Пролог

Четыре года назад

В голове гудело и, хотя глаза мои были закрыты, я чувствовала, как кружится комната. Под ладонями ощущалась влажная простыня, тепло чужого тела, а в воздухе повис запах пота и чего-то кислого. Только бы никого рядом не стошнило, не хотелось вляпаться.

Приоткрыв глаза, я тут же их зажмурила. Шторы в комнате были закрыты, но пробивающийся сквозь них свет слепил до рези. Руками начала шарить вокруг и наткнулась на чьё-то безвольное туловище. Послышался низкий стон и вздох. Щурясь, я с трудом повернула голову и оглядела того, кто издал этот звук. Обнажённый по пояс, укрытый простынёй, на постели лежал незнакомый парень. Его голова была повернута ко мне, веки опущены, а из открытого рта стекала на подушку слюна. Увиденное вызвало у меня рвотный позыв, и я вскочила с кровати слишком быстро, что тут же отдалось диким взрывом в голове. Поморщившись, осмотрела комнату.

Царство полного бардака, старая советская мебель и поблёкшие обои. Одежда, коробки из-под пиццы, пустые бутылки и окурки валялись по всем углам. Свои вещи я отрыла под кучей тряпья, наваленных на стул. Стараясь не шуметь, я поскорее оделась, скрывая свою наготу.

Очень хотелось пить. Всё равно что – воду, пиво, что-нибудь покрепче. Я вышла из комнаты в тёмный коридор – тут царил тот же хаос. Почти на ощупь я пробралась на кухню, ступая босыми ногами по холодному полу. Пошатывало и штормило, я еле держалась на ногах.

На столе среди объедков стояла открытая бутылка пива. Не думая, я схватила её, жадно присосалась к горлышку и в пару глотков опустошила, но мгновение спустя меня вывернуло в раковину. Спазм сложил пополам, избавляя меня от вчерашней выпивки и той немногой еды, что я смогла в себя запихнуть. Голова продолжала гудеть, но сознание немного прояснилось.

Я стала что-то припоминать…

Вчера после очередной ссоры с отцом и его угроз запереть меня в клинике, я пришла к Игорю, местному мажору, у которого зависала последние пару лет. Мне нужно было расслабиться и отвлечься, но папочка предусмотрительно заблокировал карту, оставив без средств. Как обычно дом Игоря был полон народа, готового щедро поделиться порошком, а мне ничего не осталось как предложить в оплату себя. Не впервой.

Парень, лежащий сейчас на кровати в провонявшей комнате… Я ушла с ним, и, кажется, он был не один, а с другом. За то, что они угостили меня, я разрешила им многое, гораздо больше того, что позволяла другим. Помнила их прикосновения, тщательно скрываемую брезгливость от настойчивых поцелуев и дикое желание забыться.

Видел бы меня сейчас отец. Его некогда прилежная умница-дочка теперь скачет из одного притона в другой и предлагает своё тело за наркоту. Спасибо, отец, что перекрыл мне доступ к деньгам. Надеюсь, ты доволен.

«Перед тобой были открыты все двери, а ты просрала всё!» – это были последние его слова перед тем как я, громко хлопнув дверью, сбежала из дома, оставив перепуганными маму и младшего брата. Скандалить я умела, но только с отцом. Мама говорит, у нас с ним один характер на двоих, поэтому все наши стычки в последнее время заканчивались руганью, битьём посуды и угрозами. Он обвинял меня в распутстве и безделье. Я же, уставшая от его проповедей и нравоучений, слала его морализаторство куда подальше.

Не такой должна быть дочь директора крупного банка. Окончив школу с отличием и поступив в МГИМО, родители ждали, что я заслужу красный диплом и их одобрение. С моим знанием английского и неплохо варящей головой я должна была стать их гордостью, а стала конченной наркоманкой, готовой отсосать незнакомому парню за пару граммов порошка. Не выдержала давления с их стороны и завышенных ожиданий, как потом говорила своему психологу.

Мне и правда надоело тянуть лямку прилежной девочки и делать всё по указке отца – одеваться как ему нравится, учиться там, где предпочтёт он, вести себя как подобает наследнице крупного банкира, быть послушной и покладистой, идеальной дочерью. А я… я просто хотела чуть больше свободы, чуть ослабить поводок.

Надо выбираться из этого гадюшника. Домой не слишком хотелось, но я надеялась, что отец поостыл и, если уж не готов меня простить, просто проигнорирует моё появление. Всё-таки это и мой дом тоже.

