– Нынче ночью мне приснилась моя дочь, – сказал сэр Корва таким тоном, каким обычно сообщают о досадных бытовых неприятностях специально вызванному мастеру по ремонту. – Обычно я не придаю значения подобной ерунде, но она поклялась нашей фамильной клятвой, что этот сон имеет такую же силу, как визит наяву. Строго говоря, клятва в ее исполнении мне тоже всего лишь приснилась, но я не раз слышал, что сновидения, которые можно приравнять к реальным событиям, действительно существуют, поэтому всякое может быть. А вы решайте сами, принять мои слова на веру или выбросить из головы.

– Да чего тут решать. По моим сведениям, именно таким сновидениям Меламори и учится в Арварохе.

– Действительно, что-то такое она рассказывала, вернувшись из первой поездки, но я тогда особо не вникал. Ладно, тем лучше. По крайней мере, передавая ее слова, я буду выглядеть дураком только в своих глазах, а не в ваших.

– Она попросила вас что-то мне передать?!

Сказать, что я удивился, было бы изрядным преуменьшением. Глагол «офонарел», который я обычно использую в подобных случаях, тоже несколько слабоват. И не передает некоторых важных смысловых нюансов.

– Именно так. Моя дочь сказала, чтобы вы прекращали от нее прятаться. Если вам не хочется видеть кого-то во сне, об этом следует заявить прямо, а не малодушно отгораживаться защитными барьерами. На этом все.

Я открыл было рот, но вовремя осознал, что ничего, кроме площадной брани, на ум мне пока не приходит. Поэтому лучше помолчать.

Некоторое время сэр Корва с неподдельным интересом исследователя созерцал выражение моего лица. Наконец примирительно сказал:

– Да я и сам удивлен. Правда по иным причинам. И вовсе не горел желанием пересказывать вам эту чушь. Однако мои предки считали, что просьбы путников и изгнанников следует по мере возможности исполнять. Моя дочь знает, что я охотно следую старинным законам в тех случаях, когда это не требует совсем уж абсурдных жертв, но прежде она ни разу не обременяла меня подобными просьбами, ни наяву, ни, тем более, во сне. Исходя из этого, я сделал вывод, что ей, вероятно, крепко припекло.

– Спасибо, – наконец выговорил я. – Но на самом деле, даже если я захочу помешать кому-либо мне сниться, все равно не сумею. Из всех магических защитных барьеров я пока освоил только тот, который препятствует Безмолвной речи. Да и его – буквально пару часов назад.

– А. Так вот почему это диковинное существо, выдающее себя за рыжую девчонку, не смогло с вами связаться, – понимающе кивнул сэр Корва. – Я думал, просто не умеет, что в его положении вполне простительно: все-таки оно не человек.

– Овеществленным иллюзиям магия дается даже легче, чем людям. А во всем остальном они не настолько от нас отличаются, чтобы из-за этого шум поднимать, – заметил я. – Что касается меня, так я просто последние несколько дней безвылазно просидел в Холоми, куда меня отправили за то, что перед этим вовсе не спал. Видимо, стены Холоми сами по себе неодолимый барьер.

– Зачем вы мне это объясняете? – удивился сэр Корва. – В мои планы не входит принуждать вас к общению с моей дочерью, во сне или наяву.

– Затем, что, если Меламори в своих сновидениях доберется до вас прежде, чем до меня, есть шанс, что вы вспомните и сможете передать ей мои слова. Чем раньше она узнает, в чем дело, тем лучше. Она сейчас учится намеренно сниться другим людям по собственному выбору, и любая неудача может надолго выбить ее из колеи. А то и вовсе лишить желания учиться дальше. В магии без уверенности в своих силах далеко не уйдешь.

– Неудача в магии! – недоверчиво усмехнулся сэр Корва. – Вас пугает эта проблема? Не что-то еще, а именно она?!

– Да не то чтобы пугает. Просто кажется довольно серьезной. Все остальное ерунда. Любые недоразумения между людьми рано или поздно как-нибудь разрешаются. А ошибки, сделанные при изучении магии, к сожалению, далеко не всегда.

– Не сосчитать, сколько раз этот Мир изменялся до полной неузнаваемости, – сказал сэр Корва. – Говорят, в древние времена целые материки исчезали под водой, в небе появлялись незнакомые созвездия, женщины ели отцов своих детей, а зимы бывали такими лютыми, что из туч вместо дождя сыпался лед и лежал на земле, не растаяв, целую дюжину дней кряду, а то и две. И только одно осталось неизменным со времен младенчества моих предков: все угуландские колдуны непременно чокнутые, один другого хуже. Извините за откровенность, сэр Макс.

