Отзывы на книги автора «Лион Фейхтвангер»

...на войне, в политике, в экономике и в театре в конечном счете значение имело лишь произведенное впечатление, успех. Стать на эту точку зрения означает признать правила игры, признать мерилом ценности успех. Представление, которое не производит впечатления, все равно что бездействующий автомобиль.

Шикарное советское издание своей обстоятельной вступительной статьей немного готовит нас к знакомству с автором, к аналитичному восприятию и, возможно, более глубокому постижению романа немецкого классика.

С автором была шапочно знакома - по его великолепной книге "Братья Лаутензак"; помнится, в 2020-м она оставила меня под большим впечатлением...

Но что такое, в самом деле, один-единственный роман из всего богатого наследия знаменитого немецкого классика?

Насыщенная многочисленными деталями, дельная, очень скрупулезная статья пыталась подготовить меня к этому масштабному и панорамному творению Фейхтвангера. Вот только к такой глубины и красоты тексту, к такому полнокровному повествованию, к такой всеобъемлющей картинке жизни и политики постверсальской Германии подготовиться на 100 % оказалось невозможно. Я все равно была шокирована, удивлена, восхищена - несомненным талантом автора, умело сочетающим общественное и личное, грандиозное, масштабное и общечеловеческое, глубоко индивидуальное; практически все чтение я была в восторге от того, насколько плотно закручен здесь сюжет(часто ведь в книга удивляешься неожиданным совпадениям и переплетениям судеб героев, здесь - нет, тут все было на редкость логично взаимосвязано); я с любопытством, не отнимая взгляда, весь процесс чтения следила за тем, как перед нами разворачивают непростые, зачастую трагические судьбы персонажей. По количеству главных героев "Успех" вполне может конкурировать с недавно прочитанным мною романом Боланьо - "2666". В немецком романе их тоже неисчислимое множество.

И потому так трудно поначалу читается эта книга, а в какой-то момент - щелк, и все удивительным и гармоничным образом встает на свои места. Наконец-то складывается пазл, и вот тогда-то ты точно не можешь оторваться от сюжета в буквальном смысле этого слова.

Ведь ты уже просто не можешь (не в состоянии!) бросить роман на середине, не дочитав его, тебе чертовски интересна судьба этого бедолаги Мартина Крюгера, посмевшего бросить вызов вкусам буржуазного немецкого общества тех лет и закоснелой власти, слишком сурово осудившей историка искусства и заключившей его в тюрьму. Семьсот восемьдесят шесть страниц пролетают в напряженном ожидании развязки: надеешься, конечно, на счастливый финал, вот только отчетливо понимаешь при этом - Фейхтвангер не рисует сказки, он рассказывает жизнь.

Жизнь, полнокровную, наполненную тысячей разных ежедневных событий и мелочей, жизнь со всеми ее ошибками, ее надеждами, часто бесплотными, но ведь именно они и составляют в каком-то смысле радость нашего существования? Не будь этих условных целей, задач, планов - да того же самого пресловутого смысла жизни! - ради чего бы поднимались по утрам?

У Иоганны таким всеобъемлющим смыслом бытия отныне становится непримиримая борьба за освобождение Крюгера, за привлечение внимания общественности к несправедливому и жестокому приговору против личности. Это только кажется, что осудили за лжесвидетельство под присягой. Он собственной выставкой (организованной им, он картины не создает, он их выставляет и пишет о них книги) дал общественному вкусу хлесткую пощечину. Общество, власть, та же культурная братия отреагировали незамедлительно.

В предисловии к книге, в той самой вступительной статье, о которой я рассказывала выше роман назван в первую очередь антибуржуазным, да, все так, этого не отнять, но для меня он стал прежде всего романом о трагических судьбах, о чем-то глубоко личном, не общественном (хоть тут и пойдет речь состоянии баварского общества в непростые времена, попытке путча, национальной революции и освобождении Мюнхена, партии "истинных германцев" и прочем). Для меня это - роман о людях. Вот так просто.

Они живут (вернее, хоть как-то пытаются выжить в этом зачастую лицемерном, обнищавшем мире, даже не денежно обнищавшем - обделенном справедливостью и надеждой на нее), любят, борются, творят, они беззаветно преданы собственным идеалам (впрочем, некоторые из героев так же легко меняют принципы и убеждения, как наряд на вечер). Галерея лиц и характеров (когда разберешься во всех хитросплетениях взаимоотношений их меж собой) завораживает.

Кого здесь, на страницах знаменитого романа, только не встретишь! Министров, писателей, художников, революционеров, заключенных и их тюремщиков, непримиримых врагов и верных друзей, нежных любовников, шапочных знакомых... Бесконечная череда жизни уносит тебя в свой бурлящий поток.

Порою "Успех" напоминал мне творчество любимой Айн Рэнд, а именно роман "Живые" - что может одна женщина против системы... Может многое, но, конечно, не все... Романтические линии, присутствующие в романе Фейхтвангера. для меня проходят скорее фоном этой напряженной истории борьбы за справедливость. Я не поверила автору, когда он делает Иоганну центром притяжения всех этих мужчин: Гесрейтера, Крюгера, Эриха, Тюверлена... Чувство неловкости, когда понимаешь, что не может одна женщина нравиться всем без исключения мужским персонажам книги. Впрочем, неправдоподобность любовных линий в этом романе для меня впечатления от произведения не испортила. Я не за этим шла в книгу. Для меня здесь было ценно иное. Наверное, оно точно выражено в заглавии книги.

Понятие "успеха" давно нивелировано в современном мире (не в мире Фейхтвангера, но читаю-то эту книгу из современных времен, находясь в 2025-м). "Успешный успех" обещают нам продвинутые коучи и всевозможные курсы, а что на самом-то деле стоит за громким и емким понятием? Немецкий роман чуть приоткрывает завесу этой тайны. Оставить после себя в этом мире, остаться в памяти, дойти до конца и не сломаться, найти дело жизни, которое зажигает, дает сил и ту самую искру...

