© Майя Новик, 2018

ISBN 978-5-4493-4062-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Повесть «Шесть дней Всемирного потопа» – это не очередная история про свободу и прелести мотоциклетной жизни. Это правда о «дорожной романтике.

В центре событий – мужчина и женщина, два стареньких мотоцикла, выстраданных и желанных, и тяга к путешествиям.

Бывает так, что какой-нибудь небедный денди кичится тем, что он путешественник до мозга костей, что объездил всю Россию вдоль и поперек. А начинаешь выяснять подробности, и оказывается, что ездил-то он на комфортабельной иномарке, останавливался в дорогих гостиницах и питался в ресторанах. В своей беленькой футболочке и шортиках он выходил на балкон подышать немного воздухом, чтоб комары не успели наброситься. И вернется этот денди домой через недельку, и будет хвалиться, мол, я в горы ездил…

Именно таких путешественников главная героиня книги именует насмешливо «дачниками» и противопоставляет себя им.

«Дачникам» не понять, каково это – гнать все дальше, когда тело от холода пробирает дрожь и руки от усталости еле держат руль, когда промокает одежда, а дождь и не думает прекращаться. Им неведомо, когда у тебя не хватает денег на ночлег в гостинице, а официанты в придорожном кафе, брезгливо морщась из-за твоей грязной, мокрой одежды, приносят едва теплую тарелку супа.

Зачем все это? Угроза здоровью, проверка на прочность себя и мотоциклов, постоянное напряжение и зависимость от погодных условий? Да затем, что без этой стороны жизни герои чувствуют себя незавершенными. Это как потребность в еде и сне, такая же необходимая и неоспоримая. Путешествие для героев книги – возможность почувствовать, что они нужны друг другу, что они – две половинки одного целого, две части одного механизма.

Города и деревни остаются позади, путаются названия, теряется счет времени, поток воды из-под колес фур заливает стекло шлема, и далеко впереди маячит призрачный свет Цели, которая гонит вперед и не позволяет бросить все и вернуться в теплый, уютный дом.

Или это – лишь свет приближающегося «дачника» на новенькой иномарке?

Ольга Шустова, редактор портала blog.shmoto.ru (г. Томск)

События и герои – вымышлены

совпадения случайны.

Вода же усиливалась

и весьма умножалась на земле,

и ковчег плавал по поверхности вод.

(Быт. 7:18)

Глава первая

Тэнэра!

…Эти мотоциклы мы выстрадали, заслужили, заработали. Они стали нашими по праву. Мы заплатили за них кровными деньгами, мы горбатились на них целых два года. Почему же тогда все так странно на нас смотрят? Куда подевались радушные хозяева кафе, приветливые официантки, дружелюбные дальнобойщики и просто добряки-автомобилисты? Почему, ну почему за всю поездку, за тысячи километров я так и не увидела участливого лица?

А ведь погодка-то явно не для прогулок на мотоцикле, вроде, пожалеть нас надо, так ведь нет: везде встречают равнодушные, иногда неприязненные, а то и откровенно злорадные взгляды. Неужели в этом виноваты именно наши мотоциклы? Наши старенькие, поезженные эндурки¹?

Есть люди, которым, кажется, все само идет в руки: и родители у них люди не бедные, со связями, и учеба дается легко, и в жизни все понятно. И ждет таких ребят, как правило, хорошее место работы после учебы в престижном вузе, место, давно присмотренное и нагретое мамами и папами. И – не проходит и пяти лет, как смотришь, уже и машина у него хорошая, и квартира не в самом последнем районе, и фирмочку свою небольшую уже открыл: обязательно торговую, кто сейчас связывается с производством? Только чудаки. Нет, звезд они с неба не хватают, живут как все: ездят отдыхать в Турцию или в Египет, а кто побогаче – на Тенерифе, заводят детей – не больше двух, больше – хлопотно, и дуростями разными, вроде мотоциклов, не страдают. А если и страдают, то «вполнакала», «вполсилы»: так, поездить один сезон, а потом с чистой совестью пересесть на «Тойоту» или БМВ, а если и вспоминать об этом, то только за кружкой чешского пива в компании друзей, чтобы придать себе побольше весу. Позже, к сорока годам, уже обретя достаточный «статус», они покупают уже «большой» мотоцикл или снегоход, кому что нравится, но это уже не мечта, это тоже – подтверждение благополучия, статуса. И ездят многие на этом «подтверждении» два – три раза в году, потому что как-то неудобно не ездить на том, за что отдал десять – двенадцать тысяч долларов.

