Пролог

Я пришел на кладбище. Только тут можно было получить ответы на вопросы. За пределами места вечного упокоения светила звездами теплая ночь. Но деревья, росшие у могил, полностью скрывали звездное небо. Даже ветер не проникал сюда. Еще днем я отсчитал тринадцать могил, поэтому шел уверенно. Хотя находиться здесь было не очень приятно. Могилы, старые памятники, покосившиеся кресты, высокая трава, стволы деревьев, упавшие оградки могил – все это выхватывалось лучом моего фонаря. А за пределами светового луча царили тьма и тишина. По спине пробегал холодок, казалось, что кто‑то или что‑то следит за мной из темноты, крадется вслед. Хотелось быстрее уйти отсюда. Но ритуал еще только предстоял.

Я вытащил осиновый кол и очертил вокруг себя что‑то похожее на круг. Этот магический символ, хоть и кривоватый, должен стать моей защитой, ведь это страшное место. Ветер завывает в кронах деревьев, и, кажется, что сама природа чувствует тревогу. Дед Кирилл, местный колдун, вручил мне заклинание, полное древних слов и таинственной силы. Сейчас, когда начинаю его читать, звуки произносимых слогов перекрываются треском сучьев и шорохами в кустах вокруг. Я призываю хозяина перекрестков – демона, обладающего могуществом, о котором многие слышали только в легендах – чтобы узнать, как все это прекратить. Моих сил и знаний не хватит, я уже обречен. Но может быть, я смогу хоть кого‑то спасти.

Дед Кирилл сказал, что демон может и не прийти на мой вызов. Или прийти, но в образе животного. Нужно проявлять внимание и замечать все детали. А ответ на свой вопрос я могу получить даже так, как будто сам догадался. Главное, точно формулировать то, что хочу узнать. Второго шанса может не быть. Рука, на которой надет браслет, снова сильно разболелась. «Хоть бы его как‑то снять», – подумал я. Но это было меньшей из моих проблем. Сам себя одернул, возвращаясь мыслями к тому, что было важно.

Эмоции смешивались, но пока один вопрос самым главным: «Как освободиться самому и спасти других? Ничего не надо, оставьте все себе, только отпустите нас. Как это прекратить?», – крутилось в моей голове.

Сейчас я слышал шум ветра в верхушках старых высоких деревьев, как будто шепчет свои тайны. Минуты текли за минутами, ничего не происходило. Стало казаться, что темнота становится еще плотнее, деревья и ближайшие могилы словно окружают меня, движутся ко мне. Было страшно, я чувствовал, как волоски поднимаются на моем теле, но продолжал повторять свой вопрос. А в ответ ничего, кроме ощущений страха, только тишина. Ноги перестали слушаться, слабость взяла верх, я сел на прохладную землю. Прошло уже больше часа.

«Видимо, у меня не получилось», – с тоской и отчаянием подумал я. Поднявшись с земли, засунул кол из осины за пазуху. Под футболкой кол чувствовался как инородное тело, царапающее мне живот.

Я еще раз осторожно оглянулся, тяжело вздохнул и вышел из круга, включив фонарь. Свет фонаря пробивал тьму, но лишь слегка: мрак поглощал его, обтекая вокруг луча и скрывая все.

Первые несколько шагов я сделал относительно спокойно, стараясь не смотреть по сторонам. Ощущение чужого взгляда усиливалось, невидимые глаза следили за каждым моим движением. Затем, мне показалось, что температура воздуха резко опустилась, а изо рта вылетело облачко пара, которое тут же растаяло в воздухе, как дыхание призрака. Я ускорился, почувствовав, как ледяной пот потек по спине, делая каждую пору кожи невыносимо чувствительной.

Где‑то рядом раздался счастливый и громкий детский смех, зазвеневший как колокольчик. Он взметнулся к небу, радостный и одновременно жуткий, словно из другого измерения. Я замер, не веря своим ушам, но его повторение заставило меня содрогнуться. Затем меня что‑то слегка толкнуло в спину – ощущение, которое уничтожило остатки уверенности. Мои нервы не выдержали, и я побежал.

Бежать. Быстрее, еще быстрее. Я гнал себя, словно у меня за спиной находился самый страшный кошмар. Каждая клетка моего тела требовала бежать, и я это делал. Расстояние до выхода мне казалось бесконечным, хотя до ограды осталось совсем немного. Чувствовал, как адреналин бешено стучит в висках, все мысли кружились вокруг одной идеи: только покинув территорию кладбища, буду в безопасности. Это нечто наверняка связано с этим местом и останется здесь, в границах кладбищенского забора. Но дорога к воротам кладбища короче не становилась, я как будто бежал по бесконечному коридору, а ворота отдалялись от меня.

Молитва, я вспомнил о молитве. В потоке ужаса, который объял меня, эта мысль оказалась единственным спасательным кругом. До конца я не помнил ни одну и начал повторять про себя те строчки, которые помнил, в надежде, что поможет. Но внезапно передо мной в луче света фонаря на доли секунды мелькнуло что‑то темное, какой‑то вытянутый силуэт. Его появление заставило меня вскрикнуть, и я почувствовал, как что‑то невидимое толкнуло меня в грудь.

