Странно, но мыслей о том, чтобы не рожать, у меня даже не было. Как, вообще, такое возможно? Избавиться от плода любви? От частички любимого мужчины? От совместного будущего? От материнства? Нет, это было невозможно, и никак не укладывалось в голове.

Я потеряла мать, когда мне было всего двенадцать, и теперь воспоминание о том дне стало самым страшным в моей жизни. Она ушла в мой день рождения, умерла буквально на моих руках. С тех пор я ни разу не справляла этот праздник, запрещала поздравлять себя в этот день и ощущала гнетущее, раздирающее душу одиночество.

Свой следующий день рождения в октябре должен был стать первым днём рождения, который я собиралась по-настоящему отметить в кругу близких – и всё потому, что я больше не была одна, со мной был мой Никита. А скоро… скоро нас будет уже трое.

Положив руку на живот я ничего не почувствовала, но тут же стало спокойнее, и я смогла уснуть. Снова приснился момент нашей первой встречи с Никитой.

Я уже два года работаю в журнале, но всё ещё считаюсь новенькой. Мне не доверяют серьёзные статьи и интервью с крупными звёздами, но мы теперь очень дружны с моей коллегой Катей, и она меня опекает: помогает, наставляет, подсказывает почти на каждом шагу.

В тот день со скандалом увольняется ответственная за рубрику «Интервью» Варвара, и Барракуда поручает мне связаться с агентом начинающего актёра Дубровского и договориться о встрече.

Если бы я хоть что-то знала о Никите, то меня трясло бы от волнения, но сериалы я смотрела разве что от Нетфликс, а фамилия Дубровский была мне знакома только по школьной программе седьмого класса.

– Можете подъехать сейчас? – Торопливо спрашивает агент.

– Конечно! – Не задумываясь, отвечаю я.

– Тогда жду.

Он называет адрес, я прыгаю в такси и по дороге изучаю биографию актёра по данным из Интернета. Холост, успешен, хороший достаток. «О чём же я буду его спрашивать?» – крутится в голове. Наверняка, этот сериальный актёришка недалёкого ума. И даже десятки его снимков, размещённых в сети, ничем не впечатляют меня.

Но стоит мне увидеть его вживую, как земля под ногами пошатывается.

Меня проводят в его гримёрку.

– Привет. Подождёшь минуту? – Вместо приветствия бросает он мне, точно старой приятельнице.

– Конечно. – Выдавливаю я, из-под опущенных ресниц наблюдая за тем, как он скидывает с себя гусарское обмундирование и ловким движением сдирает со щеки бакенбарды. – К-конечно…

Там есть чем залюбоваться. Литые мышцы, плоский живот, изящная пластика движений. Никита молод, крепок и очень хорош собой. Его светлые волосы прекрасно оттеняют прохладную синеву глаз, а улыбка магическим образом лишает дара речи. Этот мужчина уверен в себе и точно знает, какое впечатление производит на женщин.

– Пожалуй, я готов. – Поправив воротник рубашки, очаровательно улыбается он.

– Где вам будет удобнее пообщаться? – Невольно краснею я.

– Как тебя зовут? – Мужчина приподнимает бровь.

– Алиса.

– Никита. – Он пожимает мою руку, но не спешит её отпускать. Продолжает смотреть мне прямо в глаза и улыбаться.

– Что скажешь, если мы сбежим отсюда, Алиса?

– Куда, например? – Растерянно и глухо бормочу я.

– Да хоть в страну чудес. – Смеётся Никита.

6

– Ты чего зависла? – Хмурится Катька.

– Я? – Пытаюсь сфокусировать на ней свой взгляд.

– Ты-ты. Что, говорю, делать теперь собираешься? – Она опирается локтями на мой стол и шепчет: – Неужели, оставишь ребёнка?

– Что? – Я едва не подскакиваю. – А как, по-твоему, я должна поступить? Уби-и-ить его?

– Ну… – Подруга пожимает плечами. – Плод пока размером с горошину. Аборт это, конечно, ужасно, но как рожать от того, кто тебе не верен?

– Катя! – Задыхаюсь от возмущения я.

– А как же твоя карьера? Кто будет тебя содержать, если этот тип на тебе не женится? – Катя разводит руками.

Для неё ситуация ясна как день.

