Я прекрасно помню, что еще в 2020-е годы появилась мода на бьюти-блогеров, девиц с радостными лицами, которым производители косметики платили за то, чтобы они заходились от восторга перед всем на свете. В отличие от моделей прошлого, они смешивали бизнес с частной жизнью, снимали ролики в туалете, в спальне. Ничто не должно было ускользнуть от объектива камеры, этого падкого до зрелищ павлиньего глаза. Завершив обзор самих себя, продав кремы и готовые замороженные блюда, сушилки для белья и фены для волос, продав свои семейные отношения и свадебные фотографии, они заводили детей, чтобы успешно конкурировать на новом рынке. Нужно было все обнажить, все выставить напоказ: от УЗИ плода до самих родов, от первых шагов сына до первого купания старшенькой. У этих детей никто не спрашивал разрешения, но согласие и не предполагалось, когда виртуальное сообщество становилось семьей, когда ты общался с незнакомыми людьми как с друзьями.
Да я и сама в это верила, смотрела эти фотографии, испытывая уколы ревности и страшно завидуя; казалось, что счастье – это так просто, нужно только пойти в отель такой-то, поесть в ресторане таком-то, купить тот самый крем, те самые шмотки, заплатить такому-то коучу, и все это обойдется гораздо дешевле, если применить промокоды. Я наблюдала, как передо мной проходит жизнь других людей, и потому забывала о своей собственной: она казалась мне абсолютно неинтересной. Я не могла ни потреблять, ни быть продуктом потребления, как некоторые мои подружки, у кого были более покладистые родители. Они снимали себя в интимной обстановке, и чем более она была интимной, тем настойчивее их побуждал продолжать алгоритм сетей. Чем больше участков тела они обнажали, тем более видимыми становились и тем большее вознаграждение получали. “Лайк – цифровой эквивалент кусочка сухого собачьего корма”, – твердил мне отец, облысевший профессор философии. Он запрещал мне все это. Мы с ним жили вдвоем в коттеджном поселке, и я умирала со скуки. Он говорил мне: “Почитай книжку”, как будто напоминал: “Прими лекарство”, и искренне верил в то, что я его буду слушаться.
Тогда я любила книги. Проблема была не в том, что я перестала их любить, а в том, что я не знала, как сделать так, чтобы они работали. У них не было ни боковой кнопки, ни спящего режима. И даже когда мне удавалось сосредоточиться и осилить две или три страницы, я чувствовала, что у меня внутри все трясется от раздражения, страницы были слишком длинными, слишком многословными, они обращались не ко мне, и я сама должна была прилагать усилия, чтобы их прочесть и понять. Мой смартфон был куда более мощным, он ничего от меня не требовал, наоборот, предвосхищал мои желания и все, казалось, давал задаром. Позже я поняла, что он питался моей скукой, и я платила всем этим людям своим временем. Я верила заманчивым речам этих щебетуний, которые всячески демонстрировали женскую солидарность и сочувствие, а на самом деле наживались на моих подростковых комплексах.