Упал на землю, ощутил, как сильно колотится сердце в груди, словно пытаясь вырваться. Но вмиг страх привел меня в себя, и я вскочил, готовый бежать дальше, в поисках спасения. Сейчас как будто сам ночной мрак стремился меня поглотить, сгусток тьмы обрушился на меня, и я снова оказался на земле. Теперь отчаяние охватило меня с головой. Я стал кричать строки молитв вслух, надеясь, что эти слова станут моим щитом от надвигающейся тьмы. На секунду стало легче, потом вновь раздался звенящий колокольчиком детский голосок, который запел жуткую мелодию. Он звучал как эхо из другого мира: «Никто травушку не косит, никто травушку не жнёт, ой, никто травушку не жнет…» Эти слова впивались в мой разум, отключая все, кроме желания выжить, которое гнало меня вперед, к воротам кладбища, и я вновь встал и побежал.

Но что‑то ударило меня в левое плечо, да так, что снова сбило с ног, и я улетел с центральной дорожки на ограждение могилы, и кованый штырь чугунной ограды едва не попал мне в висок. Фонарь разбился и потух. Я стал ползти, вслепую, в ту сторону, где, как надеялся, находилась дорожка, ведущая к выходу. Найти эту тропку среди ночного мрака стало моим единственным смыслом, а страх мне твердил, что порождение мрака не оставит в покое. Болевые ощущения пронзали тело, но внутренний голос шептал, что нельзя сдаваться.

Тут детский голосок снова радостно завопил: «Поиграем, поиграем». Это завывание резонировало в моем мозгу, как печальная мелодия, обреченно повторяющаяся в неразрывном круге. В то время как внутри меня сжимались железные тиски страха, тело трясло, и я чувствовал, как холод проникает в каждую клетку. Инстинкт самосохранения гнал меня вперед. Внезапно мне показалось, что я ползу по болоту и земля подо мной так и норовит меня поглотить.

Кол мешался, но я боялся его доставать. Для этого нужно было перевернуться хотя бы на бок. Это означало сделать остановку и, что было самым страшным, увидеть то, что преследовало меня. Острое ощущение страха вновь захлестнуло меня, когда я каким-то звериным чутьем понял, что нечисть близко. Затем что‑то схватило меня за ноги и потянуло в сторону, противоположную воротам. Уже в полной истерике я орал обрывки молитв и брыкался. Меня несколько раз ударило о землю. Но я продолжал вырываться. Нащупав на шее крест, крепко сжал его, продолжая выкрикивать слова мольбы о спасении. Все вокруг зловеще загудело.

На несколько секунд этот кошмар прекратился, и я вскочил на ноги, из последних сил ковыляя к воротам. К спасению. Не помню, как добрался до ворот и вывалился наружу. За воротами уже начинало светать, а кладбище было погружено просто в чернильную ночь. Я осмотрел свои руки – вся кожа на них была сильно исцарапана, и глубокие царапины сильно кровоточили. Моя одежда была местами разорвана и пропитана грязью и каким‑то гнильем.

Сил идти куда‑то сейчас не осталось, я решил еще немного посидеть на земле, а потом идти домой. Надо отдышаться. Ужас еще не отпустил меня. Сердце колотилось как бешеное. Я вспомнил, как мне казалось, что навсегда останусь пленником этой жуткой тьмы. Мысли путались, но вместо успокоения, появилось ощущение, что нечто с кладбища наблюдает за мной, терпеливо ожидая, когда я сделаю ошибку и оглянусь.

Это напряжение, что в любой момент на меня вновь могут напасть со спины, стало невыносимым. И я оглянулся. В ту же секунду часть тьмы пересекла границу мира мертвых и живых, просочившись сквозь кладбищенский забор, и поплыла ко мне. Она приняла форму человеческого силуэта, зыбкого и неясного, как дым, стелящийся по земле. Каждый миг фигура трансформировалась, и в ней мелькали знакомые лица: лица моих близких, знакомых, даже тех, кто давно покинул этот мир. Каждый взгляд, каждая улыбка навевали на меня воспоминания, обрывающиеся в мгновение ока, и вскоре всё это сменялось искажёнными чертами и ненасытными ухмылками.

Это нечто приближалось ко мне, смеясь тем самым детским смехом, который я уже слышал. Это был смех, полный призрачного злорадства. Я знал, что за этой сладкой мелодией прячется нечто зловещее, нечто, не имееющее права обитать на этой земле. Внезапно среди этой мрачной симфонии раздался более низкий, взрослый смех – он тоже предвещал беду, и сердце у меня еще сильнее замирало от страха, пока не стало вовсе не выносимо. И в эту минуту с кладбища через открытые ворота хлынула остальная тьма, стремясь соединится с человеческим силуэтом.

Черный поток с кладбища вливался в фигуру, делая ее ярче, мощнее, страшнее и больше. Калейдоскоп лиц продолжал меняться, и последним мелькнуло лицо моей жены. Я увидел её улыбку – такую живую, такую настоящую – и в тот момент почувствовал, как надежда, пускай и последняя, сжалась в комок в горле. Но тут же улыбка на лице порождения тьмы сменилась злым оскалом, а глаза наполнились безумной яростью. Смех превратился в жуткий визг, который разорвал небо над головой, накрыв меня звуковой волной.

Я вспомнил, что кол все еще со мной. Он мое единственное оружие. И все, что мог сейчас сделать, это достать его и выставить вперед. Существо, бросившееся на меня, наткнулось на кол, взвыло еще громче, переходя в ультразвук, а в моей голове что‑то взорвалось от этого крика, и я потерял сознание.

«Всё бесполезно», – такой была моя последняя мысль.