Нам же мотоциклы были нужны, хоть вешайся. Настоящему мотоциклисту без мотоцикла как цыгану без лошади, как без охотнику без ружья, как туарегу без верблюда. Тоска.

Но раз не повезло, значит, везти не будет долго.

И хоть бейся головой о стену, хоть выворачивайся наизнанку, ничего не попишешь, ничего не изменишь. Странно это все, словно мы заговоренные. Ничего не дается просто так, все приходится добывать в бою, в борьбе, в поту́, немыслимыми заботами.

Везунчик, для которого мотоцикл, в общем-то, так себе вещь, не первой необходимости, ему он нужен – девочек кадрить, перед пацанами покрасоваться, с байкерами разок-другой потуситься да и продать его, от греха подальше, чтоб не разбиться ненароком; так вот для таких купить мотоцикл – ничего сложного, пошел и купил.

Но мы «легких путей не ищем». И не надо думать, что мы просто рады усложнить себе жизнь до невозможности, нет, это происходит просто потому, что происходит. Просто Кто-то Там, Кто живет далеко, наверху, дальше, чем можно себе представить, над небом, над космосом, в мире горнем, очень хочет, чтобы путь наш был устлан терниями, а не розами. Вот и все. По-другому объяснить невозможно. Ему хочется, чтобы каждое мгновение радости было оплачено солеными часами работы.

Мотоциклы были нужны позарез. Все началось с того, что мой «Урал» утоп. Его унесло бурным потоком туристической жизни вниз по горной реке в глухой тайге на северо-западе Байкала, и нашли его через полтора километра на другом берегу, обкатанным, как камешек. Двигатель и коробка были под завязку набиты песком, коленвал не проворачивался, шестерни в коробке за те два дня, что мотоцикл пролежал в воде, заржавели, номер на картере стесало о камни; так что восстановлению мотоцикл, конечно же, подлежал «за особые заслуги» передо мной, Алиной Васильевой, вот только работы было начать и кончить, то есть провести в ледяном, неуютном гараже еще как минимум год. И это большой вопрос, получится ли в результате нормальный чоппер².

К этому моменту мы с Алексеем занимались мотоциклами шесть лет. Шесть лет мы каждую зиму проводили в гараже за бесконечными переделками и капремонтами «Уралов», и мне потихоньку все это стало надоедать. Пусть завзятые уралисты меня простят, но после потери мотоцикла и грандиозной и поразительно немногословной ссоры с товарищами туристами (ссора не стала менее грандиозной от молчаливости ругающихся сторон), хотелось немного радости, немного отдыха. Хотелось на время перестать греметь ключами в гараже и беззаботно поездить, поколесить по нелегким дорогам страны. На других посмотреть, себя показать…

Так что нам нужны были японские мотоциклы.

Купленный «по случаю» маленький «Кавасаки Эллиминатор» с объемом двигателя в двести пятьдесят кубиков и, казалось бы, «сказочной» мощностью в сорок «лошадей» меня не спас: ну что это такое после шестисот пятидесяти кубов и двухсот пятидесяти килограммов громадного, синего, как далекое сказочное море, «Урала»? Пшик и ничего более. Велосипед, мопед, скутер, дырчик. Ездить нам нем – легко, не ездить – тоже. К тому же единственное, где можно было без опаски колесить на этом мотоцикле, было асфальтовое шоссе.

На второй сезон я просто отказалась на нем ездить. Неинтересно. Все, точка. Продать, добавить, купить что-то другое. Но – мне пришлось подождать. Дело в том, что Алексей, поездив на «Кавасаки», быстро смекнул, что даже убитый японский «старичок» во много раз лучше только что отремонтированного «Урала», и решил продать свой «Соло»³, и далее поступить по той же схеме: продать, добавить, купить. И я уступила первенство ему. В конце концов, он столько сделал для меня, что было бы непростительным грехом тянуть супружеское одеяло на себя. Оно могло не то чтобы порваться, но – затрещать. А это в мои планы не входило.