– Мы об этом не говорили, – я обвожу взглядом офис. Наш приглушённый разговор заинтересовал не только Владика: половина сотрудников журнала уже искоса следят за происходящим. – Свадьба это не главное. – Оправдываюсь я. – Главное, что мы любим друг друга.

– В таком случае, снимок в жёлтой газетёнке подделка? – Не сдаётся подруга.

– Я думаю, этому найдётся объяснение. – Говорю я, сама до конца не веря.

– О, да. – Закатывает глаза она. – Ровно так же, как и тому, почему никто не должен знать о вашем романе, да? И о том, почему его рука лежит на талии этой Нелли? И о том, почему он пожирает её глазами? У Дубровского на всё всегда находится объяснение!

Последние слова сказаны так громко, что несколько коллег оборачиваются и смотрят на нас.

– Алиса готовится к интервью. – Отмахивается от них Катя.

Я встаю, взбешённая её поведением, хватаю сумочку и бросаюсь к выходу из офиса. Плевать на Барракуду, на её задание, на Катьку с её грубостью, мне срочно нужно привести сейчас свои нервы в порядок!

– Алис, да подожди ты! – Догоняет меня подруга уже возле лифтов.

– Что? – Разворачиваюсь к ней, нацепив на лицо решительность. – Хочешь сказать мне ещё что-то обидное?

– Да я не… – Мнётся она.

– Неужели, ты не видишь, что я и так расстроена из-за этого снимка в газете? Зачем меня добивать?

Катя кладёт мне руки на плечи и заглядывает в глаза.

– Прости, Алис. – Она вдыхает и выдыхает. – Я… я хотела тебя поддержать, правда. Просто обидно стало. Я же тебя люблю, и ты достойна лучшего, чем все эти тайные отношения, а тут ещё этот снимок. Ты же знаешь, я этому твоему Дубровскому никогда не доверяла! Кому, как не нам, знать, какое самомнение у этих звёзд. – Катя притягивает меня к себе, крепко обнимает, затем отпускает и снова смотрит в лицо. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Расскажи ему, поставь ультиматум: если он тебя любит, то не должен больше скрывать ваших отношений!

– А я и не стремлюсь афишировать наши отношения. – Спокойно отвечаю я. – Если для его карьеры важно держать всё в тайне, пусть будет так. Тем более, что Барракуда тоже будет в бешенстве, если узнает о нашей связи.

Катя вздыхает.

– Тогда, хотя бы, пусть объяснит, что у него с этой Нелли.

– Я ему позвоню. – Обещаю я.

– Позвони лучше сразу его агенту. Или продюсеру. Или кому-то из приближённых. – Подруга берёт меня за руку. – Позвони, пусть проведёт тебя к нему на съемки. – Она сжимает мою ладонь в своей. – Тем более, повод есть: ты должна взять у него новое интервью.

Эта подсказка оказывается как нельзя кстати.

– Хорошо.

Через пять с половиной часов я уже в другом городе: вышагиваю по широкому павильону, заставленному декорациями. Девушка-ассистент, встретившая у входа, проводит меня через дебри коммуналок, общежитий, богатых залов – декорации сменяют одна другую, затем мы останавливаемся у одной из гримёрок.

– Там. – Указывает она, и её взгляд падает на часы. – У него ещё минут десять перед началом следующего этапа съёмок.

– Спасибо. – Киваю я и направляюсь к нужной двери.

– Да не за что. – Отвечает девица.

Я стучу в дверь, на которой криво приклеена бумажка с фамилией «Дубровский».

Он отзывается не сразу.

– Войдите. – Слышится после паузы.

– Никита, это я. – Говорю, протискиваясь в узкое помещение, заставленной мебелью, зеркалами и реквизитом.

– А-а, ты… – Нахмуривается мужчина, закатывая рукава на рубашке.

Моё сердце затапливает нежностью. Едва заглядываю в его родные до боли светло-синие глаза, вспоминаю все наши бурные ночи и все совместные ленивые завтраки.

– Я тебе звонила, но ты не отвечал. – Улыбаюсь я, не решаясь сделать шаг.

– Привет. – Он делает это за меня. Приближается, сгребает меня в свои объятья. Трётся колючей, едва начавшейся пробиваться щетиной о мою щеку и торопливо тычется губами в губы. – А я даже не знаю, где мой телефон. Суета, сама понимаешь! Съёмки!

