Проза Ланы Кузьминой существенно отличается от всего, что я читаю в последние годы. Удивительно, что кто-то сейчас, в эпоху пост-постмодерна и славянско-азиатской героики, пишет о простом человеческом счастье. Настолько простом, что его легко спутать с мещанским Kinder, Küche, Kirche. Но если не кривить душой – это и есть минимальный набор для счастья. А все прочее держится на этих трех китах.
Главный герой книги – и не герой вовсе. Бессмысленно ждать от него больших поступков или поистине героических свершений. Виктор уже давно плывет по течению, хотя всю свою жизнь изо всех сил старался плыть против. Так бывает: реки в маленьких городах мелкие и больше похожи на высыхающие ручьи, и рыба в них, соответственно, уже давно не хищная, а согласная на сыплющийся сверху комбикорм. Виктор, конечно, мечтает вырваться, достичь, превозмочь, - но как-то невсерьез, будто назло самому себе, будто хочет доказать, что он способен, достоин и т.п., и этот засыхающий ручей, в котором он, несомненно, является лучшим, единственным и неповторимым, впадает не в болото, а в настоящее море. Презрение Виктора к людским порокам и слабостям надуманное и показное, и даже его шутки, которым могли бы быть смешными, будь они чуть добрее, превращаются в сарказм. Виктор и сам давно превратился в сарказм и навряд ли может сказать, что в его поведении и восприятии мира настоящее, а что игра, вынужденная клоунада, как и его красные ботинки и желтый шарф. Но ничто не вечно: эта вроде бы совершенная броня трескается под напором бумажных стрел, которые неделя за неделей ищут стратегическую брешь, и однажды ее таки находят.
Интересно, что в книге нет ни одного безмятежно счастливого персонажа. Положительные (читай, с простыми человеческими ценностями) есть, а вот счастливых нет и среди них. Они стараются – счастье не валится с неба, над ним надо работать, - но стараются в первую очередь не для себя. И получается такая цепочка, которая когда-то должна замкнуться, но вот-вот – и все никак. У кого-то срастается, а у кого-то болит всю жизнь, зато всю жизнь не болит у кого-то другого. Лана Кузьмина описывает совершенно осознанную жертвенность, - тихую, не театральную, и неотвратимость этого выбора и образующаяся после него тишина оглушают и заставляют закрыть книгу и переждать.
И вот удивительное свойство прозы Ланы Кузьминой: никакого голливудского экшена, никаких болливудских страстей, - а оторваться невозможно. Тихое бытие обычных людей оказывается интереснее жизней прочих книжных героев. Почему так? Может, потому что все это приземленное, реальное, гораздо ближе ко мне, чем все выдуманное и героическое? Потому что подобное могло случиться со мной или моими друзьями? Потому что мне удалось избежать одних ситуаций и не удалось избежать других? Меня эта история царапнула больно и глубоко, напомнив как раз о том, чего избежать не удалось.
В преображение главного героя я не верю. Я вообще не верю в кардинальные преображения взрослых людей. Однако основа мира Виктора все же пошатнулась, и теперь ему предстоит искать новую точку равновесия. Хочется верить, что теперь у него хватит смелости схватиться за протянутую руку и устоять. А потом протянуть кому-то свою, потому что "добро необходимо в любых количествах".