную операцию лучших из лучших: генералы сурово хмурят брови, координаторы деловито пожимают друг другу руки, рядовые бойцы широко улыбаются в камеру, изображая восторг от того, что выбрали именно их.

По факту участвовать в этих выездах никто не хочет: болтаться на корабле три-четыре месяца, скучно, плохая связь с Землёй, можно или вообще никого не найти, или найти такую толпу отморозков, что будешь совершенно не рад, – поэтому все начинают ныть, что у них дела-жёны-дети. А у меня жён и детей нет, зато есть интерес развлечься там, где за этим не будут следить и не будут задавать лишних вопросов.

В последнее время сидеть в кабинете осточертело, поэтому я – для вида покривив морду – охотно согласился. Главный отечески похлопал меня по плечу, мы, как положено, опрокинули по стакану коньяка «за следующую встречу», и я, прихватив помощника, отчалил в космопорт.

Только вышли из автобуса, а там как раз прямой репортаж о нашем отъезде: хмурятся, пожимают руки и улыбаются в камеры. Меня тоже позвали, как же иначе, – один из немногих мутантов в армии, олицетворение политкорректности и расового равенства, единственный и неповторимый капитан Синхард Блэйк! В одну камеру сурово похмурился, в другую обаятельно поулыбался – предварительно поправив маску, чтобы ненароком не испугать зрителей острыми зубами, – и вот наконец-то телевизионщики свалили, а мы вылетели.

За что я обожаю эти тусовки со столичным спецназом – у них офигенное финансирование, отличная кормёжка и новейшие корабли с высокими потолками. Два с половиной метра! Просто летающие дворцы! Не то что в нашей захолустной части, где мне, с моим ростом в два и десять, приходится перемещаться по кораблю или на полусогнутых, или согнув шею под углом в девяносто градусов, или – в самых высоких коридорах – вытирая макушкой потолок. Везёт, что у мутантов нет проблемы с выпадением волос, а то давно бы уже протёр себе лысину.

Второй плюс этих покатушек – ездят в них зачастую одни и те же люди. Ну, это как дружеский выезд на охоту или, там, корпоратив со страйкболом, только гораздо веселее: сколько нашёл отморозков – они все твои, боеприпасы можно не жалеть, и они со своей стороны тоже не жалеют ни патронов, ни взрывчатки, а иногда и РПГ расчехляют. Пиу-пиу!

В этот раз летели мы долго, чтобы начать турне с самой дальней точки маршрута: без предупреждения вынырнуть на отшибе галактических трасс и устроить там «кто не спрятался – я не виноват».

Этой самой дальней точкой оказалось редкостное захолустье – мелкая нищая планетка с говорящим названием Мусорка и полностью деградировавшим населением.

После долгого перелёта всем нашим не терпелось размяться, поэтому проверку начали сразу, как прилетели, и чудесным звёздным вечером разбрелись по окрестностям. Ночь – лучшее время, чтобы подловить местных за сомнительными делишками, но важнее другое – мы со своей стороны тоже можем не включать эту прогулку в официальные отчёты: ночь же, все мирно спали на корабле.

Спровадив помощника в другую сторону – нечего за мной подглядывать, я стесняюсь кушать людей при свидетелях, – сам я направился к населённому пункту, громко обозначенному на карте как «город Свалка-22». Даже на схеме этот «город» выглядел как поселение в три двора, внутри округлого ограждения – центральная площадь и кривенькие линии хибар, а снаружи, чуть поодаль, – та самая свалка, сердце каждого населённого пункта на этой планете.

Эти залежи непонятных предметов, оставленные неведомо кем, обнаружили лет двести назад, и на эту планету сразу же наперегонки рванули учёные: разбивали лагери рядом с этими кучами, изучали найденные предметы, пафосно именуя их «артефактами», даже надеялись встретиться с пришельцами… Однако из этого начинания так ничего и не вышло: «артефакты» совершенно не работали, пришельцы так и не объявились, а колонисты спились от скуки и разочарования и превратились в опустившихся алкоголиков, роющихся в мусоре, которого на этой планете хватит на сто лет вперёд.

К городу я вышел как раз со стороны свалки. Впереди – словно бы праздник: костёр, прыгающие вокруг него чёрные силуэты, весёлые пьяные крики и разрозненные звуки барабанов. Издали было похоже, что отмечающие уже перепились и хороводят кто во что горазд, устроив то ли сельскую дискотеку, то ли жертвоприношение во славу своей любимой свалки. А что, я бы уже и не удивился: столько надежд и ожиданий не могут уйти впустую, наверняка местные готовы на всё, чтобы наконец-то заставить «инопланетные артефакты» работать, – хоть даже провести над ними ритуал вуду.

Конечно, пьяные танцы – не в моей юрисдикции, однако стоило убедиться, что там всё в рамках закона, поэтому я решил обойти веселье по широкой дуге – глянуть одним глазом, пока ищу вход в город.

А вот дальше началось странное. Чем больше я приближался к городской стене, к свалке и «празднику», тем гаже себя чувствовал. Я уж было начал гадать, что это за ощущение – побочный эффект долгого перелёта или влияние нездоровой атмосферы планеты-мусорки, – как вдруг накрыло меня отчаянием так, что хоть застрелись на месте, а в голове раздался тоскливый и какой-то измученный скулёж. Словно кому-то очень больно, но у него уже нет сил сопротивляться.

