Цитата из книги «Крах и восход»

Я резко поднялась на ноги, а Дарклинг подошел и схватил меня за горло. – Нет… – прошептал он. Только сейчас я поняла, что ошейник отпал. Опустила взгляд. Его куски лежали рядом с телом Мала. Мои запястья были голыми; окова тоже сломалась. – Это неправильно, – сказал Дарклинг, и в его голосе я услышала отчаяние, новые и незнакомые страдания. Он провел пальцами по моей шее, поднял ладонь к щеке. Я не ощутила прилива уверенности. Во мне не осталось света, чтобы откликнуться на его зов. Его серые глаза всматривались в мои – сбитые с толку, чуть ли не испуганные. – Тебе было суждено стать такой, как я. Тебе предначертано… Теперь ты никто. Он опустил руки. Я увидела, как его осенило. Теперь он действительно остался один. И всегда таким будет. Глаза Дарклинга остекленели, зияющая дыра внутри него расширилась и превратилась в бесконечную черную пустошь. Спокойствие покинуло его, как и вся суровая уверенность. Дарклинг закричал от ярости. Широко разведя руки, призвал тьму. Ничегои кинулись врассыпную, словно стая птиц, которых согнали с изгороди, и накинулись на солнечных солдат и опричников, сокращая их количество, гася лучи света, излучаемые их телами. Я знала, что боль Дарклинга бездонна. Он просто будет падать все ниже и ниже. Милосердие. Понимала ли я по-настоящему, что это такое? Неужели считала, что знаю, что значит страдать? Прощать? «Пощада, – подумала я. – Для оленя, для Дарклинга, для нас всех».