Сложно вот так, в рамках рецензии, сказать, о чем же на самом деле этот многостраничный труд Фейхтвангера. О слишком многом, и каждый, без сомнения, найдет здесь что-то для себя, отчего-то уверена в этом. Мне вот, к примеру, было безумно интересно наблюдать за тем, как сталкиваются два мира - мира людей искусства (творчества) и мира политики. Как последняя поглощает все на своем пути, и это - страшно...

Все чтение мне было чертовски интересно наблюдать за творцами (писателем Тюверленом, историком Крюгером, художником Грейдером) в моменты их вдохновения - вот это я точно я буду вспоминать после прочтения романа, чтобы мотивировать себя и тоже заряжаться вдохновением.

Как это здорово - работать! Испытывать чувство полета, когда люди и вещи, все, что ты видел, пережил, о чем думал, читал, получали воплощение. Полезны даже ярость, горечь, заминки, препятствия, полезно, когда выясняется, что в твоем творении что-то не ладится. А огромное удовлетворение потом, когда все вновь налаживается и становится ясно, что идея была и в самом деле плодотворной, полной сложностей и противоречий! Как прекрасно было работать за пишущей машинкой, когда буквы обрушивались на бумагу, воплощались в художественное произведение, становились осязаемыми. А ошеломляющая радость внезапного рождения мысли - в ванне, за едой, за чтением газеты, среди пустого разговора...

Как точно, емко и вдохновляюще сказано, ни убавить ни прибавить!

И ровно столько же любопытно было следить за еще более отдаленным от меня миром - политики, власти, государственного управления. Распри в кабинете министров, будни депутатов и адвокатов, интриги, исподволь и незаметно назревающий заговор... ммм, политика, конечно, грязное дело, но до чего увлекательное это чтение...

Мне не понравились, как уже сказала, романтические линии в книге, зато пришлись по душе линии взаимоотношений отцов и детей - вот они-то показались наиболее жизнеподобными. Респектабельный адвокат Гейер и его сын Эрих, "шалопай", как его часто называют в романе, и министр юстиции Кленк и его сын Симон. Две драматические линии и четыре искореженные судьбы...

Говорить сейчас, в заключение моей рецензии, о том, что я осталась под большим незабываемым впечатлением от романа, думаю, бессмысленно.: понятно и так... Выражу лишь краткое резюме от прочитанного: никакая борьба, даже если она не окончится успехом (всякое бывает, иногда удача просто не на нашей стороне), не бывает напрасной, но то не повод опускать руки и предавать собственные убеждения...

К прочтению, конечно же, рекомендую - получите невероятное интеллектуальное и эстетическое удовольствие. Если готовы нырнуть в эту поистине захватывающую историю Германии, то вас ждет море удивительных открытий.

"Семья Оппенгейм" вышла в 1933 году, а в Опперманов их переименовали уже после войны, дабы избежать ассоциаций с Робертом Оппенгеймером. Мне больше нравится изначальный вариант. Потому что Heim. Дом родной.

Очень часто сталкиваюсь в отзывах со стереотипной фразой "Надоело про Холокост, сколько можно". И ведь согласна: может и надоесть. Тема популярна вплоть до пародирования, до бурлеска; так мальчишки в "Благослови зверей и детей" орали с хохотом: "В печь его, сжечь его". Характерные действия "от противного", приторная сладость запретного плода. Гнилого и горького.
А Лион Фейхтвангер был первый. Он в тридцать третьем, предупреждая, не знал, чем всё это кончится. Я знаю. И Бертольд, благородный, кристальный Бертольд, юный рыцарь, павший в беззвучном бою за роль Арминия Херуска в германской истории (незавидную) - не вызывает у меня жалости. Мальчик оказался умнее всех, избрав часть благую. Арминий Херуск оценил бы северное мужество Бертольда.
Мне жаль учителя Фогельзанга, гнусного, безграмотного, подлого фашиста Фогельзанга. И - по совсем иной причине - директора, у директора ведь семья. Ведь дело не в Холокосте, и не в том, что Оппенгеймы продавали стулья поплоше и подешевле, а Вельсы - получше и подороже. Дело в том, что Родина может предать. И предаёт.
Ещё вчера ты приносил обществу пользу, а сегодня тебе измеряют лицевой угол и говорят: "Негоден, в печь его". Ещё вчера ты был остроумным спорщиком, душой компании, а сегодня тебя бьют ногами, и, по-видимому, забьют насмерть. Ещё вчера твои почтенные седины внушали уважение, а сегодня от твоего смертного одра уводят в застенок детей, громят дом... Старуха так и скончалась в одиночестве.
Ещё вчера мы все были - а сегодня нас нет.

Я затрудняюсь рецензировать собственное вполне возможное небытие. Я не могу вообразить, откуда, из чьих воспалённых мозгов берутся имбецильные критерии, по которым определяли право моих дедушек и бабушек дышать. Я не хочу спрашивать, кто виноват. Я хочу спросить, кому выгодно.

Они уничтожили меру вещей, созданную цивилизацией.

Теперь Густав, когда к нему обращались, заслонял лицо руками и отвечал: "Слушаюсь".

Хад Гадья, Хад Гадья, - поёт Жак Лавендель, неунывающий старый хохмач от слова "Хохма", мудрость. - Козлёнок мой, козлёнок, которого отец купил за две мелкие монеты. И вот пришёл ангел смерти, и поразил мясника, который зарезал быка, который выпил воду, которая залила огонь, который спалил палку, которая побила пса, который укусил кота, который съел козлёнка, которого отец купил за две мелкие монеты. Козлёнок мой, козлёнок... И вот пришёл Благословенный, и поразил ангела смерти...