Сказано – сделано. Мне удалось продать печальную историю утопления моего героического «Урала» в суровой северной реке немцам. Оказалось, немцы любят сентиментальные истории про медведей, наводнения и тайгу. Больше всего их заинтересовали фотографии: парняги с яростными синими глазами, со свирепыми славянскими физиономиями, в распахнутых телогрейках, в военных кителях, в тельняшках, в расхристанных строительных подшлемниках, на древних мотоциклах с овальными, зелеными ветровиками, бесстрашно бросающиеся в обезумевшие от паводка дикие, горные реки: сплошная экзотика!

Я получила от них заветную «штуку евриков», но все же то и дело задумывалась, рассматривая фотографии, я хотела знать: о чем, собственно говоря, думали бюргеры, глядя на коренных сибиряков, чьи деды в свое время разгромили сильнейшую в мире армию? Или они предпочитали вполне политкорректно не вспоминать о былом?

Гонорар был по европейским меркам небольшим. Наш друг Мика Кун, отец которого был немцем, а мать – финкой, что всегда забавляло Алексея, ведь наши деды воевали с родителями Мики по обоим линиям, а внуки спустя пятьдесят лет ездили вместе на мотоциклах и пили пиво, размышляя о вечном, сказал, что редактор, как и следовало ожидать, настоящий гонорар зажилил, но это меня, впрочем, не особо расстроило: при хроническом безденежье и это – хлеб. На таком расстоянии кулаками махать на пользу еще никому не шло. Это выслали, – и ладно.

Алексей продал свой «Соло». Я до самого конца не верила, что он его продаст, потому что не было в жизни ничего такого, что он любил бы больше, чем свой мотоцикл. И вот надо же – расстался. Впрочем, он, как заботливый хозяин породистого скакуна, сам, лично, присмотрел нового владельца мотоцикла – знакомого парня двадцати двух лет.

«Не дурак и задоручием, вроде бы, не страдает», – такой вердикт вынес он и оказался прав: ухоженный «Соло» вот уже несколько лет исправно возит своего второго хозяина по Ангарску.

Итак, мы сложили наши «капиталы», добавили то, что удалось накромчить за зиму, и «гордо расправив крылья», стали смотреть по сторонам в поисках нужного эндуро.

Все было как всегда, то есть не так, как хотели мы. Мы хотели шестисоткубовую «Икстэху»⁴, но в салонах были только сухопарые «стаканчики»⁵. Поэтому пришлось купить то, что не планировали. В двух тысячах километрах от Ангарска, в Новосибирске в салоне «Новосиб-Мото», стоял «старичок» «Ямаха Тенери»⁶, и бегал этот старичок по земле, если верить продавцам, уже 16 лет. Алексея он загипнотизировал. Делать было нечего, пришлось отправиться за «телушкой» в другой город.

Приехав на место в душном, тесном вагоне, упревшие и задохнувшиеся, голодные и уставшие, мы с надеждой стояли на просторной, чистой привокзальной площади Новосибирска. Термометр в семь утра показывал плюс двадцать девять. Если бы не бочоночек аппетитного мате́́, который я одолела в чайной, я бы, наверное, упала в обморок от жары еще до обеда. Умные все же люди, эти южноамериканские индейцы, такой волшебный напиток придумали!

Света в салоне не было. Сидеть не на чем, купить попить или поесть – негде. Ну а мотоцикл… Что мотоцикл? Сразу стало ясно, что он старше на три года, что в двигатель кто-то лазил: прокладка под головкой цилиндра была вырезана из паронита, что спидометр скручен, (а кто его нынче не скручивает? Только Алексей!). Мотоцикл явно барахлил: норовил заглохнуть на малых оборотах. «Механикусы» из мастерской пытались исправить дело: что-то крутили, меняли свечи, но результата это не давало. Я сидела на рюкзаке и тоскливо смотрела в распахнутые двери салона на раскаленный асфальт, на автомобили, нестерпимо сверкающие под неумолимо горящим, как ксеноновая фара, солнцем, которые неслись по шоссе. В сумраке душного мотосалона бело-красная «Ямаха», горбатящаяся огромным баком, больше похожая на слона, чем на мотоцикл, выглядела угрожающе. Когда я взглядывала на нее, то испытывала приступы робости, но понимала, что все уже решено: Алексея «несло».

