Лучшая Nonfiction книга, которую я прочитал в 2024 году. Линда Нохлин оказалась очень приятной собеседницей. Она рассказала мне о том, что мир общественных институтов, который я во многих вопросах воспринимал сложившимся в результате естественных процессов, на самом деле совершенно таковым не является для огромной «группы лиц»: женщин. И, несмотря на очевидность того, о чём она пишет в этом коротком, но очень насыщенном идеями эссе, самостоятельно прийти к осознанию глубины неестественности сложившейся ситуации на мой взгляд очень сложно, если вы – мужчина.
Важно заметить, что эссе написано в 1971 году. Даже для того времени многие вещи, о которых говорит Нохлин, были совершенно неочевидными, но проблема в том, что прошло более полувека и … они остаются неочевидными для широких слоёв общества и сейчас.
Сначала Линда разбирается с тем, в какой плоскости стоит рассматривать вынесенный в заглавие вопрос. Как на него уже отвечали, как пытаются отвечать и в чём проблемы тех подходов, которые используются при анализе. Здесь есть очень хорошая длинная цитата, которая в какой-то момент показывает читателю в каком направлении мы станем двигаться сами:
Но на деле, как мы все знаем, то положение, что есть и было в искусстве и в сотне других областей, обессмысливает, притесняет и обескураживает всех (в том числе женщин), кому не посчастливилось родиться белым, принадлежать предпочтительно к среднему классу, и главное — быть мужчиной. Виной тому не наши судьбы, наши гормоны, наши менструальные циклы или наши полые внутренние органы, но наше институциональное устройство и наше образование — под образованием здесь понимается все, что происходит с нами с того момента, как мы вступаем в этот мир значимых символов, знаков и сигналов. Просто чудо, что, несмотря на огромный перевес сил отнюдь не в пользу женщин или черных, столь многим из них удалось достичь совершенства в таких вотчинах белых мужчин, как наука, политика или искусство.
Ну а дальше, основываясь на этой схеме Линда виртуозно раскручивает спираль и начинает раскладывать кирпичи на подготовленный фундамент, объясняя почему «золотая фрикаделька» гениальности так часто проявлялась у мужчин, и почему она не появлялась у женщин.
Большая часть эссе посвящена самой важной истории о разнице между мужчинами и женщинами в искусстве: обучению рисованию обнажённой натуры, без которой невозможно было создать произведение изобразительного искусства на протяжении многих веков. Если коротко, то вплоть до середины XX века для женщин эта часть обучения была закрыта, потому что … так работали общественные институты, считавшие это недопустимым, потому что … осевая парадигма этого долгого времени по отношению к женщине: хозяйка и роженица. Это всё как будто лежит на поверхности и мне не нужно было много времени чтобы построить все доводы Нохлин в единую структуру, но нужен был начальный толчок, который я, при всём увлечении искусством, ниоткуда и никогда не получил до этого момента.
Дальше речь идёт о том, какие занятия на протяжении веков воспринимались как «присущие женщинам» и как оценивались успехи женщин в искусстве. Здесь читатель приходит к дилемме «брак или карьера», которую прекрасно избегали мужчины и мимо которой женщинам долгие годы пройти было никак невозможно.
Сегодня, как и в XIX в., любительство и недостаточная приверженность ремеслу, а также снобизм и позерство женщин, сделавших искусство своим хобби, вызывают пренебрежение успешного, профессионально состоятельного мужчины, который занят «настоящим» делом и подчеркивает — в чем-то справедливо — несерьезность художественных увлечений жены. Для таких мужчин женщина занимается «настоящим делом», только если оно прямо или косвенно служит благу семьи; всякое другое ее увлечение считается отклонением, проявлением эгоизма, себялюбия или — в пределе, о котором не принято говорить, — кастрации. Это порочный крут, где мещанство и легкомыслие взаимно подпитывают друг друга.
Говорит Линда и об успехах женщин в искусстве, но и в этом моменте тоже немало оговорок. Последняя часть посвящена анализу жизни одной из самых известных художниц XIX века Розы Бонёр. И всё, о чём читатель до этого узнал отражается в её судьбе. В книге также есть короткое эссе о том же самом 30 лет спустя (2006 год), но оно понравилось мне меньше, так как на фоне глобальности предшественника сосредоточено скорее на текущих задачах фем движения в области искусства.
Есть единственный непонятный для меня момент, из-за которого я даже снизил оценку на один балл. Когда я слышу словосочетание «великая художница», первая, кто мне приходит на ум, – это Фрида Кало, которой в эссе Нохлин посвящено … ничего. Нет даже её упоминания. Как будто такой художницы просто не существовало. Конечно, мы можем сказать, что экстенсивный рост интереса к творчеству Фриды появился сильно позже написания эссе, но при жизни она точно была весьма заметной фигурой в искусстве. Возможно, на «вычёркивание» имени повлияло то, что Фрида была коммунисткой, а возможно то, что её творческая жизнь не очень хорошо ложилась в описанную Нохлин систему. Да, это частный случай, но мне кажется, что в таком честном разговоре, который затеяла Линда, нельзя вот так просто выпилить из спектра фигуру Фриды Кало.