В первый момент я даже сам себе не поверил: лет пять, а то и шесть не сталкивался с телепатией, совсем отвык. Ощущение – как от сознания другого мутанта, но откуда ему тут взяться? По официальным данным генномодифицированных на Мусорке нет. Это и понятно, мутанты предпочитают жить на Земле, более того – в специальных городах-гетто, по соображениям безопасности. Один я такой умный – пошёл работать в армию, чтобы ночами шарашиться по каким-то негостеприимным планетам.

Впрочем, за себя я не боюсь, и не в такое вляпывались, а вот ответственность за собратьев у нас, мутантов, впитывается с молоком матери, ведь ещё каких-нибудь сто лет назад «нормальные» люди считали вполне нормальным нас убивать. На Земле сейчас такого уже нет, но на окраинах галактики возможно всё, поэтому я знатно напрягся и начал подкрадываться ближе к «празднику», внимательно приглядываясь. Всё веселье сконцентрировано вокруг огня. Именно там все пляшут, громко радуются и тычут палками в костёр – зачем, спрашивается? Видимо, там есть что-то интересное.

И в этот момент мне показалось, что внутри пламени что-то шевелится – при этом я сразу понял, что это и есть тот самый человек, чей тихий скулёж я слышу в голове.

Обычные люди считают нашу способность общаться мысленно чем-то сверхъестественным, но это чушь, мутанты просто более чувствительны, особенно друг к другу. У меня с телепатией не очень, но даже я способен почувствовать волны боли и страха, расходящиеся от сжигаемого заживо существа.

В следующее мгновение я увидел длинную цепь, тянущуюся от городской стены прямо в костёр, – и вот тут психанул окончательно: влетел в толпу веселящихся и прямо ногтями располосовал их на ленточки, параллельно скороговоркой оттарабанив протокольную речь о том, что мною были выявлены их преступные умыслы и действия, в связи с чем я, высший армейский чин, присутствующий сейчас на этой планете, приговариваю их к высшей мере наказания. Конечно, по правилам я обязан был сказать это до приведения приговора в действие, но какая им уже разница?

Когда я потушил огонь, там действительно оказался человек – чёрный, как головешка, еле различимый в слабом свете звёзд. Поскольку было очевидно, что это мутант, я быстренько закатал рукав кителя, располосовал ногтями свою руку и прижал к его рту – и он, чуть почуял запах крови, присосался к порезам, схватив мою руку обожжёнными ладонями так, что остались ожоги от горячей плоти.

Нас ведь не просто так обзывают «погаными вампирюгами» – мы и в самом деле любим кровь, хотя в остальном весьма далеки от классического представления о Дракуле и прочих чудиках из женских романов. Во-первых, мы обычные живые люди и не одеваемся как придурки. Во-вторых, питаться кровью нам не обязательно, это скорее деликатес, чем необходимость. Тем не менее, кровь поистине незаменима в качестве лекарства. Генномодифицированные все разные, потому что мутации случайны, но всех объединяет инстинкт: при сильных травмах стоит мутанту почуять запах крови – он даже в бессознательном состоянии потянется к её источнику и вцепится, насколько хватит сил, потому что от этого буквально зависит его жизнь.

Кроме того, именно кровь усиливает телепатию и уникальные способности организма, если они есть. Вот я, например, от природы быстрый, поэтому обожаю в бою пить кровь врагов: и мне вкусно, и процесс ещё больше ускоряется.

А человек из костра оказался очень живучим: я буквально чувствовал, что от моей крови по его телу пробегают волны регенерации, а сознание расслабляется, как после обезболивающего. Нет, конечно, он не покрылся новой кожей прямо на месте, на чудеса мутанты не способны – что бы ни болтала жёлтая пресса, – однако теперь я хотя бы был уверен, что незнакомец выживет. Разорвав цепь, обвязанную вокруг его шеи, я понёс его к нашему кораблю.

Нам повезло, никто из команды ещё не вернулся, только медичка смотрела кино в общем зале, так что я незаметно протащил свою обугленную ношу в каюту.

Да, не слишком-то осмотрительно селить к себе незнакомца. Да, я в целом доверяю обычным людям – иначе не жил бы среди них. Хватает придурков, которые гонят всякую ксенофобную хрень, в общественном месте могут скривить морду при виде меня или плюнуть вслед, но дойти до убийства – типа, накинуться на мутанта с топором и криками «За чистоту расы!» – это вряд ли, настолько отбитых мало, да и нынешние законы жёстко пресекают подобные настроения. В целом основная масса людей не опасна.

Тем не менее, стоило наткнуться на отбитых индивидуумов – у меня перед глазами так и стояло зрелище весёлых танцев вокруг полыхающего в костре человека, – и мой уровень доверия к людям резко упал, а заодно и настроение стало мрачнее тучи. Остальные, когда вернутся с проверки, гарантированно скажут, что мы должны передать этого неизвестного мутанта полицейским на ближайшей планете, – и будут сто процентов правы, – но сейчас у меня включился режим «защищать своего от врагов» и я был готов начистить морду любому за подобное предложение.

В памяти сразу всплыли все эти слышанные в детстве рассказы пожилых соседей о прошлом нашего гетто – о том, что они видели своими глазами: ночные облавы, поджоги домов, избиения, пытки, убийства… Конечно, сам я подобного не застал, сейчас мутанты считаются полноправной расой, и я даже до того не пуганный, что в четырнадцать свалил из родимого гетто в человеческий город – поступать в военное училище. Был там единственным генномодифицированным на всю округу, но всё же благополучно закончил обучение и теперь – вот, работаю в армии, как и мечтал. А ведь раньше мутанту попасть в госструктуры было невозможно в принципе.