Тем более перед Пашкой нужно тоже извиниться. Я его своими криками и руганью перепугала до смерти. Ему всего семь лет. Нельзя, чтобы в таком возрасте дети видели такие стычки, какие происходят у нас с отцом. В семье, дружной и крепкой, вообще должны царить мир и покой, но я видела, как наша стала рушиться.

Мама не хотела признавать очевидного, но я видела, как постепенно над нами стали сгущаться тучи. А недавние события, когда у банка отца возникли крупные проблемы, и вовсе накалили обстановку дома до предела. Я бросала ему в лицо обвинения, что он пустит нас по миру, а он кричал, чтобы я взялась за ум и прекратила губить свою жизнь. Слово за слово, и вот мы уже орём друг на друга, а мать пытается встать между нами, как между молотом и наковальней. В такие моменты, чтобы не дойти до рукоприкладства кто-то из нас, я или отец, обязательно сбегали с поля боя. И вчера была моя очередь.

А теперь понятия не имела, где нахожусь. Окно кухни выходило во двор-колодец, упираясь в соседнюю стену и запыленные немытые стёкла. Сверху медленно падал снег, заглушая уличные звуки.

В кармане я нащупала телефон. Экран безжизненно темнел. Отлично, ещё и батарея села. Я прошла по коридору до входной двери, возле которой были брошены мои ботинки. Быстро обувшись, я уже думала выскочить на лестницу, но поняла, что даже денег на такси у меня нет. Вернувшись в комнату, где спал незнакомец, я просунула в дверь голову и огляделась. У трюмо заметила бумажник. На цыпочках, боясь разбудить хозяина, пробралась внутрь и схватила кошелёк. Выудив из него тысячу, я пулей выскочила из квартиры, даже не потрудившись застегнуть куртку, и сбежала на улицу, перескакивая через одну ступеньку. Снаружи поймала свободное такси, завалилась на заднее сиденье и назвала адрес.

– Тысяча пятьсот, – бросил через плечо грузный мужчина.

– Чего так дорого? – встрепенулась я, комкая в кармане единственную купюру.

– Пробки. Снегу навалило за ночь, за город долго добираться будем.

– Хорошо, поехали.

Дома попрошу недостающие пятьсот рублей у матери, раз уж отец оставил меня без денег.

Машина и правда попала в затор, водила вёл неумело, то резко притормаживая, то давя на газ, отчего снова мутило. Несмотря на холод в салоне, я распахнула куртку – мне было душно и не хватало воздуха, горло и грудь будто пылали изнутри, даже опущенное стекло не помогло. Только когда мы выехали на Мурманское шоссе стало немного легче.

Я откинулась на сиденье и попыталась забыться, но больная голова не давала провалиться в сон. Перед глазами то и дело вставало перепуганное лицо Пашки. Мой маленький штурман, мой любимый брат, единственный, к кому мне хочется возвращаться в свой дом. Наверняка обиделся, что снова его бросила, и от этих мыслей стало стыдно. Никудышная старшая сестра досталась ему. Совершенно непутёвая.

На подъезде к посёлку я не сразу поняла, что собравшаяся толпа стоит рядом с моим домом. Так много людей на здешних улицах я ещё не видела. Воздух был пропит горечью и гарью, надо всем возвышались несколько пожарных машин, и среди знакомых и соседей бродили люди в форме МЧС. Не понимая, что происходит я сунула купюру таксисту и вышла из машины.

– Тут не хватает! – донеслось откуда-то издалека, но я не обратила внимание на возмущённый голос, смотря туда, где должен был стоять мой дом. Но видела только обгоревшие деревянные балки и снующих среди них пожарных.

– Жива! Мила! Жива, слава Богу!

Откуда-то подскочила наша соседка и принялась меня тормошить.

– Господи, мы уж подумали, что Пашка сиротой остался, – её заплаканное лицо покраснело и опухло. Обычно намазанное ярким макияжем оно было сейчас непривычно блёклым, я даже не сразу признала в женщине известную на весь Питер светскую львицу.

– Катерина Михайловна, – я едва соображала, что происходит. – Где мой дом?

– Мы тебе дозвониться не могли. Думали, что ты тоже в доме осталась. – Она будто меня не слышала, утирая ладонями рвущиеся слёзы. – Какое горе, девочка моя!

– Где Паша? – произнесла я, теряя под ногами почву.

