Часть первая

Глава первая

Юбилей Теми

Небо за Тамой, отсеченное от земли ровной линией горизонта, горело чистым светом летнего заката. Солнце уже скатилось на северо-западную сторону плоского, как тарелка, небосклона. Нижний край его плавился в алом. Верхний перечеркивало узкое, как игла, облако. С востока наползала тьма.

Плотными группами стояли на разновысоких террасах берега, почти обрывавшегося к Таме, люди. Они пришли заранее и заняли у парапетов лучшие места. Заняли скамейки, стоя на которых, можно глядеть поверх голов. Обещание грандиозного шоу привлекло сюда темчан, уже пресыщенных событиями большого дня, до краев наполненного праздником, размах которого и восхищал, и вдохновлял, и утомил немыслимым разнообразием впечатлений. Никто, однако же, не хотел уходить. Переборов усталость, люди ждали финала.

Солнце за рекой на четверть опустилось в черно-зеленую гущу леса. Народу прибывало. В последний час заполнились все промежутки, откуда открывался хоть какой-то вид на реку. За спинами стоявших пошевеливалась толпа тех, кто еще надеялся найти себе подходящее место, но мест не осталось, а люди шли и шли, окликая, в потоке теряя и вновь обретая друг друга. Они хотели прорваться к реке, хотели видеть ее.

Река была в этот час бесцветной, как фольга, не самой собой была в тот час большая сильная река, а лишь отражением того, что сверху. Наверху тьма, наползавшая с Востока, готовилась поглотить отступающий к Западу свет. Разрезая гладь Тамы по широкому ее фарватеру, два буксира бесшумно тянули баржу. Заметившие движение невольно отвлеклись от прощальной мистерии солнца, обещавшего назавтра славную погоду, и следили за перемещением баржи, смутно догадываясь о неслучайном ее появлении тут в этот час. На всем видимом изгибе реки не наблюдалось ни другой лодки, ни катера, ни паруса.

Наконец, баржа остановилась напротив кафедрального собора, чей архитектурный профиль вместе со всем комплексом епархиальных зданий служил визитной карточкой Теми. Буксиры теперь не тянули, а прочно удерживали баржу на месте. Прожекторы высветили стоявшего на палубе нового темского губернатора Медовникова. Он избрался прошлой зимой и все еще – в противовес прежнему, просидевшему в губернаторском кресле без малого десять лет – назывался новым. Узнав его, набережная, тянувшаяся от речного вокзала до порта добрых два километра, ахнула. Сначала ахнула центральная часть, и от нее выдох ударной волной пошел влево и вправо. Медовников – он стоял прямо, широко расставив ноги и подняв голову, – держал паузу. Затем взял микрофон. Голос его, усиленный десятками динамиков, прокатился по сердцам собравшихся.

– Мои дорогие земляки, – сказал Медовников ласково баритоном, чуток подшершавленным, как эротический шепот.

Набережная откликнулась стотысячным «Ура!». Оратор опять выдержал паузу. Неважно, что еще говорил этот человек, – ему внимали, его боготворили, восхищались им, и с того самого дня Темь поверила: Медовников обязательно станет следующим президентом России, а сама Темь через него завоюет Москву, что бы это ни значило. Никому тогда и в голову не могло прийти, что следующего президента у России не будет, по крайней мере, в обозримом будущем, да и губернаторов по своему вкусу выбирать долго еще не придется – этот последний. Когда Медовников закончил говорить, и погасли прожекторы буксиров, за его спиной взметнулся в небо фейерверк. Добрых полчаса перед взором потрясенных темчан возникали волшебные шатры, пронзаемые ракетами, летали букеты, били световые фонтаны, лил мерцающий рубинами огненный дождь, крутились шутихи…

Когда все закончилось, баржи в фарватере уже не было. На бархате короткой ночи висели оглушенные редким зрелищем звезды. Общественный транспорт – муниципальные власти предусмотрительно продлили время его работы за полночь – развозил обессилевших горожан по домам. Так завершилось празднование 280-летия Теми.

На этот раз не спорили, определяя возраст города. Оттолкнулись от давнего орденоносного юбилея, ради которого краеведы вынули из небытия незадачливого инженера-горняка, а с ним и его эпистолярное наследие. Без Щёва не обошлось. Нынешние отцы города не видели смысла совмещать праздник с утратившим актуальность Седьмым ноября. Взяли датировку пресловутого щёвского письма, перевели его с юлианского стиля на григорианский. Вышло с небольшой натяжкой двенадцатое июня, подходящий день – навсегда выходной государственный праздник. Чего еще желать? Больших торжеств в Теми давно не устраивали. Собственно, с того визита Ельцина, когда из-за толп народа пришлось закрыть автомобильное движение в центре, не случалось повода собраться всем вместе. Соскучились по гуляниям.

Началось празднование карнавальным шествием. Карнавал не демонстрация, поэтому площадь Революции вместе с навеки встроенной в нее трибуной выпала из маршрута шествия. Когда глава города сообразил, в чем промашка, отменять мероприятие было уж поздно. Команда мэрии лихорадочно соображала, как вывернуться из неловкой ситуации. Экстренно заказали передвижную трибунку, малой вместимости – на пять-шесть персон. Зря. Губернаторские политтехнологи – а Медовников нанимал столичных – добыли для босса открытый автомобиль, в котором он и катился в карнавальной колонне, время от времени вставая и приветствуя зрителей. Ассоциация с Кеннеди возникала, но Освальда на этот раз, слава богу, никто не нанял.