– Конечно понимаю. – Улыбаюсь я.

Мой взгляд падает на смартфон, лежащий на туалетном столике рядом с его часами и кошельком, но я решаю промолчать – мало ли, чего не бывает в такой суматохе.

– Ты… чего примчалась? – Спрашивает Никита, выпуская меня из объятий.

– Мне нужно поговорить.

– Что? Машину мою разбила? – Усмехается он.

Но едва заметное напряжение выдают его застывшие уголки губ.

– Ты же знаешь, я в офис езжу на своей. – Напоминаю я.

«Никто не должен знать, что мы встречаемся».

– Да-да. А что тогда?

– Я… видела снимок в газете. – Произношу эти слова, и моё сердце сжимает тоска. – Ты обнимал ту девушку… Нелли.

– Ах, это. – Его губы искривляет раздражённая усмешка.

– Это правда? Между вами… что-то есть?

По моей спине пробегает холодок.

Никита делает два шага назад, берёт со стула галстук и нервно прилаживает к воротнику.

– Очень похоже на допрос. – Брезгливо говорит он.

Мне вдруг становится стыдно за то, что я потребовала объяснений. Я понимаю, что это неправильно, и что имею право знать правду, но осанка любимого мужчины, его недовольный взгляд, напряжённое лицо заставляют меня съёжиться и пожалеть о том, что набросилась на него с расспросами вот так – с порога.

– Мы с тобой живём вместе. – Напоминаю я, делая шаг в его сторону. – Никит, я должна знать, честен ли ты со мной. Если это кадр со съёмок, так и скажи. А если вы с ней встречаетесь…

– Да, мы встречаемся. – Дубровский расправляет плечи.

– Что?

У меня ноги слабеют от противной беспомощности. Унизительно слышать такое от того, кем не могла надышаться всё то время, пока мы были вместе.

– Новая стратегия моей пиар-команды. – Говорит он как-то обыденно и даже буднично, будто сообщает мне, что купил круассаны на завтрак. – Мы теперь встречаемся с Нелли. Для всех вокруг – мы пара. Мои имиджмейкеры считают, что это отличный ход для развития моей карьеры. Пока мы оба на пике, для нас это не только обмен аудиторией, но и возможность создать нехилый шум вокруг наших персон на ближайшие пару лет. Тайные встречи, робкие свидания, первое признание на людях, ссоры, примирения, расставания, воссоединение и прочее – всё это шикарные информационные поводы на будущее.

– Н-никита, а как же я? – Вырывается у меня.

Сердце клокочет где-то в горле, глаза обжигают слёзы.

Я отказываюсь верить в то, что ему самому приятна мысль о том, чтобы изображать с кем-то любовь. Это же просто озвученный им чей-то чужой текст. Не может же он вот так легко поставить меня перед фактом, что для всего мира он теперь будет чужим женихом, а не моим?!

– А что ты? – Улыбается Никита. Подходит, берет меня двумя пальцами за подбородок и притягивает к себе. – С тобой у нас всё по-прежнему, детка.

– Но на людях ты собираешься целоваться с другой?! – Вырываюсь я. – Я правильно поняла?

На его глаза опускается ледяная завеса. Дубровский меняется в лице.

– Слушай. – Цедит он, бросая нервный взгляд на часы. – Препираться тут с тобой мне сейчас некогда, меня ждут на площадке. Если у тебя есть ещё вопросы, обсудим их дома, ладно?

Мужчина выдавливает подобие улыбки, берёт со спинки стула пиджак и направляется к двери.

– Никита!

Дубровский оборачивается, и я понимаю, что не узнаю его. Холодный, равнодушный, циничный. Кто это, вообще?

– Что? – Выдыхает он, явно давая мне понять, что я напрасно трачу его бесценное время.

– Я… беременна.

Мои руки дрожат, поэтому я сжимаю их в кулаки. Мне кажется, эти два важных слова должны волшебным образом всё исправить, но этого почему-то не происходит.

– В смысле? – Переспрашивает Никита.

Кажется, он не расслышал.

– Без смысла. – Пожимаю плечами. – Я беременна.

– Это шутка? – Хмурится он.

Мне не нравится эта напряжённая складка, пролёгшая меж его бровей.

