Эрик обратил внимание на слово «аборигены» и сразу же соотнес его с той странной интонацией, которую уловил в речи Наташи Мозер, когда она упомянула о «разных сторонах». Похоже, не все с этой планетой обстояло так просто, как могло показаться при первом знакомстве. Но с другой стороны, хозяева ничего от них с Анной вроде бы не скрывают. Да и зачем бы им что-то скрывать от тех, кого они сами же сюда и пригласили? Напротив, посещение Гибралтара могло служить как минимум двум целям. С одной стороны, такая открытость являлась неким заявлением о намерениях – ведь дружба подразумевает доверие, – а с другой стороны, это откровенное предупреждение, чтобы «дорогие союзники» не наломали дров, сунувшись без спроса туда, куда их не приглашали.

Между тем «Вектор-9» снизился еще больше, прошел метеором над океанским штормом, заложил вираж, огибая по крутой дуге крупный город – Эрику показалось, что доминирующими цветами в нем были белый и терракотовый, – и, резко зайдя на посадку, пружинисто «упал» на все свои восемь лап. Качнулся пару раз вверх-вниз, гася инерцию, и встал как вкопанный.

«Любопытное место», – отметил Эрик, рассмотрев окружающий пейзаж.

Посадочная площадка находилась на дне неглубокой искусственной кальдеры^[25], построенной из раскрашенного маскировочной «рябью» керамита, и оказалась достаточно большой, чтобы на нее могли одновременно приземлиться пять-шесть таких фрегатов, как «Вектор-9». Впрочем, корабль, на котором они прилетели, долго на поверхности не задержался. Прошло всего лишь пару минут, и вот уже приличного размера кусок посадочного поля начал опускаться вместе с фрегатом вниз. Однако главное Эрик заметить все-таки успел: по окружности «цирка», по верхнему краю чаши, находилось как минимум пять установок ПВО и ПРО. Возможно, их было даже больше, поскольку башен характерного вида было семь, но, скорее всего, в двух из семи фортов размещались силовые установки энергетических щитов и постановщики полимодальных помех. В общем, это было весьма укрепленное посадочное поле. Здесь явно готовились к любым неожиданностям, о чем свидетельствовали также глубина, на которой находился ангар, и весьма характерный маневр, выполненный пилотом «Вектора» при заходе на посадку. Это был так называемый «боевой маневр уклонения», а выполняются такие трюки только тогда, когда существует реальная угроза получить противокорабельную ракету в корму.

«Ну, и с кем же мы воюем?»

– Это превентивные меры безопасности? – повернулся он к Грит Мюстерс. – Или у вас тут и в самом деле военное положение?

– И то, и другое, – ничуть не смутившись, ответила разведчица. – Мы с Трилистником обеспечиваем безопасность «Тропы паломников», а «Форт Фламберг»^[26], где мы сейчас находимся, – планетарная военная база первой категории. Вернее, первая категория начинается пятью этажами выше, – указала она пальцем вверх, – и продолжается еще метров на триста вниз. Но мы вниз не поедем – нам туда не надо, – а сразу отправимся наверх, к солнцу.

Так они и поступили, а наверху, под голубым небом и ярким солнцем – через полчаса времени и многие километры пути, проделанного на стремительных электрокарах, скоростном монорельсе и трех диагональных лифтах, – за пределами «Форта Фламберг», Эрик и Анна оказались уже в городе. Самое интересное, что он так и назывался Урбс.

– Кажется, на латыни «урбс» – означает город, – прокомментировала капитан-лейтенант Мюстерс.

– А разве не «урбус»? – уточнил любознательный Эрик, и на нем тут же скрестились взгляды трех женщин, в компании которых – «Цветник!» – он отправился в путешествие на Холод-5.

– Ты знаешь латынь? – удивилась Анна, которую, казалось, он уже устал удивлять.

– Не то чтобы знаю… – пожал он плечами. – Так, нахватался по верхам.

– Но в основе вашего языка, госпожа советница, – повернулся он к Наташе Мозер, – по-моему, тоже лежит латынь. Я прав.

– Латынь, – кивнула женщина, соглашаясь с очевидным для Эрика фактом, – а также фламандский язык и небольшие включения из английского и немецкого.

– Добро пожаловать на Терру, господа! – добавила она через мгновение, резко меняя тему разговора.

Как раз в этот момент створки автоматических ворот разъехались в стороны, и перед Эриком открылся вид на широкую, мощенную бурыми и буро-красными плитами площадь, окруженную невысокими трех-четырехэтажными домами, сложенными из белого камня и темно-красного кирпича. Красиво и необычно, не говоря уже об архитектуре. Вот вроде бы все то же самое, что и везде – во всех человеческих мирах, – и все-таки не совсем. И неспроста.

