Глава 1 – Укромное место

Пишу эти строки по просьбе моей любимой жены для потомков, которым может быть интересна история моих странствий.Генри Артур Чейдвик. Ма’Феранские войны 2210 г. КЗС «Небула».

– Тревога! Человек за бортом! – раздался громкий крик в интеркоме моей каюты. – Экипажу занять места согласно расписанию!

Почти сразу же после этого послышались приказы вперемешку с руганью и топот множества ног. Я тяжело вздохнул и приготовился, поудобнее усаживаясь в своём кресле, так, чтобы сразу вскочить при появлении адъютанта.

Капитан всегда должен быть готов, неважно, при каких обстоятельствах. С другой стороны, я не мичман-первогодка, который обязан срываться со своей койки по первой же команде. Для меня такое поведение неприемлемо и вызовет ещё больше вопросов. А их вскоре будет много.

Была и ещё одна причина, по которой я не спешил, точнее даже две. Уже неделю мы висели на орбите газового гиганта со скучным названием «Атроцио-5». Корабль под моим командованием назывался «Небула» и формально, по документам, являлся фрегатом. На деле это был переделанный транспорт. Не самый изящный, не самый быстрый, в общем, во многом не самый. Но кое-что было важно, особенно в текущих обстоятельствах, возникших после крика о «человеке за бортом».

Как ни крути, это был космический корабль. Без палубы, без открытого борта, без рей и парусов. Словом, выпасть «за борт» довольно сложно. Это было первой из двух вышеозвученных причин, вторая вытекала из первой – вокруг был не суровый, однако столь хорошо знакомый океан на Земле. Снаружи простиралась лишь бескрайняя космическая пустота. Для неё неважно, умеешь ли ты задерживать дыхание или дрыгать ногами. Нет поверхности, не за что зацепиться, а перепад давления убивает за секунду. Тот, кто оказался там без скафандра, – труп без каких-либо вариантов и оговорок.

Поэтому, повторюсь, я неторопливо встал и, подойдя к зеркалу, принялся одеваться. Вообще, согласно расписанию, мне следовало уже несколько часов как крепко спать, однако после таких новостей было очевидно, что со сном придётся повременить.

Тем не менее я никуда не торопился, терпеливо ожидая своего адъютанта, который взялся почистить мою фуражку после смены и очевидно не очень-то спешил с этим. Не сочтите меня каким-то кровожадным или эгоцентричным маньяком, которому плевать на свою команду. Скорее, напротив, мне, в отличие от многих моих коллег, не безразличны судьбы подчинённых – если надо будет, буду бегать по кораблю в одним трусах или вовсе нагим.

Однако пока такой острой необходимости в этом нет, лучше сохранять спокойствие. Меньше всего на месте команды корабля мне бы хотелось видеть, как их капитан суетится и бегает, давая волю эмоциям. Оные для любого руководителя – это показатель слабости. Командир должен являть собой ещё не бога, но хотя бы полубога: быть всегда собранным, всё знать, иметь решение любой проблемы, сохранять непоколебимость всегда и везде. Моменты слабости допустимы, но лишь изредка и по серьёзному поводу – иначе твоя карьера закончится очень быстро. Все эти истины я усвоил давно.

Мой адъютант – молодой и, что странно, учитывая питание на корабле, полноватый парень по имени Донавал – по уму должен был прибежать с моей фуражкой, поставив несколько рекордов. Вопреки этому, ожидание, откровенно говоря, затягивалось. Я уж было подумал: не сам ли Донавал умудрился вывалиться, когда двери, наконец, открылись, являя мне моего запыхавшегося адъютанта с фуражкой в руках. Судя по её виду, он не только не успел её почистить, но и умудрился помять в процессе бега.

– Капитан, там человек за бортом! – повторил он, тяжело дыша, и дал хоть какое-то объяснение произошедшему. – Какие-то проблемы в стыковочном доке.

Я молча забрал у него свой головной убор, поправил съехавшую вбок кокарду, пару раз провёл ладонью, стряхнув несуществующую пыль, и быстро направился к месту происшествия. Для начала нужно было понять, что случилось. А произошло что-то странное – это я знал уже сейчас. Суицид, несчастный случай… Убийство. Даже не так важно что именно. Слухи – вот что имеет значение. На «Небуле» триста двадцать человек. Из них тридцать девять, включая меня, – мичманы и старшие офицеры. Соответственно, двести восемьдесят матросов, не считая труп за бортом. Любое волнение среди них может закончиться неизвестно чем, в том числе бунтом. А волнения могли и начаться, времена тогда были предельно неспокойные.