– Я ношу под сердцем твоего ребёнка, – объясняю я, настороженная его реакцией.

Мне хочется оставаться спокойной и уверенной, но голос меня подводит.

– Сделаем вид, что я не слышал этого. – Мужчина вдруг грубо хватает меня за локоть и подталкивает к двери. Мы выходим в тускло освещённый коридор с высокими потолками, и уже там он останавливается, достаёт из кармана пиджака несколько купюр и суетливо вкладывает мне в руку. – Это на аборт.

– Ч-что? – Я смотрю на него с непониманием.

– Мне пора. – Бросает Никита на ходу.

– Я не стану этого делать. Я не убью нашего ребёнка! Как ты можешь такое говорить? – Кричу я слишком громко.

Это заставляет его развернуться и снова подойти ко мне.

– Я не просил тебя об этом, Алиса. – Цедит он сквозь зубы, опасаясь, что кто-то услышит. – Я не просил тебя беременеть. Мне это не нужно!

– А как же мы? Ты и я? – Дрожа всем телом, спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что никаких «мы» уже нет.

– Если ты хочешь, чтобы всё было по-старому, избавься от него. Если не сделаешь этого, у нас всё, поняла? – Буквально выплёвывает он мне в лицо.

Я широко распахиваю глаза. Кто этот нависающий надо мной мерзавец? Кто он? Я никогда не видела Никиту таким и не понимаю, как он мог скрывать эту свою личину всё это время. От шока у меня кружится голова, и трясутся поджилки.

– Значит, у нас всё. – Тихо произношу я.

– Вот и славно. – Равнодушно кивает мужчина. – Я пришлю кого-нибудь за ключами от квартиры.

7

Мне трудно дышать.

Если вы не знали, как рушится мир, то это происходит именно так. Всё, что казалось вечным и незыблемым в один миг превращается в ничто.

А была ли любовь? Или я её сама себе придумала? Дорисовала необходимые детали реальности, а Никите мысленно прибавила недостающие черты. Всё, во что я верила, и чем жила, оказалось ложью, и он меня просто вышвырнул из своей жизни, как только на горизонте объявилась другая.

А, может, это и не её вина. Может, она станет следующей жертвой его бесчувственности? Точно так же поверит, влюбится, откроется ему, а потом…

Всё это уже не моё дело.

Я еду по дороге и рыдаю в голос. Задыхаюсь, давясь собственными всхлипами, размазываю горячие слёзы по лицу. В туманной слёзной каше перед глазами мелькают огни встречных фар и кривая лента дорожного полотна. Мне просто не хочется больше жить.

Когда женщина узнаёт, что беременна, она понимает, что случилось чудо. И это маленькое чудо теперь внутри неё. Она ждёт, что, услышав эту новость, избранник будет также восхищён и обрадован, как и она сама, что у него загорятся глаза и задрожат ладони. От счастья. Но, к сожалению, иногда бывает по-другому. Бывает больно, дико, несправедливо, и кажется, что больше незачем жить.

«Па-ба-а-а-ап!» – сигналит грузовик, и этот низкий, гулкий звон разрывает моё сознание пополам.

Я вздрагиваю, возвращаюсь к действительности и судорожно хватаюсь за руль. Машину бросает из стороны в сторону. С трудом выруливаю к обочине, останавливаюсь и включаю аварийку.

Падаю на руль лицом и, сотрясаясь всем телом, кричу. Или вою. Или скулю. Звуки, которые покидают моё тело, больше похожи на беспомощный визг раненой собаки, попавшей под автобус. Мне хочется, чтобы с ними покинула тело и душа, но это так не работает. Слёзы и крики не приносят облегчения, они лишь опустошают.

– Девушка? Девушка! – Кто-то настойчиво стучит в окно.

А я вообще не понимаю, где я, и что происходит.

Для меня всё потеряло значение.

– Девушка! – Этот кто-то открывает дверцу и заглядывает в салон.

Я вбираю носом воздух и чувствую, как сильно жжёт горло. Мой кашель теряется в булькающем звуке беспомощного всхлипа.

– Это оживлённая трасса, здесь нельзя останавливаться. Вы создаёте аварийную ситуацию, я прошу вас немедленно…

Его голос обрывается, едва я отнимаю голову от руля и поднимаю на него мутный взгляд.

