© Ксана М, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 1

Ри

Марс. Далекий, притягательный, загадочный. Я никогда не любила астрономию, но на эту таинственную планету готова была пялиться часами.

Днями. Неделями. Месяцами.

И всеми возможными во Вселенной секундами.

– Эй, Марс!

Он поворачивается, и я тут же утыкаюсь в книгу.

Слышу, как смеется. Подглядываю из-под опущенных ресниц.

Мир мгновенно меркнет, и я начинаю воображать, что он смеется так для меня.

Марс. Не знаю, почему фанатки его так прозвали.

Марс. Смакую его «имя», словно шоколад.

Марс. Едва не срывается с губ.

Марс. Марс. Марс…

– Смотрите, наша книжная гусеница снова читает. – насмешливый голос выдергивает и безжалостно опрокидывает в реальность. – В то же время и в том же месте! Какое поразительное совпадение!

Кайли Куинн. Альфа-самка, считающая себя лидершей местной Стаи. На мгновение прикрываю глаза и притворяюсь, что не слышу. Дышу. Сосредотачиваюсь на буквах. Но они расплываются, потому что звонкий смех и издевательства стервы не смолкают.

Каждый день. Я слышу это каждый день. Но никогда не отвечаю.

Порой так хочется поставить сучку на место. Но не могу. По многим причинам.

Поэтому, как и всегда, хватаю сумку и поднимаюсь с понтона.

Сбегаю. Опять.

От резкого движения книга падает из рук. Тянусь за ней, но медлю, ловя в своем фокусе Его. Парень моей мечты наклоняется, тонкие пальцы стискивают корешок. Я замираю, отчетливо слыша, как колотится чертово сердце. Остановись! Ты меня выдашь!

Не двигаюсь, потому что боюсь спугнуть прекрасное.

Марс. Он так невыносимо близко, что ощущаю его запах.

Марс. Боже, почему ты создал его таким идеальным?

Марс. Только бы не прошептать, только бы…

– Терри, верно? – спрашивает, и вскидывая голову, сталкиваюсь с его магнитом.

Ощущаю его на себе.

Глаза цвета жидкой лавы. Взгляд, в котором смешиваются все природные стихии.

– Я… – стоп, он что, знает мое имя? – Да…

– «Грозовой перевал», – читает с обложки, когда тяну руку к книге. – Нравится?

От его вопроса на мгновение теряюсь.

Он сейчас серьезно?

– Нравится. – признаюсь, а затем выдыхаю. – Читал?

Господи, я действительно это спросила? У Марса?

– Макстон, пойдем! Оставь эту чудачку!

– Да, друг, нам пора! Пиво ждать не будет!

Он усмехается и молча возвращает мне книгу.

Молча. Не отвечая на мой вопрос. А затем так же молча поднимается и уходит.

Чудачка. Да, это я.

Тереза Митчелл – единственная здесь, выбивающаяся из Стада.

Здесь – это в элитном коттеджном поселке Оз, расположенном в пригороде Нью-Йорка, в самой северной его части.

В маленьком, обособленном от всего остального мире.

В мире совершенно невероятном, как по мне. Возвышающиеся дома класса люкс. Живописные участки и парки. Огороженные каменной кладкой пруды. Фонтаны. Беседки.

И, конечно, главная гордость Оза – волшебнейшей красоты озеро.

Большое, чистое, спокойное.

Мое особое место силы.

Мой папа главный архитектор, поэтому мы здесь живем.

Но это не наш мир.

И мы – так уж сложилось – будем его частью только одно лето.

Только одно лето рядом с Макстоном Ридом. А затем все вновь станет так, как было ДО.

Наверное.

Дома кладу книгу на стол и на несколько секунд задерживаю взгляд на обложке.

Я читаю «Грозовой перевал» уже в четвертый раз. Но до сих пор глупо надеюсь, что Хитклифф обретет свое «долго и счастливо». Простушка без имени и происхождения, беззаветно влюбленная в парня не своего круга, – я напоминаю себе его.

– Наверное, стоило выбрать книгу с более счастливым концом, – шепчу и, падая на кровать, возвожу глаза к потолку.

Если даже у Бронте не получилось, что уж говорить обо мне?

Гном с носом, как картошка, и грязно-ржавыми волосами, которые я скрываю за каштановой краской. Ростом метр пятьдесят семь – да я даже до шкафчиков на кухне не достаю. А рядом с Макстоном и вовсе ощущаю себя ребенком. Против его метра восьмидесяти я просто смешна.

Наверное, он думает так же.

Разворачиваюсь и перевожу взгляд на дом напротив. Окна Макстона видны из моих. Его комната и моя, как две части целого. И пока он не видит, я могу изучать его маленькую вселенную, даже несмотря на то что уже засмотрела ее до дыр.

Он любит мотоциклы. Знаю это, потому что видела, как он гоняет. В его гараже стоит спортивный «Харлей» с мощным двигателем и светодиодным освещением – я гуглила. А на стене висит посвященная байку черно-белая картина.

Ему нравится минимализм. Ну или он просто не успел разобрать вещи.

И черный цвет. Это уже точно.

У Макстона есть как минимум три татуировки. Таинственная символика на плече, напоминающая рисунки древних народов майя. Птица между большим и указательным пальцем. А еще имя под сердцем – Мира.

Я часто размышляю о том, кто такая эта Мира и что их связывает с Макстоном. Хочется думать, что это его младшая сестра, но у Сайруса Рида только сын. Я знаю.