История сообщает нам о случаях празднования Исхода в концентрационных лагерях. Фейхтвангер ещё не знал этого, предугадывал, предупреждал.
Мы - знаем.

Козлёнок мой, козлёнок.
Которого отец купил за две мелкие монеты.
За две мелкие монеты.

И мера вещей. И связь времён. И лицо, закрытое руками, и неизменное, как пароль: "Слушаюсь".

"Семья Оппенгейм" вышла в 1933 году, а в Опперманов их переименовали уже после войны, дабы избежать ассоциаций с Робертом Оппенгеймером. Мне больше нравится изначальный вариант. Потому что Heim. Дом родной.

Очень часто сталкиваюсь в отзывах со стереотипной фразой "Надоело про Холокост, сколько можно". И ведь согласна: может и надоесть. Тема популярна вплоть до пародирования, до бурлеска; так мальчишки в "Благослови зверей и детей" орали с хохотом: "В печь его, сжечь его". Характерные действия "от противного", приторная сладость запретного плода. Гнилого и горького.
А Лион Фейхтвангер был первый. Он в тридцать третьем, предупреждая, не знал, чем всё это кончится. Я знаю. И Бертольд, благородный, кристальный Бертольд, юный рыцарь, павший в беззвучном бою за роль Арминия Херуска в германской истории (незавидную) - не вызывает у меня жалости. Мальчик оказался умнее всех, избрав часть благую. Арминий Херуск оценил бы северное мужество Бертольда.
Мне жаль учителя Фогельзанга, гнусного, безграмотного, подлого фашиста Фогельзанга. И - по совсем иной причине - директора, у директора ведь семья. Ведь дело не в Холокосте, и не в том, что Оппенгеймы продавали стулья поплоше и подешевле, а Вельсы - получше и подороже. Дело в том, что Родина может предать. И предаёт.
Ещё вчера ты приносил обществу пользу, а сегодня тебе измеряют лицевой угол и говорят: "Негоден, в печь его". Ещё вчера ты был остроумным спорщиком, душой компании, а сегодня тебя бьют ногами, и, по-видимому, забьют насмерть. Ещё вчера твои почтенные седины внушали уважение, а сегодня от твоего смертного одра уводят в застенок детей, громят дом... Старуха так и скончалась в одиночестве.
Ещё вчера мы все были - а сегодня нас нет.

Я затрудняюсь рецензировать собственное вполне возможное небытие. Я не могу вообразить, откуда, из чьих воспалённых мозгов берутся имбецильные критерии, по которым определяли право моих дедушек и бабушек дышать. Я не хочу спрашивать, кто виноват. Я хочу спросить, кому выгодно.

Они уничтожили меру вещей, созданную цивилизацией.

Теперь Густав, когда к нему обращались, заслонял лицо руками и отвечал: "Слушаюсь".

Хад Гадья, Хад Гадья, - поёт Жак Лавендель, неунывающий старый хохмач от слова "Хохма", мудрость. - Козлёнок мой, козлёнок, которого отец купил за две мелкие монеты. И вот пришёл ангел смерти, и поразил мясника, который зарезал быка, который выпил воду, которая залила огонь, который спалил палку, которая побила пса, который укусил кота, который съел козлёнка, которого отец купил за две мелкие монеты. Козлёнок мой, козлёнок... И вот пришёл Благословенный, и поразил ангела смерти...

История сообщает нам о случаях празднования Исхода в концентрационных лагерях. Фейхтвангер ещё не знал этого, предугадывал, предупреждал.
Мы - знаем.

Козлёнок мой, козлёнок.
Которого отец купил за две мелкие монеты.
За две мелкие монеты.

И мера вещей. И связь времён. И лицо, закрытое руками, и неизменное, как пароль: "Слушаюсь".

Как вянут цветы, как сохнет трава, так сохнем, увядаем и мы, уходя из света во мрак