***

Для большего понимания контекста предлагаю свой взгляд на происходившие тогда в Земном Содружестве события.

На 2210-й год власть Земного Содружества охватывала почти сотню планет и бесчисленное количество космических объектов. Начавшаяся в первой четверти двадцать первого века космическая экспансия постепенно охватила не только Солнечную систему, но и шагнула гораздо дальше. То были времена богатые на события: колонизация Венеры, Лунная катастрофа, первая встреча с инопланетным разумом и последовавшая за этим война первого контакта.

Человечество встало на колею безостановочной экспансии, расширяясь невиданными доселе темпами. То, что казалось фантастикой вчера, сегодня становилось реальностью, а завтра было уже устаревшим реликтом. За то же время, что ушло на заселение Солнечной системы, Земное Содружество обзавелось ни много ни мало полусотней колоний!

Такой «спринт» не мог закончиться ничем хорошим. Человечество слишком увлеклось, привыкло ставить на кон всё, не задумываясь о рисках. Катастрофа случилась в 2179-м, когда пропала экспедиция Ронского – один из самых амбициозных проектов за всю историю. Это был страшный удар не только по науке и экономике. Последовал долгий, затяжной кризис, в первую и главную очередь в умах. Проекты по колонизации сворачивались, всё стагнировало, а на границах, особенно на «северных», бушевали войны. Правительство менялось одно за другим, зачастую даже не отрабатывая весь свой срок, но кризис только усугублялся.

Множество старых нерешённых проблем привело государство в упадок и стагнацию, чем моментально воспользовались старые враги. Моллюски, или, говоря официально, Ма’Феранцы, с которыми уже была крупная война в 2184-м, решили забрать себе то, что не смогли в прошлый раз. Всё Содружество умывалось кровью, отражая удар за ударом. Каждый корабль, который можно было переделать под военные нужды, был модернизирован. О добровольной вербовке в армию и флот забыли уже на второй месяц войны. А в это время на Земле продолжались бесконечные политические дрязги.

Земля с самого начала космической эры была особым местом для каждого человека. Священным, если такое сравнение уместно. Люди могли колонизировать какие угодно райские планеты, но каждый мечтал жить именно на старой доброй матушке Земле.

Грозившая из-за этого проблема перенаселения была решена предельно радикально: только первые два ребёнка землянина имели право остаться и жить на планете. Всем остальным выплачивалась денежная компенсация и предлагалось переселение. Как правило, в миры весьма отдалённые, которые почти всегда были местом для жизни, скажем так, сложным. Такая политика создавала широкий спектр для недовольства самого разного рода. Человечество по факту разделилось на две касты: земляне и космониты, они же колонисты. И не было среди последних ни одного, кто не мечтал бы это изменить.

Учитывая все беды, обрушившиеся на нас, колонии давно бы провозгласили независимость, но шла война. Космониты обладали ресурсами, но у них не было верфей, инженеров, отсутствовал лидер, который объединил бы сотню планет. Только из-за этого Содружество всё ещё существовало. Или мы вместе сражаемся, или умираем, но по одному.

Наше будущее зависело от того, будет ли преодолён затянувшийся кризис, который всё углублялся: выборы президента в 2209-м году, проводившееся в парламенте Содружества, закончились стрельбой и потасовками. Всё это очень быстро переросло в настоящую гражданскую войну. К счастью, пока за пределы Земли она не шагнула, хотя определённые брожения уже начинались. Поэтому меньше всего мне, как новоиспечённому капитану корабля, нужны были какие-либо волнения, которые могли закончиться неизвестно чем. Известия о гибели человека вполне могли эти самые волнения вызвать.

***

В стыковочном шлюзе собралось несколько офицеров: первый лейтенант, старший инженер и боцман. Вместе с ними стояла парочка поникших матросов. Донавал остался снаружи, следя за тем, чтобы любопытные не вздумали подслушивать.

– Ну? – нетерпеливо спросил я, видя замешательство всех присутствующих.

– Повторите то, что рассказали мне, – скомандовал матросам первый лейтенант Фаррел.

Мой заместитель, как и я сам, являлся на этом корабле новичком. Что самое поразительное – Фаррел, казалось, уже успел стать его частью в куда большей степени нежели те, кто служил на «Небуле» годами. Джон Фаррел был именно таким человеком: «своим в доску» всегда и везде.