– Да мне-то что. Я вообще приезжий. То есть, будь я хоть тысячу раз чокнутый, вашу теорию своим примером подтвердить, к сожалению, не могу. Зато и не опровергну, если вдруг все-таки окажусь нормальным, в отличие от всех остальных.

Он улыбнулся – как-то неожиданно совершенно по-человечески, словно между нами отродясь не было никаких сложностей. И спросил:

– Вы проводите меня вниз? Я бы и сам нашел выход, просто не так воспитан, чтобы ходить по чужим домам без сопровождения, как присланный по делу слуга. Я знаю, что вам все равно, но поскольку речь идет о моем поведении, мне – нет.

– Вообще не вопрос, – кивнул я, ощутив небывалый прилив энтузиазма.

Сэр Корва и правда прекрасный человек. Но провожать его к выходу – одно удовольствие, чего уж там.

После отбытия сэра Корвы Блимма в доме воцарилась настоящая благодать. Все выглядели совершенно счастливыми, но на всякий случай вели себя по-прежнему тихо. Я даже подумал, что следует составить список людей с особо тяжелым характером и время от времени приглашать их нас навестить – ради создания умиротворенной атмосферы после ухода дорогого гостя.

Раньше с этой задачей неплохо справлялся сэр Шурф Лонли-Локли, но в последнее время он совершенно распоясался. В смысле стал недостаточно строгим – даже с точки зрения собак. Впрочем, его уходу и прежде никто почему-то особо не радовался. Ну, то есть мне-то как раз понятно, почему, но я долгое время наивно полагал себя единственным утонченным ценителем его многочисленных достоинств.

Делать нечего, придется искать других злодеев. А потом придумывать, как их сюда заманить.

Я как раз мысленно составлял список возможных кандидатов, когда дверь открылась, и на пороге появился сэр Мелифаро, в этом смысле совершенно бесперспективный. Я так сразу ему и сказал:

– Ты точно не подойдешь.

Обычно Мелифаро за словом в карман не лезет. И в ответ на подобное приветствие много чего интересного может сказать. Но нынче вечером он был явно не в форме. Только уточнил:

– Для чего именно?

Ну как же так.

– Неважно, – отмахнулся я. И, приглядевшись к нему повнимательней, спросил: – У тебя что-то стряслось?

– Стряслось – не то слово, – мрачно согласился Мелифаро, усевшись, по своему обыкновению, на край стола. – Мою жену сегодня арестовала полиция. За хулиганство.

– Что?! Не может такого быть.

– Вот и я то же самое сказал, слово в слово, когда Трикки прислал мне зов. Думал, какая-то путаница. Например, арестовали одну из ее сестер.

– Такого тоже не может быть.

– Ну, все-таки у девчонок побольше шансов. Они учатся у Сотофы, а ее ученицы, говорят, поначалу часто сходят с ума. Потом их быстренько приводят в чувство и учат дальше, до нового обострения – такова повседневная жизнь Орденских ведьм. Я и подумал: видимо, одна из них временно чокнулась, удрала из Иафаха, набедокурила в городе и смеху ради назвалась именем сестры. Ну или действительно в тот момент верила, что она и есть Кенлех. Будь у меня близнецы, я бы сам наверняка путался, кто из нас кто… Ладно, неважно. Факт, что полиция арестовала именно Кен.

– Что она натворила?

– Ты не поверишь. Отправила в полет тетушку Айни.

– Звучит воодушевляюще. А кто такая тетушка Айни?

– Ай, ну да, – нетерпеливо кивнул Мелифаро. – Конечно, ты не знаешь. Тетушка Айни – наша соседка. Леди Айни Тулорая, живет одна в доме своего сына; сын какая-то средних размеров шишка в Канцелярии Забот о Делах Мира, разъезжает по разным странам, сейчас помощник посланника не то в Кангоне, не то еще где; неважно. Главное, старушка скучает, и Кенлех взяла ее под крыло. Таскала на какие-то спектакли, помогала выбирать наряды, иногда приглашала пообедать, не знаю, что там было еще, но отношения у них очень теплые, это факт. Сегодня Кенлех привезла ее на площадь Побед Гурига Седьмого, чтобы угостить мороженым, и вдруг на глазах у кучи народу отправила в полет…

– Вот с этого места поподробнее, – попросил я. – Как это – «в полет»?