Пивной путч случился в Мюнхене в 1923 году, Лион Фейхтвангер написал ''Успех'' в 1930 году, проживая еще пока в Германии - эмигрирует во Францию он позже, в 1933 году. Я это всё к тому, что Фейхтвангер писал два романа из трилогии ''Зал ожидания'' - ''Успех'' и ''Семью Опперман'', - выражаясь высоким штилем, ''по горячим следам'', находясь непосредственно в самой Германии. Именно эти два его романа, словно запечатлели эпоху, тот медленно подступающий кошмар, совсем обыденно подступающий, который вскоре накроет весь мир. Не после, а во время происходящего. И, признаюсь честно, я давно не испытывала такого липкого ужаса, неминуемого ужаса, когда понимаешь, что никуда от него не дется, но я-то знаю что будет дальше, а Фейхтвангер не знал, но видел что грядет, какая мощная и разрушительная стихия, собиралась и набиралась сил здесь, в Мюнхене. Но самое страшное в этом романе немного другое, в этом весьма неспешно развивающемся романе: ну подумаешь, живут люди в Мюнхене, развлекаются как могут, ну осудили некоего Мартина Крюгера несправедливо, ну ездят себе в Гармиш-Партенкирхен (дивной красоты местечко, но вы почитайте, почитайте обязательно что и кто там был во времена Гитлеровской Германии, почитайте), развлекаются, всех волнует эта русская танцовщица Инсарова, фарфоровый фабрикант Гессрейтер мечтает наладить производство уникальной фарворовой серии ''Бой быков'', а не пошлые сине-белые горечавку и эдельвейс, Лехнер мечтает вернуть свой комодик и прикупить желтый дом, адвокат Гейер мечтает сблизиться с сыном Эриком, который катится и катится вниз и что/кто его остановит? И так далее. Все живут своими маленькими проблемами, министры - проблемами поглобальнее, проблемами власти и гордыни. Жизнь как жизнь. Все обыденно. И читается вроде как и нескучно, но не и не захватывающе. Ну происходят какие-то события в Руре, ну марка растет, ну нищают люди, ну борятся с коммунистами, ну посадили Крюгера в тюрьму ни за что. Жизнь как жизнь. Ну бурлит Мюнхен, ну собираются маленькой компанией националисты, ну Кутцнер что-то там бузит. Но ведь у министров Мюнхена все под контролем, не так ли? И неожиданно на тебя обрушивается в третьей части книги чудовищная лавина и ты понимаешь, что от нее не убежать, что избиения за убеждения неожиданно перерастают в убийства, порой за просто так как в случае с несчастной служанкой Амалией, заподозренной в шпионаже. Гнусно, отвратительно, в лесу, в грязи, тайно, удавкой...
Как? Когда? Каким образом обыденная жизнь превратилась в этот кошмар? А все в романе происходит очень и очень обыденно, мелочами выстраивается эта жуть. Равнодушием к человеческой жизни и свободе личности. Посадить невинного человека в тюрьму и там сломать его. Просто так, потому что он не понравился министру. Потому что картинки разместил в своем музее неправильные. Зачитать на процессе интимные дневниковые записи, покончившей самоубийством девушки, растиражировать эти записи и глумиться, глумиться, глумиться. Искать виноватых в собственных бедах - евреи, коммунисты, французы, англичане, русские и т.д. Бить их, бить беспощадно. За комодик пойти за националистами, за Кутцнером (читай Гитлером), чтобы вернуть комодик. За комодик. Понимаете? За комодик. Министры позволяли играть в эти националистические игры, думая заработать на этом и получить как можно больше власти. А бизнесмены ради прибыли. Кто-то за комодик, кто-то за власть, кто-то ради прибыли.
Вытащить из небытия темное мрачное начало - Танатос, - приправить это все идеями о сверхнации и все. Эта стихия неостановима, стихия пожирающая все вокруг: и тех, против кого она направлена и тех, кто ее вытащил на поверхность. Эта стихия разрушения не выбирает кого пожирать. Как Эрика, например. Наверное, он был счастлив, как был счастлив и адвокат Гейер. И все, кто молчал, спокойно и с интересом наблюдал за развитием событий. ''Пивной путч'' был первой ласточкой. Это была попытка государственного переворота и по закону Германии за это преступление полагалась смертная казнь, однако Кутцнер (читай Гитлер) был приговорен за государственную измену к 5 годам заключения и штрафу размером в 200 золотых марок. ''Гитлер (читай Кутцнер) отбывал наказание в тюрьме Ландсберг. Однако уже через 9 месяцев, 20 декабря 1924 года, его выпустили на свободу''. Потому что за комодик, за власть, за деньги.
И самое бесчеловечное во всем этом - это ничтожность и равнодушие к отдельно взятой человеческой жизни. Когда трагедия одного - пустой звук, статья в газете.

Не то было скверно, что он сидел здесь. Не то было скверно, что какой-то судья осудил его, что какой-то человек втолкнул его сюда, обрек на муки египетские, на голод, мерзость и мрак. Скверно было то, что там за стенами тюрьмы, расхаживали люди, знавшие об этом и терпевшие это. Что люди думали о миллионах вещей, но не о нем, лежавшем здесь, что газеты писали о речах политических деятелей, о колорите картин, о скорости кораблей, о траектории теннисных мячей, но не о нем, лежавшем здесь.

И это равнодушие вползает очень медленно и очень обыденно. А потом накрывает лавиной. В романе один из министров говорил, что мертвые это мертвые и они молчат, должны молчать, потому что у живых свои проблемы. Иоганна и Тюверлен доказали, что мертвые могут говорить и должны говорить. А выводы каждый делает сам - кем быть, как думать, что делать и как жить. Отделаться двумя пуговицами на спор или что-то сделать. Каждый выбирает по себе.
Это оглушительный роман. Оглушительные 800 страниц.

Добро пожаловать в Испанию!

Добро пожаловать в конец 18 века!

Добро пожаловать во многочисленные дворцы Его и Её величеств Карлоса IV и Марии-Луизы, их многочисленных грандов, министров и прочих сволочей приближённых, в кабаки, постоялые дворы, в дома простого народа, в церкви и часовни, в тёмные комнаты и судилища святой Инквизиции, столовые, рабочие кабинеты и, главное, спальни, спальни, спальни.

Добро пожаловать в эпицентр европейской внешнеполитической жизни, которая диктуется Францией. А точнее сначала совершенно отбившейся от рук Французской Республикой, казнившей Помазанника Божьего Людовика XVI с его августейшей супругой. А потом эта внешнеполитическая жизнь диктуется единолично первым консулом Франции Наполеоном Бонапартом.

Добро пожаловать в мастерскую величайшего художника Испании, Европы и всего мира Франсиско Гойи.

Я не случайно в перечислении самому Гойе отвёл последнее место, хотя книга, судя по названию, должна быть посвящена целиком и полностью ему. Конечно, в самом повествовании художник не аутсайдер. И всё-таки, как и любой исторический роман, книга «Гойя, или тяжкий путь познания» посвящён не только и не столько главному персонажу, сколько его эпохе, его ближайшему окружению, внешним и внутренним событиям, иногда не имевшим никакого отношения к этому самому персонажу. Не удивительно даже, что иногда встречаются главы, а то и их последовательность, в которых Гойя вообще не появляется. Что делать – жанр есть жанр.