Выйдя из ворот, врезанных в высокую наклонную стену, отлитую из темно-коричневого керамита, Эрик осмотрелся, пробегая внимательным взглядом по фасадам домов, фонтану со скульптурной группой, расположившемуся посередине площади, по лицам и одежде людей, оживлявшим движением открытое пространство.

– Они не люди, – это сказала Анна, опередившая Эрика ровно на те несколько мгновений, пока он решал, стоит ли показывать хозяевам, насколько он удивлен. Эрик решил, что не стоит, но Анна взять себя в руки не успела или не смогла. Удивление ее было неподдельным, искренним и столь сильным, что сломало даже жесткую дисциплину, в большинстве случаев позволявшую графине Монк держать свои нервы в узде. Впрочем, ее не в чем было упрекнуть, слишком уж неожиданным стало открытие.

За полтысячи лет космической экспансии человечество так нигде и не встретило братьев по разуму. Высших животных – имея в виду уровень развития нервной системы – найдено было немало, но разумных существ среди них не оказалось. А тут, не успели прибыть на Гибралтар, и сразу же такая, можно сказать, неожиданная встреча. Площадь оказалась людной, вот только по первому впечатлению едва ли не единственными людьми на ней, имея в виду потомков землян, были «члены посольства и сопровождающие их лица». Остальные, за небольшим исключением, – аборигены, как изволила давеча выразиться советник Мозер, людьми, скорее всего, не являлись.

Они были очень похожи на выходцев со Старой Земли, но все-таки не люди. Невысокие – от силы метр сорок, а то и меньше, – тонкокостные, можно даже сказать изящные, с обильным волосяным покровом светлых тонов – от песочного до платинового – скорее наводившего на мысли о мехе или шерсти животных, чем о шевелюре в человеческом понимании. Вообще, звериного в них – на взгляд Эрика – было куда больше, чем у людей, которые тоже ведь не от растений произошли. Но у терранцев эти отличительные особенности – форма глаз, черты «лица», челюсти, превращавшие человеческий рот в подобие звериной пасти, – были гораздо более выраженными.

– Мы называем их элоями^[27], – прокомментировала ситуацию Грит Мюстерс. – И да, они не люди. Они аборигены Терры. Эволюционировали из местных некрупных хищников, но к тому времени, когда мы открыли эту планету, у них уже была здесь кое-какая цивилизация. Города, дороги, тягловый скот, сельское хозяйство, ремесла… В общем, ранний железный век^[28]. Оружие делали из бронзы и железа, глиняную посуду, керамику, одежду…

– А теперь? – продолжила расспросы успевшая взять себя в руки Анна.

– А теперь они часть нашей цивилизации, – пожав плечами, объяснила Наташа Мозер. – Вам это кажется несправедливым?

– Разумеется, нет, – поспешил заверить гостеприимных хозяев Эрик. – Все разумное – справедливо…

Анна по неопытности могла сказать лишнее. Она, в отличие от Эрика, не знала настоящую жизнь во всех ее скотских проявлениях, а проявления эти порой бывали весьма неаппетитного свойства. В империи Торбенов – не говоря уже о прочих мирах – многие миллионы потомков людей, покинувших в давние времена Старую Землю на космических кораблях, были низведены до уровня примитивного существования, вполне сопоставимого с земным средневековьем. И не специально – в наказание или по злому умыслу, – а просто в силу обычных для молодой цивилизации обстоятельств. Так жило, например, более половины населения планеты Эвр, на которой родился и вырос Эрик. Во всяком случае, Смоляной городок и Туманная долина именно в таком «средневековье» и пребывали. А ведь кое-где в империи существовало даже рабство, хотя сам термин «рабство» никто вслух не произносил. Но, как ни назови невольника, – крепостным, колоном^[29] или холопом, – он, как был рабом, так рабом и останется, в особенности если является предметом купли-продажи. А торговля людьми – хотя в этом никто в империи официально никогда не признавался – процветала не только на окраинных планетах, на том же богом забытом Эвре, но и на вполне цивилизованных столичных Иль-де-Франс и Эно^[30]. Так что нет, Эрик не собирался осуждать холодян за то, что, вырвав этих вот элоев из эпохи варварства, они пригласили их – пусть и не без помощи кнута – в современное государство. Во всяком случае, одеты терранцы были не в пример лучше, чем большинство людей, которых Эрик видел в детстве на Эвре. Не выглядели они также голодными или угнетенными. Да и ошейников, тем более кандалов, на них не наблюдалось. Свободные люди в свободной стране, вот как они выглядели. И хотя это могло быть ложным впечатлением, похоже, все так на самом деле и обстояло.

