Дрыга проводит ладонями по лицу. – Ты не представляешь, как я боялся снова влюбиться и почувствовать себя беззащитным! Мне проще было сделать больно ей. Бросить ее до того, как она бросит меня, чем переживать это все снова. – Он поднимает взгляд в небо. – Я ненавижу себя. Ты бы только знал, как я себя ненавижу! И что хуже – мне еще жить с этим ничтожеством, в которое я превратился. Не представляю, как это сделать.
– Лех… – Я касаюсь рукой его плеча, и он вздрагивает.
– Я разговариваю с ней! – Орет Дрыга, и по его щекам бегут слезы. – Я разговариваю с мертвой девчонкой, это вообще нормально?!
Его всего трясет. Мне приходится придвинуться и обнять его.
– Все наладится. Все будет хорошо. – Причитаю я.
А он, как девочка, рыдает в моих объятиях. У него истерика. Здоровый, вполне взрослый парень, в чьем авторитете никому не приходится сомневаться, плачет у меня на плече так, словно погибнет, если не даст своим слезам выход.
– Ее не вернуть. – Шепчу я, хлопая его по плечу. – Нужно простить себя. Нужно простить.
– Никогда. – Выдыхает он.
– Никто из нас тебя не винит.
– Неправда…
– Правда. Те, кто винил, уже простили. Все понимают, что это большая трагедия, но нужно жить дальше. Лех, ты чего? Все наладится, мы все с тобой.
– Что мне теперь делать? – Тяжело вздыхает Дрыга.
– Для начала составь мне компанию в Берлоге. Сегодня.