– Да очень просто, как трактирщики отправляют заказы на дом клиентам. Я, кстати, даже не подозревал, что Кен это умеет. Когда успела? Я ее таким глупостям не учил. Однако факт остается фактом: старая леди поднялась в воздух – не слишком высоко, примерно на два человеческих роста, но чтобы испугаться до полусмерти ей как раз хватило – и начала летать вокруг памятника старому Королю. Визжала, говорят, так громко, что жители окрестных кварталов сбежались, потрясая дедовскими рогатками бабум.

– Да ладно тебе. Какие могут быть рогатки? Откуда вдруг?

– Не хочешь – не верь, – пожал плечами Мелифаро. – Я сам не видел, но рассказывают, один старик с огромной рогаткой там действительно был. Но не в нем, собственно, дело. А в том, что наша соседка с воплями летала над площадью, пока не прибыл наряд полиции. Ребята как-то убедили Кенлех это прекратить.

– И что ей теперь светит? – нахмурился я. – Лишь бы не Холоми. Там все-таки очень скучно. Надеюсь, обойдется изгнанием. Жалко, что твои родители уже уехали в кругосветное путешествие, но не беда, договорятся и где-нибудь ее подберут…

– Еще чего не хватало, – нахмурился Мелифаро. – Чтобы вся эта компания развлекалась без меня? – И, помолчав, добавил: – На самом деле нам крупно повезло. Тетушка Айни наотрез отказалась писать жалобу. Сказала, Кенлех хотела ее развлечь и порадовать, просто сюрприз получился не самый удачный, но это можно понять и простить.

– А. Так у вас уже все в порядке? – обрадовался я. – И мне не надо бежать к Трикки каяться, что я как-нибудь нечаянно в припадке магического безумия или просто от недосыпа заколдовал Кенлех, превратив ее в полную дуру, поэтому с нее спроса нет?

– Ты это серьезно? – изумился Мелифаро.

– Что именно – серьезно? Что я ее заколдовал? Нет, конечно. Просто возможности не было, я до обеда в Холоми спал, а потом… Неважно. Был очень занят. А то бы, конечно, заколдовал, ты меня знаешь. Обожаю мучить людей, особенно ни в чем не повинных. Но с удовольствием признался бы в этом ужасном поступке, просто ради своей репутации. Давно пора ее восстановить, а то при виде меня уже даже младенцы не плачут. Ну что ты так смотришь? Кенлех мне не чужой человек. Да и ты не то чтобы посторонний. Естественно, я готов приврать, чтобы вам помочь. По крайней мере, пока вы не начали есть людей живьем. Я решительно настроен пресекать крайние формы людоедства, вот такой у меня бзик.

– Спасибо, – сказал Мелифаро. Но мрачности в нем почему-то только прибавилось.

Какое-то время он молчал, разглядывая не то позолоченные носки своих сапог, не то ковер у себя по ногами. Наконец я не выдержал:

– Ты чего? Все же в итоге отлично закончилось. Даже от тюрьмы никого не надо спасать.

– В этом смысле, конечно, – согласился Мелифаро. – Но видишь ли, я очень неплохо знаю Кенлех. И дело даже не в том, что такие шутки совсем не в ее вкусе – всех нас порой заносит…

– Вот именно.

– Но та Кенлех, с которой я был знаком все эти годы, опустила бы старуху на землю после первого же крика. И уж точно не веселилась бы, глядя, как та кружит над площадью, вереща от страха и умоляя немедленно все прекратить. А полицейские говорят, Кенлех хохотала так, что едва успокоили. И теперь не может объяснить свое поведение. Говорит, ей показалось, что это отличная шутка, и всем, включая леди Айни, очень весело. До сих пор удивляется, что в дело вмешалась полиция. И, похоже, не понимает, чего я от нее хочу.

– И безумием не пахнет?

– В том-то и дело.

– Слушай, – сказал я. – Не хочу тебя ни пугать, ни обнадеживать, но я готов спорить, что их всех кто-то заворожил.

– «Всех» – это кого именно? – насторожился Мелифаро.

– Расспроси Трикки, в последнее время у него каждый день подобные происшествия, порой еще и похуже. А на допросе все хулиганы в один голос твердят, что просто хотели повеселиться и насмешить остальных. А минувшей ночью один из стражей Холоми выступил в этом жанре. Попытался сымитировать пробуждение Духа…

– Ничего себе, – присвистнул Мелифаро. – Сымитировать? Это как?!

– Ну как, обыкновенно. При помощи куманских благовоний и «мешочка стонов». Очень убедительно получилось, мы с Камши чуть не обделались, пока не разобрались, что к чему. За дополнительными подробностями к шефу, он этого красавца лично допрашивал. Кстати, а Джуффину ты про Кенлех уже рассказал?

Мелифаро отрицательно помотал головой.

– Надо было конечно сразу идти к нему. Но это знаешь, как-то совсем нелепо: доносить начальству на собственную жену. С тобой все-таки проще в этом смысле. И во всех остальных. Хотя предложения оклеветать себя, чтобы нас выручить я от тебя не ожидал.

– И кто из нас после этого не разбирается в людях?

– В людях я как раз разбираюсь получше некоторых. В Ночных Кошмарах и прочих неизвестных науке чудовищах – вынужден признать, не всегда.

* * *

– А кстати, где ты этому научилась? – спросил Джуффин.

– Чему именно? – угрюмо спросила Кенлех.

Она была очень недовольна суетой, которую мы устроили из-за ее дурацкой шутки. Но еще больше собой, потому что как раз перед тем, как Мелифаро прислал ей зов и велел срочно ехать в Дом у Моста, зашла к соседке, чтобы принести извинения. И, застав там знахаря, наконец начала понимать, что шутка была не просто дурацкая. И вообще не шутка. А хрен знает что.

Впрочем, я тоже знаю, что это было. «Неспровоцированное магическое нападение без явной корыстной цели с причинением умеренного вреда», выражаясь бюрократическим языком. Это по нынешним временам как минимум шесть лет изгнания – если бы пострадавшая за нее не заступилась. Чудом пронесло.

– Я имею в виду, где ты научилась поднимать в воздух и передвигать такие тяжелые предметы, – сказал шеф. – Уважаемая леди Айни Тулорая, разумеется, не предмет, но в данном случае значение имеет только ее вес. Просто я прекрасно помню, что еще летом ты даже с пустыми тарелками не справлялась. И вдруг такой прогресс.

– В Школе Начальной Магии леди Шуманы Тамайхуни, – неохотно ответила Кенлех. – Я знаю, как вы все относитесь к подобным школам, но она правда очень хорошая. По крайней мере, для начинающих, вроде меня.

– А как мы все к этому относимся? – насторожился Джуффин.

Кенлех молча пожала плечами, но скривилась так выразительно, что даже до меня начало доходить.

– То есть, ты думала, если мы узнаем, что ты посещаешь школу магии для начинающих, то перестанем тебя уважать?

Кенлех почти беззвучно пробормотала: «Не знаю», – но прозвучало это как явное «да».

– А пока мы уверены, что ты ничему не учишься, наше уважение к тебе будет становиться все крепче, день ото дня? – самым сладким из своего дежурного набора ласковых голосов для устрашения особо опасных преступников осведомился шеф. – Хорошо же ты обо всех нас думаешь, леди Кенлех!

– Ну ты даешь, – наконец сказал Мелифаро, который все это время сидел с таким видом, словно ему на голову только что упал шкаф.

При этом Кенлех выглядела как этот самый рухнувший шкаф, снаружи более-менее целый, но даже думать не хочется, что творится внутри. А сэр Джуффин Халли был похож на железный сейф, который пока только собирается упасть откуда-нибудь сверху и придавить всех разом. Но уже в деталях спланировал будущий полет и заранее им наслаждается.

В кабинете мучительно не хватало Шурфа с его советами насчет дыхательных упражнений, давным-давно всем осточертевшими, но сейчас своевременными, как никогда. Я бы сам с ними выступил, но заранее ясно, что никто не прислушается. Не то у меня амплуа.

– Но ты сам смеялся… – начала было Кенлех.

– Да я надо всем на свете смеюсь! – перебил ее Мелифаро. – Это вообще ничего не значит, кроме того, что я люблю посмеяться. Я думал, ты знаешь, что мне можно доверять.

– Ну я и не собиралась всю жизнь скрывать от тебя, что хожу в эту грешную школу. Просто хотела сперва выучить побольше разных приемов, а уже потом рассказывать. Чтобы обойтись без ненужных споров. И чтобы сделать сюрприз.

– Вот что-что, а сюрприз у тебя получился, – встрял я. – До конца года будем его вспоминать. А чему еще тебя научили в этой школе магии? Извини, что спрашиваю, просто хочу заранее знать, к чему нам готовиться. И когда мне возвращаться из отпуска, чтобы ничего интересного не пропустить?