– Его в больницу увезли. Он со второго этажа сиганул. Что-то со спиной, он встать не мог.

Я чувствовала, как взгляды окружавших меня людей, всех до единого, были обращены ко мне, даже разговоры смолкли. Кто-то сочувствующе качал головой, кто-то тихо плакал. Спазмы стали сводить лёгкие, не давая толком вдохнуть воздух. Я уцепилась за соседку, чувствуя слабость и головокружение. Кажется, сердце стало отдаваться где-то в голове.

– Где… где родители? Где мой дом? – я смотрела на обугленные балки уже зная ответ, чувствуя, как разрывается мой мир на части.

– Мила, дома нет, – соседка обхватила меня обеими руками не давая упасть. – Был пожар. Взорвалась котельная. Твои родители… они не смогли выбраться.

Меня стошнило прямо по дорогу и повело к земле. Не помогло даже то, что я крепко держалась за плечо женщины. И последнее, что я помню, было белое небо и падающие безмолвные хлопья снега, обжигавшие моё лицо.

Глава 1

Неужели проспала?

Я подскочила с дивана и тупо уставилась в телефон, пытаясь определить, который час. Так и есть! На душ времени уже не останется, только умыться, одеться, да перехватить что-то из еды. Дополнительно взятые смены в ресторане всё-таки дали о себе знать полным отсутствием сил.

– Будильник звенел? – спросила я у Юльки, которая, судя по всему, даже не ложилась, сидя за ноутбуком всю ночь. Её розовые волосы были всклокочены, а под глазами проступили синяки, которые было видно даже за стёклами очков. Рядом стояла кружка с тёмной жижей.

– Нет, я думала, у тебя сегодня выходной, – она ненадолго оторвалась от экрана, отпив успевший остыть кофе.

– Взяла ещё пару смен, – бросила я, выбегая босиком в тускло освещённый коридор. Дёрнула дверь ванной. Заперто!

– Занято, – из-за двери донёсся сладкий голос Маши, ещё одной моей соседки.

– Мне срочно. Я проспала!

Послышался щелчок шпингалета, и из ванной выплыло белоснежное видение – в махровом халате и с полотенцем на голове, благоухая пионами, Маша, словно спустившийся с небес ангел, выделялась на фоне обшарпанной коммуналки. От неё ещё исходило тепло горячего душа.

– Уступаю, – она улыбнулась, пропуская меня.

Я юркнула в ванную, наскоро умылась прохладной водой, почистила зубы и привела волосы в порядок, закрутив высокий пучок. Взгляд остановился на отражении в зеркале. Да, Машке не место в этой убогой квартирке. Она девушка статная, настоящая русская красавица, стройная и фигуристая длинноногая блондинка с большими амбициями. Вслед такой любой мужик сворачивает голову, даже глубоко женатый. А вот я, словно брошенный котёнок – тощая, высокая, угловатая. Единственное, что в моей внешности было выдающегося – это огромные голубые глаза, обрамлённые черными ресницами, которые сейчас с тоской смотрели на меня из зеркала. Я как нельзя лучше подхожу этой квартире – замученная, уставшая, отверженная.

Весь лоск богатой девочки за последние четыре года испарился. Я сильно похудела, «полиняла», как говорит Юлька. Почти не пользовалась косметикой, только для работы в расчёте на щедрые чаевые. И гардероб мой был крайне скуден и куплен на распродажах в дешёвых магазинах. Всё, что осталось от бывшей наследницы банкира – моё имя. Воронова Людмила Константиновна. Благородное имя, а я… оборванка.

Распахнув дверь, я едва успела остановиться, чтобы не влететь в просаленную тельняшку Толика.

– Привет, – протянул сосед, облокотившись на косяк, не давая мне проскользнуть мимо.

– Толик, дай пройти, опаздываю, – я потупила взгляд, не желая встречаться с его вечно стеклянными глазами.

Он пропустил мимо ушей мою просьбу, оставшись на месте. Его неумелые подкаты раздражали, но я уже научилась мягко его отшивать.

– Чего не заходишь? – от него пахнуло перегаром. Наверняка всю ночь бывший вдвшник Толик снова пил в одиночестве. Хорошо, если не ломился в нашу комнату, как это бывало. Конечно, три одинокие девушки, живущие за соседней стенкой, были очень соблазнительным вариантом для одинокого мужика. Но даже если бы и ломился, я спала так крепко, что не услышала бы и выстрела пушки.

– Слушай, давай потом. У меня работа, спешу.