– Железный век на Старой Земле продлился примерно полторы тысячи лет, – начала свой рассказ госпожа советница, когда они вчетвером устроились на террасе одного из ресторанов, расположенных в окружающих площадь домах, – и культуры, возникшие в этот период на земном Ближнем Востоке и в Средиземноморье, не говоря уже об Индии и Китае, до сих пор поражают своим богатством и разнообразием. А здесь, на Терре, аборигены продолжали толочь воду в ступе добрых пять тысяч лет, не изобретя за это время даже приличного алфавита. Ни развитых математики и инженерного искусства, ни сформированной государственности, как в греческих полисах или в Римской империи… Ничего. И неспроста. К моменту начала космической экспансии средний коэффициент умственного развития^[31] на Старой Земле колебался в пределах ста плюс/минус три и оставался практически неизменным в течение почти двухсот лет, со времени начала использования соответствующих тестов. Не знали?

– Я об этом знаю, но в самых общих чертах, – вежливо ответила Анна.

Еще бы ей не знать. Курс общей и специальной психологии входил в учебную программу как звездной академии, так и ВАКУ ВКС^[32]. Так что знали эту историю оба, и Анна, и Эрик.

– Продолжайте, Наташа, – чуть улыбнулся Эрик. – Все это крайне интересно. Мы вас внимательно слушаем.

– Не знаю, каково сейчас положение дел у вас, – кивнув в знак согласия, продолжила свой рассказ Наташа Мозер, – но на Холоде, имея в виду именно холодян, средний коэффициент интеллекта на данный момент – сто семнадцать, а у элоев – девяносто два. И это сейчас, а не тогда, когда мы впервые прибыли на эту планету. Почти триста лет под нашим патронажем, приличная система образования и здравоохранения, отсутствие голода и прямого угнетения… И никакого видимого прогресса, господа. Слишком маленький мозг, слишком быстрое его созревание, слишком много врожденных форм поведения… Для сельского хозяйства, сферы обслуживания и работы на промышленных предприятиях, впрочем, хватает. Тем более что мы автоматизировали буквально все, что возможно, но для более сложных задач – скажем, пилотирования атмосферных шаттлов или ремонта сложной техники, – пригодны от силы семь процентов населения…

– Тогда к чему совершать при посадке противоракетный маневр? – спросил Эрик, чтобы собеседники не держали его за дурака. Средний коэффициент интеллекта в имперских ВКС был равен ста пятнадцати, а результат Эрика вообще относился к верхней промилле^[33]. 163 – один из лучших показателей интеллекта в военно-космических силах.

– Несколько процентов индивидов с IQ в пределах от ста до ста двадцати – это несколько миллионов элоев, среди которых встречаются и те, у кого коэффициент почти дотягивает до границы одаренности^[34].

На самом деле, ответ был очевиден, поэтому ни Анна, ни Эрик слова госпожи советницы комментировать не стали: везде и всегда, как учит нас история, умные индивиды хотят править сами, а не таскать каштаны из огня для других. Ну а дураками легче управлять, это и ежу понятно.

– Партизанят? – спросил Эрик вслух.

– Планета большая, – пожала плечами капитан-лейтенант Мюстерс, – за всем не уследить. Саботаж, диверсии, индивидуальный террор… Но все это началось не так давно, и думаю, скоро закончится. Мы с террористами не миндальничаем.

«Кто бы сомневался! – усмехнулся мысленно Эрик. – С ними никто и нигде не церемонится!»

2. Пятого марта 2534 года, Гибралтар

Пребывание на Гибралтаре растянулось на двенадцать дней. И это были совсем неплохие дни. Эрик и Анна купались в теплом океане, кушали мясо экзотических животных, приготовленное аборигенами по их же собственным весьма необычным рецептам. Осматривали достопримечательности – древние храмы элоев и высеченные в скалах города-убежища, – любовались красотами природы и даже поучаствовали в религиозной оргии, устроенной ночью в священной роще богини Полной Луны. Впрочем, последнее всего лишь в качестве зрителей, хотя, по утверждению Грит Мюстерс, секс между элоями и людьми принципиально возможен и «некоторым это даже нравится». Признаться, Эрик этих «некоторых» легко мог понять, но вслух, разумеется, ничего по этому поводу не сказал. Лишь про себя отметил, что невысокие, изящные до хрупкости девушки-террианки, чьи тела спереди покрывает матово-белая кожа, а сзади светлый мех, вызывают всплеск не одного лишь эстетического чувства. Анна тоже предпочла промолчать, но всю ночь поглядывала на Эрика с видимой опаской. Наверное, что-то такое заметила в его реакциях на происходящее, но, к счастью, не захотела это с ним обсуждать.

