Вздохнув так, чтобы я не увидел, девушка шагнула ко мне и протянула руку. Я посмотрел сначала на руку, потом на неё. Симпатичное молодое личико без макияжа. Внимательные карие глаза смотрели на меня сквозь толстые линзы в роговой оправе. Длинные волнистые волосы были небрежно собраны и закреплены карандашом на затылке.

Я же продолжал прижимать бумаги к груди, словно это было сокровищем. А вот и было! Затеряется на том, заваленном бумагами, столе. А ведь это не просто слова, это моё время, мои мысли, мои переживания, в конце концов. Я нерешительно переступил с ноги на ногу.

Девушка, стоя с протянутой рукой, кивнула, приподняв одну бровь.

Я медленно протянул свое произведение.

–Спасибо. А когда….

Она кивнула на стол, доверху заваленный бумагами.

– Сами же видите. Если что, то с вами свяжутся. Номер оставили?– и, не дожидаясь от меня ответа, продолжила, – На него и позвонят. И позвольте дать вам совет, присылайте свои работы на электронную почту.

Её голос чуть понизился:

– Просто иногда сотрудники могут работать из дома. И как сами понимаете, везёт в первую очередь тем, кто позаботился скинуть работы в электронном виде.

Я кивнул, снова сказал:– «Спасибо», – и задом шагнул к двери.

Напоследок посмотрел на тот самый заветный стол, куда сотрудница небрежно положила рукопись, развернулся и, открыв дверь, вышел в длинный коридор.

Медленно идя по коридору трёхэтажного здания старой постройки, смотрел на проходивших мимо людей. С некоторой жадностью и интересом всматривался в лица, слушал разговоры. Вдыхал этот особенный запах, который был мне знаком.

Ранее мне доводилось быть в подобных местах, ведь мама работала в редакции одной из местных газет. Перелистывая страницы газет, можно было узнать что делается в соседних колхозах, как идут посевные и сколько урожая собрано. Но, увы, мама работала там не корреспондентом, не редактором, а уборщицей.

И когда меня некуда было девать, мама брала меня с собой на работу. Я тихо сидел в углу, пока она работала, а сам тем временем смотрел по сторонам. Прошло много лет, но остались приятные воспоминания о том времени. Несмотря на напряженную работу, у сотрудников всегда находилось время перекинуться парой слов, крепким рукопожатием или улыбкой. Помню, как один высокий мужчина угостил меня шоколадной конфетой и потрепал по макушке головы.

После этого мама сказала, что это был заместитель главного редактора. И добавила: «Вот и ты, когда вырастешь, будешь работать здесь».

Я кивнул, соглашаясь, хотя ничего не понял. В детстве ведь как? Главное, это вовремя согласится с взрослыми. Тогда ты хороший и послушный мальчик. А понял ты о чем идет речь, или не понял, как правило, никого не интересовало.

И сейчас иногда думаю, подтолкнуло ли меня желание матери к тому, что я пишу. Нет, в редакции я не работаю. Просто мама тогда не уточнила в качестве кого бы она хотела меня там видеть. Ведь и сама, числясь в штате редакции местной газеты, была лишь уборщицей. Как оскорбительно это сейчас прозвучало- «лишь уборщицей»– особенно в отношении моей мамы.

Но возвращаясь к размышлению о жизни, полагаю, что она ведёт нас немыслимыми путями, о которых мы и не думаем и не гадаем.

Жизнь повернула так, что мне пришлось рано «позрослеть». После училища пошёл работать, чтобы обеспечивать маму и младшую сестрёнку. А потом…потом мамы не стало.

Если я и мечтал о чём то, то забыл теперь о своих мечтах. Да и были ли они, эти мечты. Помню лишь усталость и страх, что не справлюсь. И даже когда сестрёнка вышла замуж и переехала к мужу на постоянное местожительство, я продолжал просыпаться и думать, уставившись в тёмный потолок.

Выйдя из трехэтажного здания издательства, прищурился от яркого солнца. Весна в этом году ранняя и тёплая. Не смотря на то, что согласно календарю весне быть еще месяц, казалось, что в разгаре лето.

Деревья хвастались своей пышной зеленой листвой. Утренний майский ветерок приятно холодил кожу. Но это пока, сейчас время приблизится к полудню, и на улице станет жарко.

Я решил домой идти пешком, а не трястись в душном автобусе. Успеется еще за лето.

И наблюдал, как рабочие делали первое подключение фонтана в парке.

Сел на скамейку, чтобы насладиться тишиной пока еще тихого парка. Откинулся на спинку, подставив лицо весенним солнечным лучам, и закрыл глаза, мыслями «уплывая» в воспоминания.

Начал оттаивать, когда встретил Катю, свою будущую жену. Волнующие вечера, жаркие объятия, поцелуи можно пропустить из воспоминаний. Хотя с удовольствием повторил бы их. Потом предложение руки и сердца, скромная свадьба.

А потом будни семейной жизни. Утром на завод, вечером ужин вдвоём, а чуть позже родилась дочка, Лера.

Примерно тогда- то в голове и начали складываться слова, строки, из которых потом получались истории.

Поначалу отмахивался от них. Они, истории эти, казались незначительными, чудными. А потом поймал себя на том, что мне нравится придумывать эти истории. Придумывать имена главных героев, придумывать хитросплетения их жизней.

Шел по улице, а в голове крутились фразы. Ужинал, а в голове переплетались сюжеты. В прохожих подбирал характерные описания для героев, придумывая им внешности. Это увлекало и подчиняло. Да вот только рассказать об этом никому не смог. Даже жене.

