Глава 1

Аня

– Маша! – строго произношу я. И добавляю уже совсем грозно: – Мария!

Обычно это действует. Но сегодня необычный день.

Моя дочка перевозбуждена. Мы с ней проснулись в пять утра, упаковали чемоданы, поехали на такси в аэропорт, прошли очень увлекательный досмотр, очаровали службу безопасности, познакомились с парой ровесников и довели всех пассажиров в зале ожидания до нервного тика.

В общем, Машу переполняют эмоции, поэтому она не может успокоиться. А уж, тем более, уснуть. На мои окрики она почти не реагирует, продолжает скакать и вертеться.

И – периодически лупит ногами по впереди стоящему креслу, где сидит какой-то мужчина. Судя по всему, с железными нервами.

Я не видела его лица – посадка проходила через оба выхода, и, когда мы с Машей попали в самолет через хвост, он уже сидел на своем месте. На его голове объемные наушники, так что я могу наблюдать только бороду. И немного лба. И – довольно густую рыжеватую шевелюру.

Наушники, наверное, в какой-то степени объясняют его нечувствительность к внешним воздействиям. Наверное, он спит под расслабляющую музыку.

Ну или просто человек на дзене… Завидую ему.

Как бы я хотела вот так же надеть наушники, отвлечься от всего внешнего, погрузиться в себя и хотя бы полчасика подремать…

– Мама, смотри!

Из запретных фантазий о дневном сне меня выдергивает голос Машеньки.

– Что?

– Облако похоже на деда мороза! С мешком подарков!

– Ага.

– А тетя стюардесса принесла вон тому дяде лимонад!

– Это не лимонад, а вода.

– Я тоже хочу воды! Позови тетю стюардессу!

– У нас есть вода.

Я достаю бутылку.

– Я хочу в стаканчике!

– Пей из бутылки.

– А я хочу…

Она обиженно надувает губы.

– Перехочешь! – обрываю ее.

Я тоже устала, между прочим!

Маша выковыривает из кармана переднего кресла смятый бумажный стаканчик, в котором нам подавали лимонад. Протягивает мне. Я наливаю ей воду.

Ой. Наш неестественно спокойный сосед зашевелился. Видимо, проснулся. И, кажется, я знаю причину его внезапного пробуждения. Моя дочь нетерпеливо пинает его кресло. Снова!

– Маша! – шиплю я.

– Чё?

Она изворачивается и встает на сиденье. Но неожиданно соскальзывает, и обе ее ноги с разбегу ударяются в спинку переднего кресла.

Черт!

Тут бы и сам Будда вышел из нирваны и взбесился!

Мужчина снимает наушники. Оборачивается. И замирает, увидев меня.

Я тоже замираю. Не чувствуя, как вода из смятого стакана льется мне на колени…

Мы узнаем друг друга мгновенно.

Естественно!

Хотя он изменился. Отрастил бороду, повзрослел, возмужал… А я, наверное, выгляжу, как лохушка.

Ну почему я не надела тот новый персиковый свитшот, который подчеркивает зеленоватый оттенок моих глаз? И почему не уложила волосы, а скрутила их в замызганную гульку?

Потому что свитер испачкается в дороге, а заниматься мытьем и укладкой мне было некогда. У меня гиперактивный пятилетний ребенок!

– Здравствуй, – произносит наш случайный сосед, глядя мне в глаза.

– Здравствуй, жопа, Новый год! – выпаливает моя не в меру остроумная дочка, которая где-то услышала эту фразу и уже неделю ее повторяет, несмотря на всю мою воспитательную работу.

И хохочет. И – снова пинает его кресло.

А я даже не делаю ей замечание. Я просто в ступоре…

Он переводит взгляд на нее. На меня. Снова на нее.

– Твоя?

Я молча киваю.

– Поздравляю.

Я снова киваю.

– С Новым годом, с новым счастьем! – беснуется Машенька.

– И тебя с наступающим.

– Ты кто? – позабыв обо всех правилах приличия, спрашивает она.

Я могла бы ответить на этот вопрос. Если бы не утратила дар речи. И если бы хотела…

– Я Миша.

– Я тебя съем! – выдает моя невоспитанная дочь фразу из “Маши и медведя”.

– Беги! – шепчу я, глядя ему в глаза.

Наконец-то у меня прорезался голос! Вернее, пока только шепот.

Он смеется.

А я прокашливаюсь и продолжаю:

– Я серьезно.

– Она – катастрофа, да?

Ты даже не представляешь, какая! И даже не догадываешься, насколько я сейчас серьезна.

Беги!

Немедленно отвернись. И больше не оборачивайся, что бы ни происходило за твоей спиной. Замри, и смотри только вперед. Как будто от этого зависит вся твоя дальнейшая жизнь.

Как выйдешь из самолета – не оглядывайся. Уходи, уезжай, убегай.

И забудь все, что здесь видел…

Глава 2

Аня

Я промокаю джинсы бумажными платочками. Маша пьет воду из бутылки и больше не выделывается. Михей отвернулся и снова надел наушники.

– Наш самолет начинает снижение. Пожалуйста, пристегните ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение и уберите откидные столики.

Маша зевает и сонно трет глаза. И пытается лечь ко мне на колени.

Ну вот. Вовремя она решила уснуть! Через двадцать минут посадка. Сидеть нужно прямо, даже спинку не откинуть.

– Мам, я спать хочу, – хнычет дочка, пока я усаживаю и пристегиваю ее. – Хочу лежать!