Новый губернатор символизировал собой новое тысячелетие. Выбирали его сердцем, голосуя за все хорошее против всего плохого. И привнесенный им дух обновления долго еще радовал темчан необоснованно большими надеждами. Медовников баловал население посулами. Всем деревням, мимо которых проходит магистральный газопровод в Европу, обещал скорую газификацию. Вдоль и поперек области, говорил, надо построить автодороги с твердым покрытием, а кое-где и автомагистрали. На реках, где сейчас паромные переправы, надо поставить мосты. В райцентрах – в крупных, разумеется – следует открыть кинотеатры формата «Dolby Surround», в Теми – построить аквапарк, зоопарк, мебельный магазин IKEA, музей современного искусства, как в Бильбао, и новый оперный театр со светомузыкальным фонтаном на прилегающей площади. Если «долби сэраунду» радовались, то про Бильбао народу было непонятно, да и сам Медовников потом сообразил, что перебор. Бильбао пресс-служба впоследствии настоятельно просила вымарать из всех интервью, но, как говорится, что написано пером, вымарывают за большие деньги рекламного бюджета областной администрации. Газеты, радио и телевидение еще не потеряли хватки и старались держать руководство в тонусе. Хотя самим журналистам преодолеть восторг, овладевший массами, удавалось с большим трудом. Многие оказались подверженны.

Тамара к своим сорока годам дослужилась до позиции шеф-редактора в компании БиНоРес, разросшейся до медиахолдинга. Саша Старовойтов, отмеченный многими журналистскими премиями, ветеран эфира, трудился на ниве телевизионных новостей, оставаясь любимцем публики и лицом канала. Накануне 280-летия в скверике среди захолустных переулков первогорода темчане торжественно открыли памятник инженеру Щёву. Просматривая привезенный Сашей материал, Тамара отметила некоторую схожесть скульптурного Щёва с новым губернатором:

– Он же вылитый Медовников в профиль.

– Нет! Ничего подобного, Тамара Пална! – возражал Саша.

– Шляпа, и парик, и свиток, – тыкал Саша пальцем в монитор, – как у Петра Первого. Если и есть какое сходство, дак только через Петра. Медовников – он ведь как царь у нас. Все под ним, от рыбного рынка до алмазов.

– Никакой не Петр, – упорствовала Меркушева. – Стойка – точно как у Медовникова. Наверное, он и позировал. И будто речь с листа читает.

– Нормально стоит, как все. В руке свиток, в котором написал Петру, что надо пушечный завод строить. Мундир – из справочника про табель о рангах. – Саша усмехнулся. – Медовников такое не носит.

– Где строить пушечный завод? – удивилась Тамара.

– Тут.

– Саша, какие пушки? Медеплавильный завод. Не ляпни в эфире. Засмеют краеведы.

– А зачем тогда ядра? – Саша указал на горку пушечных ядер у ног Щёва.

Тамара задумалась. Действительно, зачем? И пушка на барельефе! Боевых действий освоение здешних земель промышленниками не потребовало. А затем пушка, что в нынешней Теми никто бы не понял, поставь скульптор изваяние без пушки. Памятников с пушками и пулеметами в Теми много – как реальным персонажам, так и собирательным образам. Даже отдельно кое-где пушки стоят, без человеческих фигур, чисто из уважения к смертоносности.

Знатоку истории эта приверженность милитаризму могла показаться странной. До 30-х годов ХХ века в городе никакую артиллерию не делали, и пролетарии тут не селились, только купцы, ремесленники и модистки для обслуживания нужд разночинцев, жандармов, служащих тюремного и почтового ведомств, а также опального дворянства, сосланного в Темь для исправления и в назидание. А вот неподалеку, за рекой Лягошихой, километрах в семи от старой городской заставы, как раз и располагался поселок пушкарей, пристроенный к громадному пушечному заводу. До последнего времени на этом заводе сохранялся полный железоделательный цикл – от руды до готового орудия. Поселок пушкарей имел, в отличие от тяготевшей к белогвардейщине Теми, яркое революционное прошлое с бандитско-большевистским уклоном. Улицы там носили имена чекистов и боевиков. Кого там только не убили! Старухи, пережившие всех родных, порой вздрагивали тихой душой, прочитав имя на табличке углового дома. В один момент, накануне Второй мировой войны, Темь так разрослась, что накрыла собой пролетарский поселок, поглотила его и стала считать все пушкарское своим исконным. Договорились, будто бы советская власть в Темь проросла оттуда, а без советской власти «тут ничего бы не стояло». Если коренного темчанина теперь спросить, какой завод основал инженер Щёв – Щёва-то каждый знает! – темчанин, не задумавшись, ответит: «Пушечный!». И покажет рукой в сторону того самого бывшего демидовского завода, работающего до сих пор. Уж если что ошибочное втемяшится здешнему человеку, никаким способом – ни просвещением, ни уговорами, ни, тем более, угрозами – дела не поправить. Поэтому ядра и пушка у постамента безоружному Щёву – элемент обязательный.

– Допустим, не засмеют, – согласилась Тамара, подумав. – Но подпитывать заблуждения, тиражируя недостоверную информацию, мы не станем. Договорились? Хочешь сказать про ядра – скажи про медеплавильный завод, зарони зерно сомнения в головы телезрителей.

– А про Медовникова намекнуть? – язвил Саша.

– Не надо.

– Ты влюблена в него, Тамара Пална, вот и померещилось! У всех у вас по нему слюнки текут.

– По нему? Как-то криво формулируешь.

– Зато это правда, – Саша пошел в монтажную, бормоча: – Достоверная информация. Достоверная!