Нужно было работать, а не об этих глупостях думать. И я снова и снова шёл на завод. А мои персонажи и истории бледнели в моей памяти, стирались. По прошествии времени, я уже не мог вспомнить, о чём была недавняя история. Поэтому появлялась некоторая опустошенность, чувство неудовлетворённости, словно я теряю часть себя.

Пока одним вечером не остался один. Жена с дочкой ушли в гости. И когда новая придуманная история захватила моё воображение, взял у дочери ручку и бумагу и начал судорожно, стараясь не забыть ни одной детали, переносить историю на бумагу. Остановился лишь тогда, когда услышал звук поворачиваемого ключа в двери. И спрятал листы.

Дописывал уже украдкой, чтобы никто не увидел. Для меня главным было сохранить своих героев, даже если они никогда не увидят белый свет.

Мои истории начали копиться в моей тумбочке, освобождая место в моей голове для других героев.

То есть я писал «в тумбочку».

Мне было стыдно признаться кому то о своём увлечении, даже жене. Мне казалось, что не имею права писать. Ведь не имел должного образования. Ну, кто я? Простой работяга. А мечу не больше, не меньше аж на писателя.

А потом жена Катюшка усадила меня напротив себя и осторожно так, тактично сообщила, что знает о моём увлечении. Поначалу я сжался внутри, хотелось накричать на неё, что влезла в чужую жизнь, в мои увлечения. Но жена тихим голосом извинилась и сказала, что некоторые истории она прочла, и они ей понравились. Понравились! Они ей понравились. И сердце застучало быстро- быстро.

Но я продолжал молча сидеть и смотреть на неё немигающим взглядом, ведь совершенно не знал, что сказать.

Странно даже. Я придумывал смелых и умных героев, а сам смог лишь пожать плечами и вымолвить- «Вот так».

Некоторое время мы не разговаривали на эту тему, но теперь я мог в присутствии жены выплескивать то, что сложилось в голове.

Спустя некоторое время жена предложила мне попробовать обратиться в издательство.

И я снова сжался от страха. Кто они и кто я? Высмеют же.

Но решился. Видимо это решение созрело во мне, пройдя путь сомнений и страхов. И вот … Да, только под псевдонимом. Имя оставил своё, а вот фамилию.. С фамилией я тоже промахнулся. Это лично моё мнение. Нужно было выбрать что-нибудь вызывающее, чтобы одна фамилия притягивала взгляд, интерес. Ну а что? Допустим Пупкин. Или Вырвиглаз.

Я невольно улыбнулся. Сейчас, по прошествии некоторого времени, понимаю, чтобы тебя заметили как писателя, нужно нечто другое. Как сейчас молодежь говорит? Хейтеры, обсуждения? Видимо, время сейчас другое. И ценности другие…

Вздрогнул от внезапного звонка сотового телефона. И снова улыбнулся, отвечая на звонок жены.

–Да, Кать.

–И где ты пропал? У тебя всё хорошо?

–Нормально. Из издательства иду. У тебя что нового? С Лерой разговаривал вчера, потому в курсе дела.

–Да что у меня нового, Серёж. Ничего нового. Работа-дом, дом-работа. Лера теперь редко дома появляется, а мне тоскливо бывает одной.

–Может, в отпуск съездишь, Кать? Новые ощущения, еда. Теплое море. Деньжат подкину.

Она вздохнула.

–У меня и свои деньги есть. Да не хочется, Серёж.

–Так нельзя. Должно хотеться! Путешествовать, жить, есть. Должно хотеться!

–Подумаю,– ответила она.

Отключившись от звонка, я снова откинулся на спинку скамейки.

Я был искренне благодарен Катюшке за поддержку. Тогда, много лет назад, она всё же убедила меня отнести одну из рукописей в издательство.

Потом вторую, третью. И теперь могу сказать, что безмерно благодарен за поддержку. Что столько лет вселяла в меня уверенность. Даже когда я впадал в отчаяние, она подбадривала и подталкивала писать.

А потом….

Я встал со скамейки и пошел в сторону дома. Не вечно же сидеть на той скамейке, вспоминая прошлое.

Но человеческое сознание такая странная штука, уж коли начал вспоминать прошлое, то это прошлое не отпустит тебя просто так.

А потом…я понял, что предаю не только себя, но и её. Ведь она дала мне безграничную квоту своего терпения моим несбывшимся надеждам. И сколько я буду еще продолжать «предавать» её? С каждым годом мечты стать настоящим писателем таяли, мои произведения не читались и не печатались. Иногда мне казалось, что от этого она страдает не меньше моего. Мне захотелось, чтобы она перестала верить в меня.

И тогда я предложил развод. Казалось это будет облегчением для нас.

Для неё- ведь не нужно будет далее верить в меня. Для меня- казалось, что со своей неудачей я не должен находиться возле нее. Она заслуживает кого-то лучшего, чем я. А я стареющий неудачник.

А дальше? Что будет дальше? Превращусь в брюзгу и стану обвинять её в том, что это она виновата в моих неудачах. Нужно было еще тогда оборвать мои стремления, вырубить на корню. Или же не вселять в меня уверенность.

Мы шли к пропасти в нашем браке. И поэтому я решился на разговор. И неожиданно она приняла моё предложение о разводе.

Мы остались в хороших отношениях, как бы банально это не звучало.

Я иногда «уговаривал» себя, что Кате нужно обязательно встретить достойного мужчину, чтобы в старости не остаться одной. А у самого от этой мысли становилось горячо внутри. От мысли, что кто-то другой будет ловить её утреннюю улыбку.