Как все начиналось

Темной июньской ночью 1987 года в палате старшего отряда собрались семь мальчиков и шесть девочек. То есть им самим не нравилось называться мальчиками и девочками. Но юношами и девушками называть их тоже неохота. Короче говоря – подростки, самая непредсказуемая, противная и безответственная категория, по мнению завхоза пионерского лагеря «Альбатрос». Да и не только по его мнению. Однако сейчас завхоз мирно спал и ни к кому не придирался. Обе вожатые старшего отряда находились довольно далеко – отмечали день рождения радиста в его домике. Поэтому подростки были предоставлены сами себе и очень рады такому приятному факту. Почаще бы радист отмечал день рождения. И подольше. Хоть целую неделю подряд, никто бы слова против не сказал.

Компания только-только приступила к недавно придуманной игре. Все уселись в кружок на полу, зажгли несколько свечек в стаканах. Демократически избранный председатель Глеб Степашкин раскрутил бутылку, которая лежала в центре круга. Да, здесь играли в бутылочку. Сама бутылочка (из-под венгерского вермута, абсолютно пустая) была обнаружена днем, под окном директора лагеря, выходившим в сторону лесопосадки. Только не подумайте, что это была традиционная игра. Вовсе нет. Ни о каких публичных поцелуях игроки даже не думали. Хотя, может, кто и думал, но помалкивал. А правила были другие, усложненные.

На полу рядом со Степашкиным лежала испачканная краской тряпичная перчатка. Ее подобрали на центральной аллее и притащили в палату. Наверняка перчатку обронил кто-то из персонала. Накануне в лагере был срочно замазан красной масляной краской гигантский фанерный щит. В ближайшее время ожидалась комиссия, и директор решил, что наглядной агитации на территории маловато. Поэтому приказал поставить посреди аллеи красный щит и написать на нем белыми буквами какой-нибудь лозунг. Что именно писать, начальство пока не решило. А насчет предназначения перчатки в игре станет известно немного позже.

Глеб торжественно раскрутил бутылочку, и она быстро завертелась на гладком дощатом полу. Повертелась-покружилась и наконец остановилась. Горлышко указывало на Олега Комаровского, рыжего веснушчатого симпатягу. Правда, в таком освещении его веснушки были не видны. Но это не так важно, просто к слову пришлось.

– Давай, Кома, начинай, – важно объявил председатель.

Кома не заставил себя долго ждать и открыл игру. Ее основное правило гласило: тот, на кого покажет бутылочка, должен рассказать жжжуткую историю. Желательно про вампиров. А если не про них, то сойдет какая-нибудь другая жжжуть. Рассказчики делились на группы по три человека, в каждой выбирался лучший и худший. Худшему предстояло выполнить любое задание.

История первая

Короче, это про одного директора пионерского лагеря… Звали его Иван Петрович Сидоров. Такое вот простецкое имя. Иван Петрович не был алкашом, как наш директор. Зато любил гулять налево. Вообще Ивана Петровича можно было понять. Он жил с очень ревнивой и скандальной женой, которая все время ревновала и скандалила. Поэтому Иван Петрович весь год ждал летний сезон. И поскорей сваливал в любимый лагерь. Там ему очень нравилось. В лагере работали веселые поварихи, молодая врачиха и две мускулистые физручки. Старшая вожатая тоже была ничего себе. Не то, что наша жаба. Он успевал за всеми ухлестывать.