Сколько раз мне приходилось слышать, что язык Лиона Фейхтвангера очень тяжёл! Но моё первое знакомство с этим немецким писателем прошло на «ура». Спасибо за это в том числе и переводчикам Касаткиной, Татариновой и Гинзбург, ибо я испытал настоящее удовольствие от чтения «Гойи», поскольку в этой книге нет никакой словесной напыщенности, коей часто грешат исторические романы, но есть глубокая смысловая насыщенность. И главное, все эти дополнительные сведения совершенно не мешают главной сюжетной линии, а скорее дополняют её. Даже мало кому что говорящий Бадахосский мир здесь к месту, потому что даже он оказывает пусть небольшое, но влияние на творчество Гойи. А иные события – и на его жизнь. Особый респект покойному Фейхтвангеру за стихи, завершающие каждую его главу. Не знаю, как называется приём, используемый в кинематографе, когда отдельные сцены, заканчиваясь, приобретают вид рисованных комиксов, адресующих к следующему сюжету, но вот у меня эти стихотворения вызывали именно такие ассоциации.

Дальше...

Однако давайте всё-таки будем реалистами – в словосочетании «исторический роман» ключевым словом остаётся «роман», и как бы писатель ни стремился к исторической правде, он обязан некоторые факты преувеличивать, некоторые – преуменьшать, какие-то корректировать своей фантазией или сюжетной необходимостью, от чего-то отказываться, а что-то, наоборот, придумывать. Иначе книга не получится интересной, ибо в ней не будет художественного замысла, а жизнь сама по себе даже великих людей на самом деле в большинстве своём проходит бледнее, чем это выглядит даже в официальных биографиях, и уж всяко не художественна. Так что интереса ради заглянем в официальную биографию Франсиско Гойи. Ну, что там интересного? Например, фигурирует жена Гойи, Хосефа, на которой он, если верить Фейхтвангеру, женился «по любви». Оказывается, что на самом деле женитьба эта была, что называется, по залёту, да и то Гойю практически принудили. А став великим человеком своего времени Франсиско практически забыл о жене, хотя у Фейхтвангера эта парочка выглядит если уж и не совсем счастливой, то, во всяком случае, постоянной. И чего вздумалось Фейхтвангеру опускать очевидные факты, если он и сам представляет своего героя как Казанову, гнушавшегося пожалуй что только проститутками?

Или же роль Каэтаны Альба, великой и могучей грандессы, демона любви и страсти Франсиско, подарившей ему счастье и причинившей горе. Если верить хотя бы «Википедии»,

…историю о взаимной страсти Гойи и герцогини Альбы прямо не подтверждает ни один из дошедших до нас документов. В портретах Каэтаны Альбы можно найти намёки на существование связи. Позднее же в «Капричос» Гойя весьма едкими рисунками изобразил герцогиню.

Впрочем, сам Фейхтвангер очень аргументированно объясняет эту едкость рисунков Гойи, который под конец скорее ненавидел, чем любил Каэтану.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, гласит народная мудрость, и в случае прочтения книги «Гойя, …» это даже не мудрость, а истина. Вот мы читаем, как создавалась та или иная картина, какими красками писался семейный портрет короля Карлоса или портрет Мануэля Годоя, первого министра и могущественного временщика испанского двора. Читаем, как ругали ещё молодого Гойю за его эксперименты с нечёткостью линий и чрезмерное увлечение игрой со световыми эффектами, читаем про его умение передать атмосферу практически погружённого в полный мрак помещения, где судит инквизиция… Вот у вас, уважаемый читающий этот отзыв, по моим словам составилось представление о картинах Гойи? Ага, я так и думал. Так вот, по прочтении Фейхтвангера впечатление тоже не составится. Его рассказы о живописи можно воспринимать лишь как комментарии, а для полного восприятия нужно вооружиться репродукциями картин этого испанского художника, или компьютером/планшетом/смартфоном, подключенным к интернету. Особенно, когда речь заходит про «Капричос» - серию сатирических офортов на политическую жизнь того времени, которой Фейхтвангер уделяет значительную часть романа, причём даже его финала.

Читая книгу, нельзя не дивиться политической и общественной атмосфере конца 18 века. Когда ещё во всём мире царит строгость нравов, роман «Гойя…» передаёт атмосферу свободы и безрассудства, граничащего с распутством. Да, конечно ещё раньше этого был французский Версаль, был петровский всепьянейший собор… И всё-таки время, когда мужик не считает зазорным официально иметь двух-трёх любовниц при полном попустительстве его жены даже в наш век видится экзотическим. Хотя… Испания это сама по себе экзотическая страна, пусть даже и европейская. Но эта свобода, эта распущенность царит во время инквизиции, которая хоть и теряет свои позиции, но ещё крепка, цепка, велика и ужасна, и за любую мало-мальскую ересь человек исчезает в её застенках навсегда, а то и подвергается публичным наказаниям, вплоть до смертной казни. Кстати, подробные описания казней у Фейхтвангера тоже найдутся, поэтому местами книжечка не для слабонервных. Предупреждаю сразу. Но жизнь даже в таких условиях восхваляется, да ещё как? Стихами!

Так шпионила повсюду
Инквизиция. Над каждым,
Словно страшный рок зловещий,
Тяготела. Нужно было
Лицемерить. Даже с другом
Было страшно поделиться
Вольной мыслью или шуткой.
Даже шепотом боялись
Слово вымолвить… Но только
Эта вечная угроза
Придавала серой жизни
Прелесть остроты. Испанцы
Инквизиции лишиться
Вовсе не хотели, ибо
Им она давала бога.
Правда, бог тот был всеобщим,
Но особенно — испанским.
И они с упрямой верой,
Тупо, истово, покорно
За нее держались так же,
Как за своего монарха.