Ссориться с ним не хотелось, всё-таки он был раза в три крупнее меня. Мало ли что придёт ему в пьяную голову – скрутит на раз или зарядит одной левой. Трезвый он был даже сносным, делал что-то по дому руками – розетки, крючки, полки. Но стоило ему выпить, и Толика несло. Девчонки, особенно красавица Машка, не раз давали ему оплеухи за распускание рук.

Его взгляд опустился к моей груди, и я непроизвольно прикрыла выступающие сквозь майку соски. Через силу улыбнулась и аккуратно протиснулась в щель между соседом и стеной, чувствуя к тому же неприятный смрад от нестиранной тельняшки.

– Я запомню, – пробубнил он вслед.

– Придурок, – прошептала я, захлопнув дверь в комнату. Оглядела наши сорок метров, которые мы снимали с соседками вскладчину. Как всегда бардак. Кто сказал, что, если девушки живут вместе, всё должно быть чисто и убрано? Моя одежда валялась рядом с диваном, на котором я обитала, вокруг стола и кровати Юльки были разбросаны обертки от шоколадных батончиков и чипсов, а Машина косметика складировалась и на трюмо, и на подоконнике, и на обеденном столе, за которым она уже наводила марафет.

– Толик? – Маша подняла на меня взгляд, нанося крем на лицо.

Я кивнула. Только он из всех соседей нас донимал. Других, семейную пару стариков, было почти не видно и не слышно, только изредка мы сталкивались на кухне или в коридоре, перебрасывались короткими приветствиями и расходились по комнатам.

– Опять зажимал? – подала голос Юлька. – Он ночью всё по коридору слонялся. Компанию, наверное, искал.

– Да какая тут компания, – прошипела я, – когда от него воняет как от свиньи.

Я перебирала кучу своего тряпья пытаясь найти чистое, хотя могла надеть первое, что попало под руку – вся одежда всё равно только одного цвета, чёрного. Так практичней, пятен не видно и подбирать по цвету не приходится. По крайней мере так я объясняла свой выбор другим. Напялив футболку и джинсы, я похлопала себя по карманам в поисках сигарет. Давно не пью и не употребляю, но вот от привычки курить избавиться так и не смогла. Хоть перешла на ментоловые, чтобы не так пахло табаком – на работе не поощряют вредные привычки.

– Юль, сигареты есть?

Подруга кинула мне початую пачку своих и я, ловко поймав, сунула их в карман.

– Ты не перебарщиваешь с дополнительными сменами? – спросила она. – На тебя уже смотреть страшно, становишься похожа на зомби. Мы тебя видим только утром и вечером, когда на диван валишься.

– Нет, не перебарщиваю, – бросила я, зашнуровывая кроссовки.

– На людей кидаешься…

Я вздохнула и посмотрела на неё с прищуром.

– Это не считается.

– Что не считается? – Маша отложила палетку теней и посмотрела на нас с интересом. – Что она сделала? Подралась с кем-то?

– Не успела.

– Юля, – попыталась я остановить подругу, но это было как переть против паровоза.

– Зашли мы на днях в какую-то забегаловку захватить с собой кофе, – Юлька развернулась к Маше, полностью игнорируя мои попытки приструнить её. – Пока заказ ждали я отлучилась в туалет, а когда вернулась, она уже поцапалась с каким-то парнем. Кричит на него, ну точно бешеная, разве что слюна из рта не брызжет. Я даже испугалась, что она с кулаками на него кинется, еле оттащить успела.

– Она преувеличивает, – попыталась оправдаться я, видя распахнутые глаза Машки. – Влез со своим мнением. Ещё и одёрнул меня. «Кофе – мужского рода… А ваша подруга, знает, что в слове хаос ударение на «а»? – попыталась я передразнить интонацию незнакомца. – Мистер «Я Люблю Всех Поправлять».

– Чего он влез-то? – удивилась Маша.

– Услышал про отказ от соцопеки. Стал интересоваться, что случилось. А какое его дело?

– А что за парень? Симпатичный? – не унималась Маша. Ей только дай про парней поболтать.

– Не знаю, – я отмахнулась. – Айтишник какой-то с ноутом, ещё и в подранной футболке. Какая разница? Он влез в наш разговор, хотя его никто не спрашивал.

– Да, Юлька права. Ты бы поубавила свой пыл. Может, он бы что полезное посоветовал, а ты на него накинулась. Я понимаю, что тебе деньги нужны, но…