– Мы хотели выпить, – начал один из них: уже немолодой мужчина с некрасивым, множество раз сломанным носом, – здесь кроме нас никого не должно быть…

– А дежурный офицер где находился? – уточнил я.

В стыковочном шлюзе, как и любом другом ключевом помещении, коих на «Небуле» было не так много, всегда должен быть хотя бы мичман.

– Ушёл, пересменка… Они всегда уходят за полчаса до неё, – тихо и немного испуганно доложил матрос.

Его страх можно было понять. Он был завербован насильно, и даже самый юный мичман мог приказать высечь его электрокнутом за малейшую провинность. А клевета в отношении офицера, даже если это не так, каралась намного строже.

– Лейтенант, – обратился я к Фаррелу, – проконтролируйте потом, чтобы эта «традиция» канула в Лету. Что дальше было?

– У нас есть место, там, чуть у стены. – Матрос указал куда-то в дальний от входа угол. – Камеры его не видят, мы обычно там пьём.

Его коллега по несчастью бросил на него гневный взгляд. Похоже, кто-то сболтнул лишнего. Я счёл, что нет необходимости упоминать, что камеру необходимо переместить. Очевидно, что это сделают и без моих комментариев.

– Смит, – матрос, перед тем как начать свой сбивчивый рассказ, растерянно посмотрел на шлюз, – испугался, что заметят, говорил, что слышал шаги. Он рассказал, что знает код от шлюзовой двери и что если мы заберёмся внутрь, ну-у-у, двери, что нас никто не увидит. Он подошёл к панели, разблокировал дверь, открыл её, и тут взрыв, такой глухой удар. Это другая дверь была открыта, Смита вынесло туда. А потом автоматика запечатала шлюз и… Ну вот.

Он развёл руками, показывая, что больше ничего не знает.

– На гауптвахту обоих за распитие алкоголя, и найдите, откуда они его взяли, – приказал я и подождал, пока вызванные боцманом матросы из службы безопасности их уведут. – Тело уже достали?

Боцман, к которому я и обращался, был стар, весьма упитан, и что хуже всего – уже смирился с тем, что никогда не пойдёт на повышение. Последнее немало влияло на качество и скорость исполнения приказов, а также на степень вольности их трактовки. Надо отдать ему должное: несмотря на разницу в опыте и особенно в возрасте между нами, Кереньев, надо полагать, сдерживался. Во всяком случае, в моём присутствии.

– Я послал заняться этим, – сообщил Кереньев.

Кивком показывая, что услышал ответ и более не задерживаю, я повернулся к его полной противоположности – старшему инженеру Ворстону. Ворстон был молод, не так опытен, что компенсировал даже чрезмерным энтузиазмом. Ему всегда было тесно среди нас, я это замечал постоянно. «Он из другой эпохи», – так говорят про таких как старший инженер Ворстон.

– Найдите причину, по которой не сработала автоматика. Немедленно и без лишнего шума, – сказал я ему, после чего обратился к первому лейтеннату уже заранее вытянувшемся по струнке: – Фаррел, официальная версия – неисправность. Слухи пресекать. Буду у себя в каюте, жду ваших докладов.

Сказав это и выразительно посмотрев на Кереньева и Ворстона – тех ещё «любителей» докладов – развернувшись, я пошагал прочь, ругая себя за то, что не сдержался и сказал лишнего. Не нужно было показывать, что я уверен в том, что произошедшее – не случайность. Неважно: офицерам или матросам – это была ошибка. Как минимум нужно было дождаться рапорта старшего инженера.

И всё же я знал, что что-то не так. Любой, кто хоть раз работал со стыковым шлюзом, знал, что наружная дверь автоматически закрывается, когда открывается внутренняя, иначе внутренняя не откроется вообще. Почему не сработала автоматика? Почему наружная дверь вообще была открыта? Последний раз её использовали больше недели назад, когда получали припасы. Много вопросов, и рядом с моей каютой уже ждал тот, кому я был рад перепоручить поиск ответов.

На любом корабле присутствовала служба безопасности: где-то больше, где-то меньше. На «Небуле» это был один офицер и пять матросов. В отличие от всего остального экипажа, капитан не мог их назначать по своему вкусу: кого прислали из адмиралтейства, тот и будет служить. Это наделило службу безопасности весьма мрачной репутацией государственных агентов и шпионов. Особенно среди матросов. Их можно было понять, ведь кто знает, кого назначили на корабль? Может быть, по приказу адмиралтейства офицер в чёрной форме здесь именно по их душу.