Вообще, автор придерживается исторического метода. В отдельных главах нет ни одного персонажа романа, зато есть история в голом виде через восприятие Фейхтвангера. История инквизиции. История двора. История того или иного события. История отдельного пятилетия. История французской революции, которая оказывает решающее влияние на испанскую внешнюю и внутреннюю политику. Истории дворцовых козней, предательств и благоденствий, возвышений и падений. Такова политика:

Нельзя заниматься политикой и быть справедливым. Добродетель и справедливость не равнозначны. Добродетель требует иногда от нас несправедливости.

«Я рассчитываю, что заключение мира позволит нам вести более широкую жизнь»,

- говорит королева Мария-Луиза, и это значит только одно: война разоряет государство, и богатым не хочется затягивать пояса, поэтому-то они готовы заключить мир, а вовсе не потому, что солдат жалко.

Однако я увлёкся, и всё не заговорю о главном. Точнее о главном герое.

Нам предстают несколько лет жизни Франсиско Гойи, уже стареющего художника, уже первого живописца при дворе. Да, Гойя болен, он глохнет (а в конце станет глухим как тетерев), но он находится на вершине мастерства, он любит женщин, и они отвечают ему взаимностью. Правда, настоящая и единственная его любовь – это Каэтана Альба, которую он ненавидит и боится не меньше, чем демонов – этот суеверный католик. В понимании Фейхтвангера, художник – человек надменный, тщеславный, ревностно бережёт свой престиж и доброе имя. Ему важно, чтобы мир сполна признавал его заслуги и восхищался его гением, и даже суровые испытания мало влияют на это тщеславие. А испытаний достаточно – по большому счёту, Гойя похоронил при жизни почти всех, кто был ему дорог, включая любимую дочь, и полностью оглох. Случившееся он воспринимает как наказание за грехи, но… Тщеславие непобедимо, как и великое искусство.

Отчасти он выставляется как марионетка, что не удивительно – каждого, кто вхож хоть в королевский дворец, хоть в президентскую резиденцию, все внешние силы стараются использовать в своих интересах, причём, как правило, нежелание этого лица играть на руку одним против других значения не имеет – грамотно поставленный спектакль полностью превращает актёров в кукол. А тут у нас в качестве режиссёров выступают опытные царедворцы. Впрочем, сия чаша хоть и не миновала Гойю, но глотнул он из неё немного. Повезло, однако. Обычно дворцовые интриги даром не проходят никому. Особенно тем, кто старался быть в них поменьше замешанным.

Гойю мы видим разным – здоровым и больным, при вдохновеньи и при его отсутствии, счастливым и глубоко несчастным, в здравом уме и в безумии. Но во всех этих образах он не меняется кардинально, остаётся прежним человеком, неистовым, и значит непобеждённым. Вот почему чем ближе конец, тем сильнее подводится мысль, что Гойя уже при жизни стал великим человеком, и признавал это не только королевский двор, но и народ. И этому не помешали ни Каэтана, ни Мануэль.

Таков тяжкий путь познания Гойи – познания своего гения, силы своего искусства.

А вот все-таки есть польза и удовлетворение от того, что порой подряд читаешь книги автора , в данном случае Лиона Фейхтвангера. Тогда ярче и объемнее вырисовывается картина происходящего, явственнее проглядывают причинно-следственные связи накатывающей исподволь трагедии и лучше наблюдаешь перемены в людском мышлении самых разных слоев.

Если в Успехе , первой книге из трех, объединенных автором в своеобразную трилогию общей темой, но не героями, мы наблюдаем только только первые робкие шаги национал-социализма в Германии, то тут уже происходящие события в стране нарастают и приобретают совсем иной масштаб и размах, что влечет за собой печальные и трагические последствия.

Итак, Германия 1932 год. Нацисты еще не у власти, но по сути это уже только вопрос времени. Перемены в жизни людей и в целом общества уже ощущаются, хотя пока не всеми и не в той мере, которая будет позднее. По улице начинают маршировать отряды ладскнехтов, евреев порой выкидывают из вагонов метро. И круг притесняемых начинает постепенно шириться, охватывая все большее число людей, в первую очередь, конечно, евреев и других неугодных, неподходящих для нового режима и соответственно новой национальной политике.
Но людям (коснись это любого из нас) сложно перестроиться и поверить в немыслимое, что в двадцатом веке возможно возвращение к варварским методам и порядкам. Кто-то уже чувствует холодный ветер перемен, кто-то пытается уверить себя, что ничего страшного не происходит. Пока гром не грянет, ... а есть и такие, кто в силу юношеского максимализма верит в честность, порядочность и силу своего и чужого слова.

Но в январе 1933 года к власти в Германии приходят национал-социалисты, что означает конец Веймарской республики и начало эпохи Третьего рейха. А вместе с этим разгул националистических, шовинистических идей, взглядов и оголтелое попрание прав и свобод человека.

На примере семьи Опперман и близких к ним людей автор доходчиво и наглядно показал как менялось положение людей любого социального уровня. Даже богатство и признанные заслуги перед Родиной и государством стали ничто, если ты по нынешним меркам не подходил к определенному образцу, чтобы принадлежать к немецкой расе. Истинные понятия подменялись ложными, нивелировалась личность, в обществе стал преобладать страх, полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне и даже сегодняшнем вечере, трагедия мирового масштаба начала захлестывать страну.

Трагедия семьи, трагедия страны, мировая трагедия, которая так или иначе задела всех, прошлась катком и разделила историю на до и после...
И автор, не приукрашивая и не щадя ни себя, ни героев, ни читателей, живописует яркую картину происходящего, уже мысленно предвидя чем это все обернется и во что выльются начинающие ручейки бед. Сильно, безжалостно, грустно, но необходимо читать.

А вот все-таки есть польза и удовлетворение от того, что порой подряд читаешь книги автора , в данном случае Лиона Фейхтвангера. Тогда ярче и объемнее вырисовывается картина происходящего, явственнее проглядывают причинно-следственные связи накатывающей исподволь трагедии и лучше наблюдаешь перемены в людском мышлении самых разных слоев.