А еще знаю, что эта девушка очень ему дорога. Ведь никто не станет набивать татуировку с именем человека, который безразличен, да еще и у самого сердца.

Никто. Тем более Макстон.

Знаю. Но, как и в истории с «Грозовым перевалом», глупо надеюсь на иной исход.

– Ииихааа!!! – слышу, а затем чувствую, как меня окатывает ледяной водой. Визжу и подскакиваю с кровати. – Пусть свобода будет вечной!

– Итан, прекрати! Итан!

Мой младший брат ржет, продолжая поливать меня, пока я, мокрая почти насквозь, не отнимаю у него пистолет.

– Еще раз выкинешь что-то подобное, уши надеру! – шиплю.

– Думаешь, Марс глупый? Не замечает, как ты беспалевно на него таращишься?

– И вовсе я не таращусь!

– Да ты скоро дыру в нем просверлишь!

– Я предупредила, мелюзга!

– Эй! Просил ведь так меня не называть!

– А я – не нести чушь! – не кричу, хотя очень хочется. – И вообще, кто разрешил тебе вваливаться в мою комнату без стука?

– Над тобой уже все Стадо ржет, Терри. – Он плюхается на кровать и выдыхает. Передо мной вновь мой трусливый тринадцатилетний брат.

Сажусь рядом и мягко говорю:

– Ну и пусть. Что с того?

– Я не хочу быть странным.

– Ты не странный.

– Но не такой, как они, – выдает и поднимает на меня глаза.

– Да, не такой. Но это круто.

Итан усмехается.

– Что крутого в том, чтобы быть изгоем?

– В Стаде любой нормальный человек будет изгоем.

– А как же Марс?

У меня нет ответа, поэтому молчу.

– Прости. Я не хочу быть дерьмовым братом. – Кается, и я притягиваю его к себе.

– Я все равно люблю тебя. Даже если мне приходится быть дерьмовой сестрой.

Он хмыкает, и я улыбаюсь.

Мне не хочется думать, что Макстон такой же. Что он жестокий, беспринципный, подлый. Не хочется думать, что он часть Стада. Кучки избалованных подростков, которые правят в Озе.

Каждый день, смотря в его окно, я вижу парня со стержнем и стремлениями. Сильного, честного, бойкого, пускай и темпераментного.

Марс много дерется. Это знают все.

И если он злится – это слышат все.

Казалось бы, горячий, как солнце, не имеющий ничего общего с холодной планетой, на которой нет жизни. Красивый, вспыльчивый, опасный. Не для такой, как я. Но что-то в нем непреодолимо меня влечет.

Мне нельзя влюбляться в него.

Но, наверное, я давно опоздала.

Оставшись одна, прикусываю губу и открываю его профиль в социальной сети.

Макстон – музыкант. Барабанщик. Лучший из тех, кого мне доводилось слышать. Не скажу, что этот список огромен… я просто знаю, что права. Чувствую.

Листаю ленту, наверное, в тысячный раз, заучив каждую фотографию, каждое видео наизусть. Я знаю каждую его морщинку, каждую родинку, помню его смех и голос, а еще – шутки. У него фантастическое чувство юмора. И по-настоящему божественный талант. Играть ТАК, как играет Макстон Рид, может не каждый.

И так думаю не только я. Но и его многотысячная армия визжащих, чокнутых фанаток, бросающих на сцену свое нижнее белье и напевающих марш Мендельсона.^[1]

Я не такая чокнутая, но тоже фанатка.

Та, о которой он не знает.

Не знает, что каждую неделю по пятницам я прихожу на его концерты и незаметно стою в самом углу. Что по воскресеньям, понедельникам и средам сижу под окнами ночного клуба в Нью-Йорке, слушая, как он репетирует. Что из моих окон слышно, как каждый вечер он играет свои песни в гараже. И что, если не играет, я включаю их на телефоне, потому что уже не засыпаю без них. Привычка. Зависимость. Наверное, и то, и то подходит.

– На репетицию не опоздай! – слышу и осторожно выглядываю в окно.

– А когда я опаздывал?

– Мало ли, фанатка какая отвлечет, – острит Дейтон, и Макстон швыряет в него куртку.

Метьюз ловит ее, и слышу, как ржет.

– Будто я неправду сказал.

– Куртку верни.

– Заберу как трофей.

– Куртку, Дейт.

Перебрасывает кожанку обратно и, уходя, салютует жестянкой.

Макстон усмехается, а после – поднимает взгляд.

Прямо на мое окно.

ЧЕРТ.

Отшатываюсь и вжимаюсь в стенку, жмурясь изо всех сил и жалея, что не могу в нее провалиться. Сердце бьется как сумасшедшее. А душа с грохотом валится в пятки. Чувствую себя пятилетним ребенком, застуканным родителями за поеданием вишневого варенья, которое есть мне запретили.

Глупо, правда?

Но так происходит всегда, когда ОН рядом.

Я творю-говорю-придумываю глупости. И ничего не могу с этим сделать.

И пусть за эти пять недель мы говорили всего дважды, я успеваю прослыть безропотно влюбленной в него чудачкой. Так думает Стадо. А стерва Кайли Куинн не устает брызгать ядом, указывая на мое место.

Когда, наконец, беру себя в руки и поворачиваюсь, Марса во дворе уже нет.

Только тогда решаюсь нараспашку открыть окно, впуская в комнату воздух.