И так работал Иван Петрович уже восемь лет. Или десять. Целые поколения пионеров сменились, даже окончили школу. И все были довольны. Но вот однажды приехала в лагерь проверяющая. Какая-то фифа профсоюзная. Или еще какая. Она почему-то прикатила в одиночку. Обычно ведь целые комиссии приезжают и предупреждают о приезде заранее. Чтобы начальство успело подготовиться. Накрыть стол, подарки припасти и все такое. А эта фифа свалилась как снег на голову. И все равно Ивану Петровичу она понравилась. Ему вообще все бабы нравились, кроме жены. Короче говоря, он обрадовался, распустил хвост и даже документы у проверяющей не проверил. А зря. Проверяющая оказалась странной теткой. Хотя довольно симпатичной внешне. Она с утра слонялась по лагерю с важным видом. Заглядывала во все щели, чего-то записывала в блокнот. Иван Петрович ходил за ней как тень и притворялся, что переживает из-за проверки. На самом деле на проверку ему было плевать. Потому что лагерь относился к одному крупному комбинату. А комбинатом руководил родной старший брат Ивана Петровича. Можно было не париться. Просто очень понравилась ему проверяющая фифа в синем костюме и на высоких каблуках. Он не хотел ее упустить. А поварихи и все остальные каждый день в лагере. Никуда не денутся, подождут.

Так, наверное, рассуждал Иван Петрович, хотя точно сказать нельзя. Не заберешься же в его мозги. Мне кажется, это не особо важно, чего он там думал…

– Кома, хватит рассуждать, – перебил рассказчика кто-то из темноты. Голос был низким и суровым. – Говори по делу, не размазывай. А то мы так до утренней линейки не закончим.

Кома недовольно зыркнул в сторону говорившего, однако по голосу его не сумел опознать.

– Ладно, раз вам пофиг на подробности, тогда сокращу историю. Так и знал, что будут перебивать… Короче, проверяющая не только проверяла столовую и всякие кружки, она с детьми беседы вела. Ну, типа, как вам тут живется. Интересно ли? Никто не обижает? Может, видели, как поварихи из столовой полные сумки выносят? Причем к старшим она не приставала. В основном средних по возрасту опрашивала. Лет так десяти-тринадцати.

И вот уже под вечер пропали куда-то двое мальчишек и одна девчонка. Сначала думали, ничего страшного, найдутся, на ужин придут. Но и во время ужина они не объявились. Конечно, тревогу подняли, весь лагерь обшарили. Никогда там раньше дети не пропадали. И проверяющая тоже куда-то сгинула. Вроде, только что здесь со своим блокнотом околачивалась…

Перевернули, значит, весь лагерь во время поисков. Никого не обнаружили. А уже темно. Тогда вожатые и почти все сотрудники вышли искать за территорию. Оставили только трех-четырех взрослых, чтобы они за порядком следили и остальные дети не разбежались. За территорией лагеря лес был. Не такой прям глухой лес, но все-таки. В темноте настоящей чащобой кажется. Ветер как назло поднялся. Деревья скрипят, ветки качаются, черные тени повсюду кружат… Люди по лесу бродят с фонарями. Зовут пропавших, друг с другом перекликаются, чтоб самим не заблудиться. Иван Петрович возглавил поиски. Дело-то серьезное, сразу про все остальное забыл.

Завхоз вдруг как вскрикнет, как упадет! Все к нему на помощь кинулись. Оказалось, он за что-то запнулся, не удержался на ногах. Ладно хоть, не сильно расшибся. Запнулся не за корень, а за женскую туфлю. На высоком каблуке и с острым носом. Туфля проверяющей. Кто еще мог по лесу на каблуках таскаться? Значит, на верный след напали, это уже немного радовало. И вселяло надежду. Идут дальше, кричат, фонарями вокруг светят. Хотя громко кричать уже сил нет, охрипли все давно. Иван Петрович впереди шагает и про себя клянется. Если найдут сейчас детей целыми и невидимыми, он пересмотрит свое поведение. И даже жене изменять перестанет. Главное детей найти. Проверяющую тоже хорошо бы отыскать, но за нее не такая ответственность. И вообще она совершеннолетняя. Раз сама умотала в лес, то и хрен бы с ней. А вот детей ни в чем не повинных жалко.