– У вас всё в порядке? – Спрашивает озадаченный моим видом молоденький инспектор в форме.

– Да. – Отвечаю я.

И двумя руками смахиваю слёзы с лица.

Вижу черноту на пальцах: значит, тушь потекла. Наш журнал размещал рекламу этой туши на развороте в прошлом месяце, и она обещала волшебную суперстойкость. Опять обман. Чудес не бывает. От обиды накатывает новая волна слёз, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы сдержать её.

– Вам нужна помощь? – Интересуется он растерянно.

И в этот момент я понимаю, что мне нельзя раскисать. И эта дикая боль, разрывающая грудь, вдруг придаёт мне сил. Надо жить. Надо держаться. Надо сделать это всем назло!

– Нет, уже всё нормально. Я в порядке. Честно. – Твержу я, громко всхлипывая и откидывая волосы с лица. Светлые пряди липнут к щекам, но я отлепляю их и отбрасываю назад. – Всё. Хорошо.

Размазываю остатки макияжа ладонями по лицу и пытаюсь криво улыбнуться.

– Точно? – Поглядывает на меня с недоверием инспектор.

– Да. – Ожесточённо киваю я. – Просто ноготь сломался. Бывает, знаете ли.

И закусываю губы до боли.

– Хорошо. – Инспектор догадывается, что дело не в ногтях, но больше вопросов не задаёт. – Счастливого пути…

А когда дверца закрывается, мне нестерпимо хочется упасть на руль лицом и продолжить рыдать. Но я этого не делаю. Собираю силы в кулак и завожу мотор. Выезжаю на трассу и вливаюсь в поток автомобилей.

Моей решимости быть сильной хватает ровно до того момента, как я переступаю порог нашей с Никитой квартиры. Здесь повсюду его одежда, запах его парфюма, его сигареты на подоконнике. Паника накатывает с новой силой, но я вдруг останавливаюсь и понимаю, что у нас нет даже совместных фото на память, кроме тех, что остались на телефоне – нечётких, смазанных, сделанных буквально в темноте кинотеатра на ночном сеансе.

У нас никогда не было нормальных отношений.

Никогда.

Боже…

Мы выходили куда-то только под покровом ночи – чтобы его не узнали. Мы ездили отдыхать только в закрытые дома и отели – чтобы не одолевали фанаты. Мы снимали гостиницы на моё имя – чтобы никто не слил информацию о нём в сеть. Никита даже не знакомил меня ни с кем из своих друзей. Почему? Да потому, что стеснялся меня и не планировал ничего серьёзного.

Кошмар.

И почему осознание приходит так поздно?

Я всё это время была лишь уютным запасным аэродромом, на который можно было завалиться после съёмок. Не нужно было напрягаться и соблазнять кого-то. Набрал номер Алисы, и вот рядом с тобой уже живая, готовая на всё, женщина. А с тех пор, как я переехала к нему, ещё и ужин, чистое бельё, массаж, секс и тёплая постель.

Очень удобно.

Я бросаюсь в спальню, выкатываю из-за двери свой чемодан, открываю и начинаю яростно кидать в него свои вещи.

Жаль, что не сохранила за собой прежнюю съёмную квартиру, сейчас даже некуда идти. Можно попробовать найти место в гостинице, но чем платить, если меня скоро выпрут из журнала? К отцу точно не пойду, но куда тогда? Завалиться к Кате? Или к Лесе? Она живёт ближе.

Мои размышления прерывает звонок в дверь.

Никита?

Передумал, понял свою ошибку, помчался за мной, чтобы всё исправить?

Сначала мне хочется броситься к двери, но затем я выдыхаю, расправляю плечи и направляюсь в коридор медленным шагом.

– Кто? – Спрашиваю тихо.

– Андрей. – Слышится с той стороны.

Я знаю этот голос. Андрей – охранник Никиты, часто сопровождает нас в различных поездках. Сдержанный, немногословный мужчина.

– Здравствуйте, – говорю я, приоткрывая дверь.

– Привет. – Усмехается он, наваливаясь на косяк.

Раньше охранник не допускал в мою сторону ни подобных наглых взглядов, ни фамильярности.

– Что-то случилось? – Интересуюсь я настороженно.

– Никита попросил меня забрать ключи от квартиры.