Правда, как обычно, была где-то неподалёку. Капитан всегда был в курсе того, кто к нему назначен и с какой целью. Ведь он чаще всего и передавал приказы новоприбывшему офицеру в чёрной форме. Миф про «плохих государственных шпионов» просто был слишком удобным способом перенести недовольство с конкретного капитана на абстрактный государственный аппарат. Не могу сказать, что мне нравилась такая практика, но кто будет слушать капитана недофрегата, к тому же получившего звание только полгода назад?

Возле моей каюты стоял уже весьма немолодой мужчина с залысинами, тщетно скрываемыми под чёрной под стать форме фуражкой. Его глаза не выражали абсолютно никаких эмоций, выдавая в нём профессионала, который службу ставит выше собственного «я». Это был Евгений Лютцев. Официально на корабле он числился вторым лейтенантом, хотя по выслуге превосходил Фаррела как минимум в несколько раз. Не говоря уже про практический опыт. В чём была причина такого отсутствия интереса к карьерному росту, никто не знал. Сам же он хранил эту тайну в секрете, а секрет – в загадке.

Жестом я пригласил его к себе в каюту. Мы оба выдержали вежливую паузу, давая друг другу время сесть и собраться с мыслями. Так наше общение обычно и проходило – как необъявленная шахматная партия.

– Вы в курсе произошедшего? – без всякой конкретики спросил я.

– Не больше вашего, капитан, – нейтрально, но двусмысленно ответил Лютцев.

– Сейчас Кереньев достаёт тело, и мне хотелось бы, чтобы было проведено полное медицинское освидетельствование. Возможно, причина всего лишь в алкоголе.

– Даже самая крепкая водка не отключит автоматику, – заметил лейтенант менторским тоном.

– Да, – с улыбкой согласился я, – поэтому поднимите досье на эту троицу. Политические взгляды, враги, друзья, мотив к суициду. Проверьте записи с камер. Разумеется, всё должно быть максимально тихо. Возможно, это всё – политика.

Этого страшного слова большая часть офицеров боялась сильнее, чем огня. А нет ничего страшнее пламени, вырвавшегося на свободу, в тесных коридорах космического корабля, чья атмосфера имеет чуть повышенное содержание кислорода. Лютцев же не боялся или во всяком случае не показывал этого внешне:

– Разумеется. Всё будет сделано наилучшим образом, капитан. Разрешите идти?

– Идите.

Я тоже решил не оставаться в каюте и, выждав пару минут, отправился на мостик.

***

Задача, порученная мне командование флота, была предельно ясной: система Атроцио находилась на фланге вражеских флотилий, и тут периодически появлялись, с неясными целями отдельные корабли противника. Если это было наблюдение, то за чем именно? Посыльная служба? Сложно представить, чтобы в век космоса кто-то использовал курьеров. Так или иначе, эти перемещения, и в частности их регулярность, крайне заинтересовали командование. Понаблюдать и разобраться в происходящем было поручено мне.

Газовый гигант мной был выбран не случайно. На его поверхности свирепствовали электромагнитные бури, а орбита была сплошь усеяна лунами и астероидами. Идеальная маскировка, позволяющая спокойно наблюдать за всей системой, не рискуя быть мгновенно обнаруженным появись здесь кто-то посторонний. Впрочем – никто и не появлялся до сих пор, хотя прошла целая неделя.

– Капитан на мостике! – объявил Фаррел, по уставу прикладывая руку к фуражке.

– Что-нибудь новенькое? – поинтересовался я.

– Космический кит, капитан, – отрапортовал Фаррел и вывел на главный экран изображение.

Перед моими глазами предстало огромное существо, судя по данным, не менее нескольких сотен километров в длину, вальяжно плывущее по известным только ему делам. Эти создания питались светом и, как правило, обитали в туманностях или на орбитах умирающих звёзд. Где и при каких обстоятельствах зародилась эта форма жизни, биологи так и не смогли дать ответ. Большая часть китов была очень старой: они «родились» ещё до того, как на Земле вымерли динозавры. Самая молодая особь, которую исследовали земные учёные, была ровесницей человека как вида. Если их не тревожить, то они не представляли абсолютно никакой угрозы. Поэтому я ещё пару минут постоял на мостике, наблюдая за корабельными системами, и, откланявшись, пошёл обратно.

Не успел я пройти и пары шагов, как запиликал мой коммуникатор. Из него раздался голос Ворстона выражавший целый спектр эмоций: