«В захолустном городе Воньшек ничего не происходит», – как обычно думал Джефф Корн, потягивая остывший кофе. Если его отец и бывал прав хоть в чем-нибудь, так это в том, что мечтать о великих свершениях нужно поближе к цивилизации.

Дверь распахнулась с громким скрипом.

– Сэр, сэр! – Мори прибежал из коридора, размахивая газетой. Его глаза светились азартом.

Джефф Корн – единственный детектив города – очень редко ошибался. Обычно не было таких сложных задач, к которым бы его не подготовили в академии Саутленда. Ничего сложнее, чем кража обручального кольца или пьяное ограбление банка, в Воньшеке не происходило.

Как бы на то ни хотелось надеяться.

– Только гляньте, сэр! – продолжал лепетать Мори, хоть и приходился ему помощником, а не прислугой. – Третьего числа, то бишь сегодня, стали известны скандальные подробности! Надругательство над кабриолетом миссис Генсби, прибывшей для проведения избирательной кампании…

Кофе горчил, даже будучи остывшим. Через заляпанное окно серел город в низине. Клетка Джеффа, могила надежд его юности. Все такой же: обычный, наполовину укрытый туманом и дымом печей.

Мори, казалось, дымился от восторга:

– …немыслимое мародерство! Пострадали оранжереи мистера Смита. Также, были оскорблены чувства католиков во время мессы…

Джефф вздохнул и отставил кружку. В пяти квадратах его несчастного кабинета Мори мог бы шептать, а не кричать – и все равно детектив не упустил бы ни слова.

– Все в один день, хм? – Джефф приподнял брови и потер пальцем стекло. Город от того не стал уютнее.

– Нет, – с гордостью произнес Мори и облизал губы. – Еще надругались над памятником первооснователя, графа Скарбика!

Детектив поднялся со старого кресла и отряхнул крошки печенья с брюк.

– Вот теперь – все, – помощник бережно положил газету на столик. – Заметьте, все стряслось за одну ночь! Я только что был у площади, ну… заскочил за завтраком, сами понимаете. И подслушал разговор не абы кого – да самого мэра, мистера Хамфли. «Кто-то за это точно заплатит!» – кричал он и тряс кулаком от всего сердца, уверяю вас. Вот так…

– Мародерство, оскорбление чувств, – Джефф с неохотой потянулся к вешалке – за галстуком. Если мэр разгневан, то с минуты на минуту на порог явится старший инспектор Снорт и устроит скандал. – Ты же знаешь, как любят преувеличить эти бездельники.

И тут взгляд Джеффа зацепили черно-белые снимки на передовице: месса, бронзовый граф, кабриолет. Все покрыты какой-то темной жижей, похожей на…

– Вот дерьмо, – выругался детектив.

***

Перевал Победы на самом деле представлял собой площадь. И о какой победе шла речь, подсказывал только памятник первооснователя. Когда-то граф одолел местные рельефы и возвел постоялый двор. Скорее на беду, чем на радость отпрыскам.

Джефф всегда считал отлив статуи победой над здравым смыслом. Видит Бог, Воньшеку не хватало трамвайных путей, а не высокомерного гиганта из бронзы. К тому же, основали город более трех веков назад, и как-то без памятника обходились. А вот без общественного транспорта к зиме становилось совсем худо. Да и плитка совсем растрескалась. Перебегая дорогу, детектив придерживал шляпу, и чуть не споткнулся.

– Вот он. Вот он, мерзавец! – издалека завопил старший инспектор, с обманчивой приветливостью подняв руку. – Наконец-то, Джеффри, вы начнете отрабатывать ваши деньги!

Детектив вздохнул и с кряхтеньем перемахнул через ограждение. От первооснователя основательно смердело. Снорт же себе не изменил – клетчатый сюртук, носки сапогов торчат в разные стороны, как на смотре, а за стеклами очков – вороватые глазки.

Джефф не спешил: сначала кивнул Олину – главному по экспертизам Воньшека. Затем шутливо приподнял козырек шляпы, подмигнув Скарбику.

Снорт весь извелся:

– Или нет?!

– Только после того, инспектор, как вы объясните мне, что именно произошло.

Снорт выпучил глаза и топнул ногой:

– А на что это еще, мать вашу, похоже?!

«На две большие кучи дерьма, Снорт. Одна на бронзовом графе и вокруг, а вторая – ты».

Тут же детектив и инспектор пожали друг другу руки. Объявился и Мори, каким-то чудом успев заварить себе кофе и незначительно опоздать.

– Богоматерь пресвятая и ее непорочный младенец, – все перепутал и богохульствовал он. – Взаправду навалили…

Пальцы инспектора болезненно сжались на ладони детектива. Скрипнула кожа перчаток.

– Это ваша работа, Джеффри, мне все хорошенько объяснить. Ведь если я могу разобраться и без вас, то на кой черт, простите, Воньшеку нужен детектив?

– Ну и вонища! – прихлебывая из походной кружки, булькнул Мори, – А кто это так, а?

– Полагаю, – шипел Снорт, – двух дней вам хватит.

Джефф позволил себе улыбнуться:

– Именно столько вам оставила миссис Генсби до того, как вы лишитесь премии?

– Посмотрите, сэр, оно везде!

– Спешу напомнить вам, Джеффри, что данная леди не имеет никакого отношения к делам Воньшека до оглашения результатов…

– Было бы прискорбно оставлять ваш гараж с таким старьем. Что же, в городе плохой электорат?

Мори не унимался:

– Срань господня! Еще никогда эта фраза не звучала так смачно, а?..

Лицо Снорта поморщилось: то ли от смрада, то ли из-за реплик Мори.

– Два дня, Джеффри, – прогнусавил инспектор и поспешил к своему автомобилю. – Олин, докладывай каждые полтора часа.

Главный по экспертизам задумчиво дернул плечами. Казалось, он вообще избегает каких-либо утверждений, пока не рассмотрит их тщательно под микроскопом и не окунет в какой-нибудь реагент.

– Хорошей дороги, инспектор, – слукавил детектив и повысил голос: – Не побрезгуйте выпить со мной вечерком. За наши с вами мечты.

«А вернее – за их упокой», – промолчал Джефф, брезгливо отступив от нечистот.

Инспектор махнул рукой, ничего не ответив. Он лучше всех знал, как трясет и укачивает в этой рухляди на дорогах Воньшека, вопреки добрым пожеланиям.

За спиной детектива бурлила жизнь. Олин упрашивал не топтать улики и не мешать. Упрашивал без пыла – в случае с Мори все не имело смысла.

– Всю канализацию за ночь выкачали, – с восторгом говорил тот. – Стибрили, вот так! Или пригнали. Как думаете, из хлева или из стоков?

Джефф приложил носовой платок к лицу. Лучше бы сейчас у него случился насморк. Он повернулся к месту преступления: первооснователь грустно поднимал лик к небу. Нечистоты пристали к его бровям, облепили усы и делали подбородок шире. Обгажен от ушей до пят, еще