Дело было в том, что он любил все мотоциклы без исключения. Его часто звали друзья посмотреть мотоцикл при покупке и оценить его техническое состояние. Зря они так делали, они не знали, бедные, что это было бесполезно: Алексей не мог сказать про мотоцикл, что тот – «плохой». Для него все без исключения мотоциклы были хорошими. Он относился к ним, как, наверное, любящий свое ремесло конюх относится к породистым лошадям. Мотоциклы «на ходу» были «хорошими» конями, а к неисправной или поломанной технике он относился, как к зауросившей или заболевшей лошади, с сочувствием и пониманием. С заупрямившейся лошадью нужно было договориться, найти общий язык, а заболевшую – вылечить.

Алексей ходил вокруг «Тенере» совершенно шальной, и я поняла, что он ни за какие коврижки не поедет обратно на поезде. Он был готов отдать все заработанные за год деньги не только за мотоцикл, но еще и за приключение: ему хотелось поехать в Ангарск на «Ямахе». Не то чтобы дорога была незнакомой: мы ездили по ней уже шесть раз, но еще ни разу он не ездил по ней на японце. Да еще на эндуро! Так что все было уже решено, и оставалось только подождать, когда молодые, бестолковые механики найдут неисправность. Механики ремонтировать мотоцикл не умели или не хотели, и покупка совершилась только к пяти часам вечера.

Ни о каком марш-броске до Красноярска не могло быть и речи, и поэтому пришлось ночевать у знакомых мототуристов. Свою покупку Алексей на ночь запихал в металлический гараж, стоявший под окнами. В первый раз мы видели, как в металлическую коробку без проблем входят огромный внедорожник «Нисан Терано» и шесть мотоциклов: ЗИД, «Ява», «ИЖ», две «Хонды» и наша «Ямаха»! Вот бы кто-то славно поживился, если бы вскрыл этот гараж.

Мы спросили владельца гаража, возможно ли такое, на что он недоуменно посмотрел на нас и ответил, что хранит все свои приобретения в нем уже много лет, и за это время никому не понадобился ни внедорожник, ни мотоциклы. И в самом деле! Да на фиг надо! В родном Ангарске такой гараж возле дома не простоял бы и ночи: его просто погрузили бы вместе со всем содержимым на платформу и увезли подальше, чтобы вдали от бдительных окон хозяев наслаждаться приобретениями.

Почувствовав приступ тоски, – живут же люди! – мы оставили мотоцикл в гараже и провели спокойную ночь на полу одной из комнат просторной квартиры.

На следующий день мы встали в семь утра, а в восемь уже прощались с владельцем гаража на окраине города. Вскоре Новосибирск остался далеко позади, по обочинам замелькали знакомые названия. Алексей испытывал легкое беспокойство по поводу «Ямахи», – пропавшие было вчера перебои в двигателе с утра возобновились, мотоцикл глох, стоило сбросить газ. Я же испытывала состояние беспечной легкости: предыдущие путешествия показывали, что безвыходных ситуаций не бывает, и что помощь на дороге приходит тогда, когда ты уже совсем впал в отчаяние, следовательно, расстраиваться вообще никогда не стоит, и по большому счету, все проблемы надо решать по мере их поступления. А сейчас – надо ехать, пока едется, потому что каждый пройденный километр приближает нас к дому.

Я беззаботно глядела по сторонам, читала таблички с названием городков и поселков и в который уже раз мечтала о том, что когда-нибудь напишу о том, какие несуразные, забавные, а порой и смешные названия встречаются. При этом я прекрасно понимала, что как только мы вернемся в Ангарск, я не буду помнить и десятой доли того, что прочитала на указателях. Для подобных записок хорошо иметь с собой ноутбук или хотя бы записывать все на остановках в блокнотик, но первое – непрактично, а второе – лениво, а значит, все это так и останется в мечтах.