Если в Успехе , первой книге из трех, объединенных автором в своеобразную трилогию общей темой, но не героями, мы наблюдаем только только первые робкие шаги национал-социализма в Германии, то тут уже происходящие события в стране нарастают и приобретают совсем иной масштаб и размах, что влечет за собой печальные и трагические последствия.

Итак, Германия 1932 год. Нацисты еще не у власти, но по сути это уже только вопрос времени. Перемены в жизни людей и в целом общества уже ощущаются, хотя пока не всеми и не в той мере, которая будет позднее. По улице начинают маршировать отряды ладскнехтов, евреев порой выкидывают из вагонов метро. И круг притесняемых начинает постепенно шириться, охватывая все большее число людей, в первую очередь, конечно, евреев и других неугодных, неподходящих для нового режима и соответственно новой национальной политике.
Но людям (коснись это любого из нас) сложно перестроиться и поверить в немыслимое, что в двадцатом веке возможно возвращение к варварским методам и порядкам. Кто-то уже чувствует холодный ветер перемен, кто-то пытается уверить себя, что ничего страшного не происходит. Пока гром не грянет, ... а есть и такие, кто в силу юношеского максимализма верит в честность, порядочность и силу своего и чужого слова.

Но в январе 1933 года к власти в Германии приходят национал-социалисты, что означает конец Веймарской республики и начало эпохи Третьего рейха. А вместе с этим разгул националистических, шовинистических идей, взглядов и оголтелое попрание прав и свобод человека.

На примере семьи Опперман и близких к ним людей автор доходчиво и наглядно показал как менялось положение людей любого социального уровня. Даже богатство и признанные заслуги перед Родиной и государством стали ничто, если ты по нынешним меркам не подходил к определенному образцу, чтобы принадлежать к немецкой расе. Истинные понятия подменялись ложными, нивелировалась личность, в обществе стал преобладать страх, полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне и даже сегодняшнем вечере, трагедия мирового масштаба начала захлестывать страну.

Трагедия семьи, трагедия страны, мировая трагедия, которая так или иначе задела всех, прошлась катком и разделила историю на до и после...
И автор, не приукрашивая и не щадя ни себя, ни героев, ни читателей, живописует яркую картину происходящего, уже мысленно предвидя чем это все обернется и во что выльются начинающие ручейки бед. Сильно, безжалостно, грустно, но необходимо читать.

Удивителен год написания этой книги-1933 год. Почти самое начало кошмара 20 века. Фашизм только-только пришел к власти, и уже получается натворил столько, что позволило набрать материала на целое произведение! Честно говоря, когда читала, казалось, что это все было уже написано после всех ужасов, когда все деяния фашистов были признанны всемирно, стали известны и проанализированны с точки зрения преступлений против человечества. Настолько все полно и подробно описано, что даже не верится, что это было создано за столь короткий срок.

Роман начинается в 1932 году и создан из трех тематический частей: вчера, сегодня, завтра. В центре семья немецких евреев Опперманов- честных, умных, платящих налоги, преданных своему отечеству и работающих во благо Германии. Их предки воевали в Первой Мировой за Германию, помогали финансово ее правительству и уж конечно они не ожидают от нового режима никаких резких поворотом. Они праведные граждане-любят и чтут немецкую историю и литературу, язык и, возможно, даже более немцы, чем остальные. Поэтому они до последнего не замечают очевидных звоночков того, что их любимая страна превращается в чудовище. Из транспорта выкидывают евреев, запрещают доступ в общественные места, бойкотируют магазины и рисуют свастику на витринах, распевают на улицах мерзкие песни: "Воткнув еврею в горло нож, мы снова скажем мир хорош!", а в школах, вопреки всему разумному, фашизм приходит в виде учителя и готовит почву для более решительных действий. Как можно было не заметить очевидного? Бежать надо было, сломя голову, продавая или бросая все, что нажито, спасать себя, а они не верят. Они ждут, затаились, надеясь на благоразумие общество, своих вчерашних друзей и коллег. ну не может же все-сознание людей, так вдруг перемениться, правда?

Оказывается-может. "Они изменили меру вещей", оболгали все, назвали черное-белым и наоборот. Вся Германия сошла с ума официально и весь мир этого долго не мог понять. Они создали благополучный фасад из лжи для остального мира, за котором процветало беззаконие и геноцид. Вчера ты был уважаемым в обществе человеком, а сегодня стал никем, чтобы завтра превратиться в зверя, которого загоняет свора бешеных псов. Вчера-известный хирург, золотые руки, изобретатель уникального метода операций, а завтра лысый еврей с позорной табличкой. Вчера еще благополучный хозяин мебельного магазина, а завтра, после концлагеря, закрывает лицо руками и на все вопросы отвечает "Слушаюсь". Вчера-надежда школы, прямой, способный и талантливый мальчик, завтра-... для некоторых завтра может не наступить. Родная страна от них отвернулась, предала.

Работать до последнего, спасать любого, даже "коричневого", раз уж давал клятву Гиппократа; вернуться из благополучной Швейцарии ради того, чтобы поведать остальным, живущим в блаженном неведении, обо всех документально зафиксированных ужасах нацистов-и угодить прямо в концлагерь, отказаться от своих убеждений и извиниться, чтобы спасти свою шкуру и потерять честь-незаметное и спасительное мужество отдельных лиц перед лицом мирового безумия.