А накануне отлета из Гибралтара, хозяева, имея в виду постоянно живущих на Терре колонистов-холодян, устроили для Эрика и Анны «большую осеннюю охоту». И по этому случаю члены посольства и сопровождающие их лица посетили богатое имение местного латифундиста – и по совместительству бывшего губернатора Терры, – расположенное в самом сердце огромного лесного массива, искусственно выращенного в предгорьях Гребня Василиска – горной гряды, являющейся главным водоразделом на западе основного континента планеты. Место изумительно красивое и, насколько смог понять Эрик, удобно расположенное со стратегической точки зрения, напоминая этим замки земных «баронов-разбойников», только на новый космический лад.

Огромный дом, построенный из вековых дубов и сосен с обширными вставками из светлого песчаника и темно-красного кирпича. Черепичная многощипцовая^[35] крыша, высокий фундамент, сложенный из гранитных валунов, многочисленные террасы и балконы, необычной формы окна – Эрик помнил, что такие окна называются венецианскими и французскими^[36], – и наконец обширный парк с многочисленными флигелями, фонтанами и парковыми постройками. В общем, настоящая имперская усадьба^[37], наподобие Омута Планка – резиденции адмирала Мельника на Чернозере.

Флайер сел на выложенную гранитными плитами площадку, расположенную прямо напротив парадного входа в дом, и первое, что увидел Эрик, спустившись по трапу, был бронзовый барельеф на гранитной стене справа от высокого крыльца. Темная бронза и светлый камень, и лицо, которое Эрик каждый день видел в зеркале. Его собственное лицо.

– Сюрприз! – усмехнулась капитан-лейтенант Мюстерс, останавливаясь рядом с Эриком.

– Надеюсь, мемориал посвящен не мне? – сухо осведомился Эрик и перевел взгляд на Анну.

Он уже понял, разумеется, в чем тут дело, но никто, кроме него и Грит Мюстерс, этой истории пока не знал. Возможно, некоторые холодяне все-таки были осведомлены о том, что по праву рождения Эрик принадлежит к какой-то влиятельной на Холоде семье, но Анне он об этом пока не рассказывал. И не из-за того, что скрытничал или скромничал. Просто Эрик и сам пока еще все это не переварил, и, соответственно, не решил, как относиться к сообщенной ему холодянской разведчицей правде, как она есть.

– Я что-то пропустила? – нахмурилась Анна, внимательно изучив бронзовый барельеф. – С каких пор ты стал на Холоде национальным героем?

– Это не то, о чем ты подумала, – махнул рукой Эрик, успевший сообразить, что от судьбы не уйдешь, и что с Анной придется на эту тему объясняться, и как бы даже не прямо здесь, прямо сейчас.

– А о чем я думаю? – с неподражаемым шиком подняла бровь княгиня Эгерланд.

– Анна, – вмешалась в назревавший конфликт госпожа Мозер, – потерпите еще немного. Мы только хотим удивить хозяина этого поместья, а потом сразу же дадим вам и ему все необходимые разъяснения.

– Немного? – чуть дернула губой Анна. – Пусть будет так. Продолжайте интриговать!

Впрочем, интрига долго не продлилась. «На крыльцо», чтобы встретить прибывших, вышел хозяин дома, которого советник Мозер представила «посольству» как Виктора де Мойна, и форменным образом обалдел. Человек он был уже немолодой и специальной подготовки, по-видимому, не проходил ни дома, ни на службе, вот и дрогнул лицом, не сумев сдержать нахлынувшие на него чувства. Уперся взглядом в Эрика и остолбенел.

– Виктор, – вступил в разговор сопровождавший в этот день гостей новый губернатор провинции Лео Брюин, – разреши представить тебе дипломатических посланников империи Торбенов Анну, княгиню Эгерланд, и капитан-лейтенанта Эрика Минца, графа Голденрейна. И не удивляйся, ради бога, что граф похож на кузена твоей матери. Скорее всего, он сын Якоба, ну или в крайнем случае внук Артура, но родился он не на Холоде, а в империи Торбенов и до последнего времени ничего о своем происхождении не знал…

Сказать, что Виктор де Мойн удивился, значит ничего не сказать. Он был без малого потрясен, поскольку, если допустить, что отцом Эрика был именно Якоб Вильф, то получалось, что сейчас он находился в гостях у своего пусть и не родного, но все-таки племянника. Соответственно, это и стало основной темой разговора за поздним обедом, поданным в роскошно декорированной малой столовой бурга^[38]