Глава 1

***

Внутри всё звенит от напряжения. Страшно, но я не привыкла показывать свои страхи. Точнее сказать, отучила себя это делать. И самое интересное, что чем безразличнее моё выражение лица, тем напряжённее лица собеседников.

Но сейчас у меня собеседников нет. Сейчас у меня только курьеры, ну если их можно так назвать.

– Мальчики, может, вы всё же подумаете и не будете делать того, для чего посланы? – спрашиваю я спокойно в надежде воззвать к разуму двух амбалов.

Но совсем невоспитанный ржач отвечает мне намного откровеннее, чем слова этих аборигенов.

– Снегурка, ты бы помолчала, – продолжая ржать, поворачивается ко мне один из них, сидящий на пассажирском сиденье. – А то в багажнике поедешь.

– Шеф сказал доставить целой, – резко замолкает водитель.

– А что с ней в багажнике будет? – не унимается первый. – Зато научится рот держать на замке.

– Ой, зря вы, мальчики, – усмехаюсь я, смотря в зеркало заднего вида, откуда мне хорошо видны обе рожи.

Улыбаюсь, и, самое удивительное, их морды резко становятся напряжёнными.

А ведь я просто хотела отдохнуть. Новый год на носу, а вокруг один стресс. Надеялась погреть свои косточки в спокойствии и одиночестве.

Но до аэропорта я не доехала. И мобильный забрали, уроды. А учесть, что везут меня уже больше получаса, и мы ещё даже не въехали ни в какой посёлок, так как из города мы выехали, то и искать меня начнут нескоро.

Ой, Ника, перестань себя обманывать. Искать тебя могут начать только Яся с Машей, твои подружки дорогие. И «дорогие» здесь самое правильное слово. Мы с ними столько пережили, что и не счесть. Даже когда слишком худо было, мы находили время, чтобы собраться вместе и просто помолчать или поплакать, или потанцевать. Что угодно, чтобы выплеснуть всё, что скапливается в каждой женщине, которой немного за тридцать.

Все любят видеть красивую обёртку, совершенно не обращая внимания на внутренности. Все хотят получить самое лучшее. И да, я лучшая, как бы эгоистично и нагло это ни звучало.

Но никто даже в страшном сне не может представить себе, что я прошла, чтобы понять это. И одиночество – это моё личное время счастья. Это я тоже поняла только спустя годы.

А ведь когда-то унижалась, умоляла остаться, обещала всё что угодно терпеть, только не одной. Дура! Зато наученная самым строгим учителем – жизнью.

И путёвку я ухватила вчера себе, чтобы выдохнуть весь тот стресс, что пережила вместе с моей Ясей Макаровой. Моя рыжая ведьмочка, и та, что всегда поддержит.

Но вот нужно же было ей на пути попасться этому бандюку Стальнову! И да, я даже немного завидую ей. Я не видела ещё ни одного, кто бы смог усмирить Яськин характер.

У Стальнова вышло. Вероятно, фамилия ему помогла. От воспоминаний последних дней меня бросило в дрожь, но и вызвало улыбку.

Он ещё не знает, что ему предстоит, бедолага.

Перевожу взгляд в окно. Раннее утро, темно ещё, снег большими хлопьями падает с неба, ещё больше засыпая всё вокруг. Красиво и по-новогоднему волшебно, если бы не одно «но».

– Приехали, – нервно произносит водитель.

Так и крутится на языке: «Ну что же вы, мальчики, так напряжены? Неужели очко сжалось так, что и игла не пролезет?» Но я ведь воспитанная девушка. Мне неприлично так разговаривать. Так что просто молчу и наблюдаю, как машина заезжает на территорию какого-то явно особняка, потому что высокий забор, охрана и огромное пространство вокруг сразу дают понять, что даже если это для понтов, то дорого обойдётся товарищу.

Я привыкла уже принимать всё, что мне посылает судьба, и отбивать с удвоенной силой. Но как же быть сейчас?

– Выходим, – задняя дверь открывается, и на меня устремляются глубоко посаженные глаза.

Усмехаюсь и медленно разворачиваюсь, так, чтобы спокойно спустить ноги и выйти из машины, позорно не упав. Я люблю «шпильку», так что обувь у меня почти вся на каблуке. И сейчас этот каблук может сыграть злую шутку, если я расслаблюсь.

– В дом иди, – отвечает этот экземпляр самого настоящего бандюка.

– Я бы советовала придержать свой гонор, – произношу, спокойно смотря перед собой, полностью игнорируя нервное сопение. – Рискуешь остаться без языка.

– Слушай, ты…

– Вы, – перебиваю я, даже не повышая голоса.

Бросаю на этого бессмертного короткий взгляд, и он уже не договаривает.

Я знаю, как действую на мужчин, да и не только. Кем меня только не называют: Ведьмой, Снежной Королевой, бессердечной, ледышкой – перечислять можно бесконечно. Но все правы в одном: можно заткнуть словом, крича и брызгая слюной, а можно – взглядом и парой фраз.

На улице охраны семь человек. Даже смешно, что все они смотрят сейчас на меня.

Ну в дом, так в дом. Иду уверено, ничем стараюсь не выдать нарастающее напряжение внутри.

Войдя, даже не удосуживаюсь разуться, только замечаю кивок в нужном направлении и иду дальше.

Шикарный дом. Всё красиво и со вкусом. Современно и даже новогоднее настроение чувствуется. В гостиной, которую прохожу, замечаю камин и большую ёлку.

Я подхожу к большой тёмной деревянной двери, понимая, что сейчас и раскроется тайна, кому же так захотелось испортить мой отпуск.

Дверь мне открывает всё тот же хамло и снова кивает, чтобы проходила внутрь. Захожу и даже радуюсь тому, что здесь почти темно, только небольшая лампа горит на тумбочке у огромной, просто охренительно-огромной кровати.

Блин, а так всё хорошо начиналось.

– Ну здравствуй, Дикая, – произносит голос из дальнего угла комнаты.

И от этого голоса по телу бегут мурашки, заставляя дрожать и предвкушать внутренне.

– Ты зачем устроил этот цирк с похищением? Силёнок не хватает завоевать, так ты решил действовать своими бандитскими методами? – говорю уверенно и даже зло, но кто бы знал, чего мне это стоит.

– Снежная королева, – слышу улыбку в его голосе и даже вижу её перед глазами.

Он всегда на меня так действует. И, что самое ужасное, с каждым разом мне всё сложнее ему сопротивляться.

– Тебе будет лучше, если ты меня отпустишь, Чернобор, – говорю ему.

– Поздно, Ника, я тебя отсюда не выпущу, – Давид поднимается с места и выходит на свет. Голова опущена, на нём только домашние штаны с низкой посадкой, а на губах играет оскал. – Ты моя, Дикая Ника.