Страшная книга. Невозможно спокойно читать о том, как общество сходит с ума, теряет человеческий облик. Как выбивается почва из под ног в правовом государстве, в 20 веке! Как самые обычные люди при поощрении власти становятся чудовищами, таящими в себе жестокость. Как власть твоей же страны, которая через свою полицию обязана защищать граждан, становится убийцей, и большая часть людей совершенно спокойно это воспринимает-"так им и надо, сами напросились" ( ага, "сами себя сожгли"). Они же уже не люди, а жиды, евреи, унтерменши ( "колорады"-жуки, которых надо давить). Трагедия народа, который извиняется со слезами на глазах за содеянное их предками вот уже 70 лет после изгнания фашизма. И собирательная история немецких евреев-семьи, которую раздавило жерновами истории.

Мне нравится Фейхтвангер, с его романами я впервые познакомилась лет 30 назад. Но этот роман дался мне потяжелей. И даже не потому, что кирпичик. Автор выписывал каждую страничку детально, с большим вниманием уделяя взгляд каждой мелочи, скрупулезно ковыряясь в каждом герое. А герои прописаны замечательно, ярко, они все характерны.
Роман посвящен событиям 20 - 30 - х годов прошлого века, происходивших в Германии накануне прихода к власти Гитлера. Основная линия - это история Марка Крюгера и судебного процесса, в котором он стал и ответчиком, и виновным. Но мелькают и знакомые имена реальных людей, и люди, чей облик и действия явны и узнаваемы, хотя автор и дал им другие лица.
С каждой страницей, с каждой буквой ты понимаешь, что хоть Фейхтвангер и описывает Мюнхен тех лет с некоей долей иронии, показывая обыденные будни горожан, несмотря на политические события вокруг, но буквально висят в воздухе те грозовые тучи, которые перевернут весь мир. А пока это просто падение марки, безработица и нищета. И Пивной путч.
Что же привело страну великих композиторов, писателей и поэтов к тому равнодушию, с которым немцы смиренно приняли приход к власти Гитлера? В романе он под другим именем, но поверьте, вы сразу его узнаете, если решитесь прочитать этот роман. А прочитать его точно стоит. Тем более, что и ответ на вопрос - почему? - вы точно найдете.

Удивителен год написания этой книги-1933 год. Почти самое начало кошмара 20 века. Фашизм только-только пришел к власти, и уже получается натворил столько, что позволило набрать материала на целое произведение! Честно говоря, когда читала, казалось, что это все было уже написано после всех ужасов, когда все деяния фашистов были признанны всемирно, стали известны и проанализированны с точки зрения преступлений против человечества. Настолько все полно и подробно описано, что даже не верится, что это было создано за столь короткий срок.

Роман начинается в 1932 году и создан из трех тематический частей: вчера, сегодня, завтра. В центре семья немецких евреев Опперманов- честных, умных, платящих налоги, преданных своему отечеству и работающих во благо Германии. Их предки воевали в Первой Мировой за Германию, помогали финансово ее правительству и уж конечно они не ожидают от нового режима никаких резких поворотом. Они праведные граждане-любят и чтут немецкую историю и литературу, язык и, возможно, даже более немцы, чем остальные. Поэтому они до последнего не замечают очевидных звоночков того, что их любимая страна превращается в чудовище. Из транспорта выкидывают евреев, запрещают доступ в общественные места, бойкотируют магазины и рисуют свастику на витринах, распевают на улицах мерзкие песни: "Воткнув еврею в горло нож, мы снова скажем мир хорош!", а в школах, вопреки всему разумному, фашизм приходит в виде учителя и готовит почву для более решительных действий. Как можно было не заметить очевидного? Бежать надо было, сломя голову, продавая или бросая все, что нажито, спасать себя, а они не верят. Они ждут, затаились, надеясь на благоразумие общество, своих вчерашних друзей и коллег. ну не может же все-сознание людей, так вдруг перемениться, правда?

Оказывается-может. "Они изменили меру вещей", оболгали все, назвали черное-белым и наоборот. Вся Германия сошла с ума официально и весь мир этого долго не мог понять. Они создали благополучный фасад из лжи для остального мира, за котором процветало беззаконие и геноцид. Вчера ты был уважаемым в обществе человеком, а сегодня стал никем, чтобы завтра превратиться в зверя, которого загоняет свора бешеных псов. Вчера-известный хирург, золотые руки, изобретатель уникального метода операций, а завтра лысый еврей с позорной табличкой. Вчера еще благополучный хозяин мебельного магазина, а завтра, после концлагеря, закрывает лицо руками и на все вопросы отвечает "Слушаюсь". Вчера-надежда школы, прямой, способный и талантливый мальчик, завтра-... для некоторых завтра может не наступить. Родная страна от них отвернулась, предала.

Работать до последнего, спасать любого, даже "коричневого", раз уж давал клятву Гиппократа; вернуться из благополучной Швейцарии ради того, чтобы поведать остальным, живущим в блаженном неведении, обо всех документально зафиксированных ужасах нацистов-и угодить прямо в концлагерь, отказаться от своих убеждений и извиниться, чтобы спасти свою шкуру и потерять честь-незаметное и спасительное мужество отдельных лиц перед лицом мирового безумия.

Страшная книга. Невозможно спокойно читать о том, как общество сходит с ума, теряет человеческий облик. Как выбивается почва из под ног в правовом государстве, в 20 веке! Как самые обычные люди при поощрении власти становятся чудовищами, таящими в себе жестокость. Как власть твоей же страны, которая через свою полицию обязана защищать граждан, становится убийцей, и большая часть людей совершенно спокойно это воспринимает-"так им и надо, сами напросились" ( ага, "сами себя сожгли"). Они же уже не люди, а жиды, евреи, унтерменши ( "колорады"-жуки, которых надо давить). Трагедия народа, который извиняется со слезами на глазах за содеянное их предками вот уже 70 лет после изгнания фашизма. И собирательная история немецких евреев-семьи, которую раздавило жерновами истории.