– Да не надо тебе ни к чему готовиться! – буркнула Кенлех. – В школе учат только самым простым вещам. Как говорит леди Шумана, базовым. Без которых в повседневной жизни теперь не обойтись.

– Практика показала, что в хороших руках и этого достаточно, чтобы устроить переполох. Ладно, ты мне лучше вот что скажи: как ты себя чувствовала, когда твоя соседка орала от страха, кружа над площадью? Я не в упрек, просто говорят, ты от души веселилась, а мне как-то не верится. Я до такой степени не разбираюсь в людях? Тебе правда было смешно?

Мелифаро зыркнул на меня столь угрожающе, словно я предложил немного попытать его жену каленым железом и послушать, в какой октаве она будет кричать. Нашел от кого ее защищать. А если Кенлех неприятны мои вопросы, тем лучше. От угрызений совести пока еще никто не умирал.

Вот и Кенлех от них не умерла. А даже ответила вполне человеческим голосом:

– Мелифаро спрашивал примерно о том же, только другими словами. Более деликатно. Поэтому я не сразу поняла, в чем вообще проблема. Чего он от меня хочет, с какой стати вмешались полицейские, что вам всем не так? Видишь ли, мне казалось, что тетушка Айни была очень довольна. И кричит не от страха, а от радости, как ребенок на карусели, потому что ей нравится летать. Но полиция утверждала обратное. И сама тетушка Айни теперь говорит, что натерпелась страху. К тому же, добравшись до дома, она слегла. Знахарь сказал, сильное нервное потрясение. Так что получается, весело было только мне одной. И вот это совершенно в голове не укладывается. Я привыкла себе доверять. А теперь, выходит, нельзя?

– Сам видишь, что получается, – сказал я Джуффину. – С остальными хулиганами я не был знаком лично, поэтому просто удивлялся, какие встречаются идиоты. Но Кенлех я более-менее знаю. И ты ее знаешь. А Мелифаро – почти как себя. И мы все поверить не можем, что она такое натворила. Если бы просто мужа прирезала, потому что надоели его наряды, тогда еще ладно бы…

– Не надо так говорить, пожалуйста, – попросила Кенлех. – Я знаю, что ты просто шутишь, но мне все равно неприятно. Особенно сейчас, когда я сама не знаю, чего от себя ожидать.

– Извини. Шутки у меня ненамного лучше, чем у тебя на площади. Но я всегда примерно такой, поэтому можно не волноваться. А вот тебя, похоже, заворожили. Или чем-нибудь опоили. В общем, временно свели с ума – мало ли, что запаха безумия нет, и заклятие не опознается. Все равно что-то такое было, готов спорить – да хоть на тысячу корон.

– Вот сейчас поймать бы тебя на слове и заключить пари, – усмехнулся Джуффин. – Но, пожалуй, не стану. Не люблю проигрывать крупные суммы. А ты наверняка окажешься прав. Зато у меня теперь неплохой козырь для Сотофы. Кого-кого, а сестру своих учениц она в обиду не даст.

– А что мне теперь делать? – спросила Кенлех. Хвала Магистрам, не обреченно, а заинтересованно, явно рассчитывая получить инструкцию и немедленно приступить к ее исполнению.

– Хороший вопрос, – серьезно ответил ей Джуффин. – Для начала, как ты сама сказала, временно перестать себе доверять. Это тяжелая жизнь, согласен, но ничего не попишешь. Надеюсь, мы быстро поймем, что с тобой случилось и как это исправить. Но если нет, я бы посоветовал на какое-то время уехать из Угуланда.

– Уехать? – упавшим голосом повторила она.

– Это все-таки проще, чем годами жить, не доверяя себе, – мягко сказал шеф. – А как ты думаешь, почему ссылка во все времена была настолько популярным наказанием за магические преступления? Именно потому, что, когда человек, овладевший магией, не может справиться с самим собой, для него самого лучше находиться там, где очень трудно колдовать. В дальних краях долгая пауза между решением и магическим действием неизбежна, а чем дольше она длится, тем больше шансов успеть себя обуздать.

Кенлех совсем сникла. Джуффин укоризненно покачал головой и добавил:

– Не хочешь уезжать, оставайся, дело хозяйское. Это был совет, а не приказ. Формально ссылать тебя не за что. Леди Айни Тулорая уже заявила властям о твоей невиновности и вряд ли возьмет свои слова назад. Остается надеяться, что мы разберемся с этим делом раньше, чем ты успеешь еще что-нибудь натворить.