Не смотря на то, что мы еще в Ангарске договорились, что поведем мотоцикл по очереди, я не испытывала ни малейшего желания сесть за руль этой длинноногой лошади, о чем и сообщила Алексею. О каком вождении можно говорить, если я ногами еле достаю до земли? А если я его уроню? Конец баку и поворотникам!

Правда, я дипломатично умалчиваю, что у Алексея такая же проблема, рост у нас одинаковый. Но он, в отличие от меня, никогда ничего не боится, иногда мне кажется, что воображение, в том качестве, в котором оно присутствует у меня, – рисующее всякие беды и несчастья, у него отсутствует. Тем лучше для нас обоих, по крайней мере, один из нас всегда остается бесстрашным, а второй – осторожным.

Алексей выслушал меня и пожал плечами. Он был в азарте: мотоцикл легко выдавал сотню, в лицо били лучи солнца, назад убегали поросшие яркой зеленью обочины. И потом: ведь это был его мотоцикл! Его! Так что я решила отстраниться. Он и так практически отдал мне свой «Соло» после того, как утонул мой «Урал». Кто из мужчин может отдать свою любимую машину жене? А любимый мотоцикл? Вот то-то и оно!

Перед Кемерово нас остановила полосатая палочка инспектора ГИБДД.

Мотоцикл послушно свернул на обочину и остановился возле веснушчатого офицера в мокрой от пота голубенькой форме. Мы стали стаскивать с себя шлемы. Инспектор направился к нам, но вдруг нерешительно остановился и сдвинул жезлом фуражку на затылок.

– Я что-то не понял… – протянул он. – Да вы русские?

Радостно екнуло сердце: раз нас приняли за каких-нибудь «дойчей» или «америкосов», значит, наша «лошадь» была хоть и стара, но все же породиста! И хотя велик был соблазн сказать что-нибудь вроде: «Yes of course. But do you speak English?» (Да, конечно, но все же – вы говорите по-английски?) просто, чтобы увидеть, как глаза гаишника округлятся еще больше, и он совсем растеряется, потому что все английские слова разом вылетят у него из головы, – я знаю, со мной такое происходило неоднократно, – я вдруг сжалилась над парнем.

Несмотря на ранний час, над дорогой стояло жаркое марево, мозги у него вытекали из-под фуражки обильными каплями пота, да к тому же – кто знает? – вдруг не поймет моей шутки или – что еще хуже! – окажется полиглотом? – неприятностей тогда не оберешься. Примет нас за иностранцев и потребует документы!

Ни разу за все шесть лет я не видела, чтобы у иностранцев автоинспекторы проверяли документы, но случай, говорят, бывает всякий…

Поэтому быстренько стащив с лица бандану, я почему-то басом сказала:

– Да русские мы, русские!

И это чистосердечное признание обошлось нам в сто рублей. Алексей даже обрадовался, узнав, за что требуют деньги: оказывается, мы превысили скорость! Ни разу за десять лет водительского стажа его не штрафовали за превышение скорости. Это потому что он всегда неторопливо ездил на «Урале» или на «Урале» с коляской. Это я с самого начала носилась, как угорелая, распугивая автомобилистов. У Алексея всегда было другое отношение к езде. Ему важно было не просто доехать из пункта А в пункт Б, ему важен был сам процесс, который приносил ему колоссальное удовольствие: ему нравилось ехать неторопливо, так, чтобы можно было рассмотреть все на обочинах дороги, ему нравились и остановки, – он получал наслаждение даже от обычного кофе, сваренного у обочины на примусе.

Но сегодня на него повлияла «Ямаха», и он был рад тому, что мы вместо положенных шестидесяти без труда шли девяносто. И даже поторговался с инспектором, выиграв для семейного бюджета нелишний полтинник.

– А че ты так, проблемы, что ли? – удивился гаишник.

– Да что-то с движком, глохнет на холостых.

Нет худа без добра. Взгляд Алексея снова обратился к мотоциклу и на этот раз упал под каким-то особым углом.

– Я понял, в чем дело! – хлопнул он себя по лбу. – Они неправильно прокинули тросик обогатителя! Смотри – его закусывает!

Так и было. Утром