– Машунь, нельзя. Самолет садится, и мы все должны сидеть.

Я надеваю на нее шейную подушку. Она заваливается мне на плечо, и я подкладываю руку, чтобы ей было удобнее. Ее голова тяжелеет. Моя рука затекает. Маша спит, приоткрыв рот и сладко сопя.

Я пытаюсь понемногу менять позу, но это не сильно помогает. Рука немеет, я ее уже совсем не чувствую. Плечо болит из-за неудобного положения. В локте стреляет.

Зато Машуня спит. А не плачет, что у нее болят ушки, как у нас уже бывало при посадке.

Последние десять минут полета превращаются для меня в пытку. А мой бывший на переднем сиденье кайфует! Снова дремлет в наушниках под расслабляющую музыку… Бесит!

Мне сейчас очень хочется самой пнуть его кресло. И посильнее!

Раздражение – вот что я чувствую. Именно это, и ничего больше. Ноль эмоций по отношению к нему.

Я даже не переживаю. Я слишком устала.

Спала сегодня от силы часа три. Доделывала проект, чтобы освободить сегодняшний день. Завтра начну новый…

Договорилась с приходящей няней, которая будет гулять с Машей, пока я работаю. Я бы, конечно, хотела проводить все это время с ней сама. Но нужно зарабатывать. Деньги с неба не падают, к сожалению.

И алименты нам никто не платит – внезапно загорается мысль в моей уставшей голове.

Ну и черт с ним!

Я сама не захотела. И у меня были для этого очень веские причины…

Сверлю взглядом макушку Михея. И как я его не узнала? Бороду отрастил… И вес набрал, кстати!

И все равно – не узнать его невозможно. Но у меня в груди даже ничего не ёкнуло, пока он не повернулся.

Я не видела его почти шесть лет и вообще никогда не планировала увидеть. У него своя жизнь и свои планы. Пусть кайфует и расслабляется.

Чтоб у него чирей на жопе вскочил! – с внезапной злостью думаю я. Почему-то – словами своей бабушки.

А, впрочем, к черту Михея. У меня плечо болит! Мне не до душевных переживаний!

Мы с дочкой летим на юг, к морю. Не просто отдохнуть и встретить Новый год в необычной обстановке. Мы собираемся остаться на пару месяцев, чтобы проверить теорию нашего педиатра. Она считает, что Маше не подходит суровый климат нашего родного города, и она будет чувствовать себя гораздо лучше на морском побережье.

И, когда мы отдыхали на юге весной, Машуня за целую неделю ни разу носом не шмыгнула. Приехали домой – снова хронический насморк, переходящий в постоянные отиты и прочие прелести.

Похоже, Михей летит один. Или эта девушка, которая сидит прямо передо мной, с ним? Да нет, мне кажется,они за весь полет ни разу не друг к другу не повернулись. Или я не видела?

Да мне плевать!

Он собирался жениться… Ну и женился, конечно. Ему же это было нужно. Очень.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку. Погода за бортом – плюс двенадцать градусов.

А у нас дома минус двадцать. Да тут просто рай!

– Машунь, просыпайся, – аккуратно глажу дочку по голове.

– Мам… я спать хочу.

Она даже не открывает глаза.

– Дочь, мы прилетели.

– Я еще немножечко посплю.

– Смотри, там пальмы!

– Где? – сонно бормочет Маша.

Распахивает свои глазки, таращится, силясь прийти в себя – и снова закрывает их, падая мне на колени.

– Машунь, там Дед Мороз, – уже начинаю нагло врать.

Она даже не слышит.

Пассажиры разбирают свои вещи и торопливо покидают самолет. Я сижу до последнего, потихоньку расталкивая Машу.

Ловлю взгляд Михея, который тоже почему-то копошится. Вежливо улыбаюсь ему, как случайному знакомому и отворачиваюсь.

Уходи! И не оглядывайся.

Встаю, достаю куртки и рюкзак. Одеваюсь сама и одеваю Машу. Теперь надо взять ее на руки… и не потерять рюкзак. И не уронить шапку. И…

– Давай я помогу.

Михей уверенно забирает дочку из моих рук.

Она открывает глаза. Сонно таращится на него. Обнимает его за шею. И шепчет:

– Папа…

Черт.

Мы растерянно переглядываемся. И еще более растерянно улыбаемся.

Маша уже снова дрыхнет. Когда проснется, наверное, и не вспомнит…

– Перепутала спросонья, – бормочет Михей.

Ну… что тут сказать…

– Уважаемые пассажиры, пожалуйста, покиньте салон.

Стюардесса обращается к нам, все остальные уже вышли.

Я иду вслед за Михеем. Из-за его широкой спины мне почти не видно Машу. Только ножки торчат. Один сапог сползает. Я его ловлю. Надеваю ей капюшон, когда мы спускаемся по трапу. Воздух теплый, но она вспотела.

Мы входим в автобус, полный пассажиров. Девушка в розовой курточке уступает Михею место.

– Папаша, садитесь!

Он оглядывается на меня. Взглядом предлагает сесть мне. Маша сладко спит, обняв его за шею.

– Да садись уже!

Он усаживается, бережно придерживает голову Машуни.

Сидит. Смотрит на нее. Смотрит… Слишком внимательно. Слишком пристально. Дыру уже просмотрел!

Маша возится. Он убирает рыжеватый локон, упавший ей на лицо.

Не трогай ее! Это моя дочь!

И откуда ты только взялся…