Шли они шли, совсем из сил выбились. И тут навстречу из темноты мальчишка выбежал. Один из тех, которые пропали. Уткнулся в кого-то из вожатых, руками обхватил, дрожит весь, ничего сказать не может. Понятно, что напуган до полусмерти. Кое-как его успокоили. Уж по-всякому уговаривали, расспрашивали. А он только дрожит и всхлипывает. Хотя сам по себе мальчишка был не трус. Наоборот, слегка хулиганистый. Наконец рассказал, что они вчетвером в лес тайком ушли, когда начало смеркаться. Сам бы он не пошел, его друг позвал. Весь такой активист, отличник и ответственный. Оказывается, проверяющая днем с активистом беседовала и сказала, что в лагере орудует мафия. Детей собираются заманить в автобус, вроде как на экскурсию, и увезти в неизвестном направлении. Продать заграничной мафии для опытов. Опытов и жестоких пыток над людьми. А заправляет всем директор лагеря, Иван Петрович. Иван Петрович от возмущения чуть не лопнул. Он, конечно, был не подарок, но такой клеветы точно не заслужил. Якобы проверяющую направили в лагерь заговор расследовать. Она предложила активисту и еще одной активной девочке помочь Ивана Петровича разоблачить. Это их долг как настоящих пионеров. Назначила тайную встречу в лесу, чтобы дать инструкции без свидетелей.

– И эти лохи ей поверили? – спросил кто-то. То есть не кто-то, а Илья Романов. – Туфта какая.

– Почему сразу туфта? Она же взрослая тетка. Деловая. И все видели, как директор перед ней стелился. Вполне можно было поверить. Тем более, они мелкие были. Лет одиннадцать. Максимум двенадцать. Да ты и сам бы купился, Романов.

– Я бы ни за что.

– Ага, как же. Вы дадите мне дорассказать или нет?

– Дорассказывай. Кто тебе мешает? И так понятно, что ты заливаешь. Только сейчас все придумал.

Последовала короткая пауза. А потом Кома сказал слегка изменившимся голосом:

– Если хочешь знать, Романов, то я ничего не придумал. У меня бы просто фантазии не хватило. Я не такой враль, как некоторые. Просто я и был тем пацаном. Который за другом в лес увязался. Мне тогда только одиннадцать исполнилось. В отряде и отмечали. У меня ж день варенья в начале июля.

Кто-то недоверчиво хмыкнул, кто-то присвистнул, а кто-то сразу поверил. Например, председатель Степашкин. Хотя обычно не отличался излишней доверчивостью.

– И ты все это помнишь? Я слышал, в разных жутких ситуациях у многих память отшибает.

– Нет, я помню. Может, даже хотел бы забыть, но не получается… В общем, я повел остальных туда, откуда сбежал. Несколько раз мы сбивались с дороги, но добрели до поляны. Там девчонка та, Соня ее звали, лежала вся неподвижная на траве. А Лешка, мой друг, стоял к дереву привязанный. Тетка проверяющая стояла напротив него. Хотя никакая она не проверяющая, само собой. Я-то сумел вырваться и сбежать, а вот они нет. Будто загипнотизированные. Мы и раньше могли догадаться: что-то не так. У той тетки, как отошли подальше от лагеря, глаза начали светиться. Вроде идет, разговаривает нормально, всякие интересные случаи рассказывает. Как бандитов, мафиозников и грабителей разоблачают и ловят. А у самой зрачки зеленым светом горят…

Иван Петрович закричал не своим голосом и на поляну кинулся. Другие за ним. Тетка обернулась на крик, а вместо лица у нее будто маска жуткая. Переливается зеленым таким светом. И язык длинный змеиный извивается.

Она поняла, что попалась. Все равно успела Лешку за шею куснуть. Еле оторвали от него. Но крови ни капли не успела высосать. А сама сквозь землю провалилась. Только зеленые огоньки вспыхнули в траве и потухли. Никаких следов не осталось.

– А Соня?