Цитаты из книг автора «Кристофер Кларк»

Дело было не только в том, что сербские власти отчасти не хотели, а отчасти и не могли подавить ту ирредентистскую активность, которая в конечном счете и привела к заговору и убийству. Дело и в том, что державы, вставшие на сторону Сербии, отказали Вене в праве включать в свои требования к Белграду меры по обеспечению контроля за их соблюдением. Они отвергли такие требования на том основании, что они несовместимы с суверенитетом Сербии. Здесь можно провести параллели с дебатами, состоявшимися в Совете Безопасности ООН в октябре 2011 года по поводу предложения – одобренного странами НАТО – о введении санкций против режима Асада в Сирии, чтобы предотвратить дальнейшие убийства инакомыслящих граждан этой страны. Выступивший против этого предложения представитель России утверждал, что это предложение отражает неуместно «конфронтационный подход», типичный для западных держав, в то время как китайский представитель заявил, что санкции неуместны, поскольку они несовместимы с сирийским «суверенитетом».

То, что балканский узел был центром, откуда распространился пожар войны, может показаться самоочевидным, учитывая место совершения Сараевского убийства, положившего начало кризису. Но два момента следует выделить особо. Во-первых, Балканские войны опасным образом изменили отношения между большими и маленькими государствами. В глазах как австрийского, так и российского руководства необходимость борьбы за контроль над происходящим на Балканском полуострове приобрела новый и более угрожающий характер, особенно во время зимнего кризиса 1912–1913 годов. Одним из последствий стала балканизация франко-российского союза. Франция и Россия, разными темпами и по разным причинам, создали геополитический спусковой механизм на австро-сербской границе. Сценарий начала войны на Балканах не был продуманной политикой, заранее составленным планом или тайным заговором, которые постепенно созревали с течением времени, и не было никакой неизбежной или прямой связи между позициями, занятыми в 1912 и 1913 годах, и началом войны в следующем году.

Неясно даже, уместен ли порой термин «политика» (понимаемая в смысле целенаправленной и последовательной «государственной деятельности» в международных отношениях) в контексте, существовавшем до 1914 года, учитывая неопределенность и двусмысленность многих взаимных обязательств.

Почти везде мужчины более или менее охотно шли к своим сборным пунктам[1719]. В основе этой готовности к военной службе лежал не воинственный энтузиазм как таковой, а оборонительный патриотизм, поскольку этиология этого конфликта была настолько сложной и странной, что позволяла солдатам и гражданским лицам всех воюющих государств быть уверенными, что именно их война была оборонительной, что именно их страны подверглись нападению или провокации со стороны решительного врага, что именно их правительства приложили все усилия для сохранения мира

Делая заметки на совещании Совета министров утром 30 июля, заместитель министра иностранных дел с набережной д’Орсе, Абель Ферри, резюмировал политику Франции следующим образом: «Не останавливайте мобилизацию русских. Пусть мобилизуются, но не сосредотачиваются»

Одно было ясно: если бы стало очевидно, что именно Франция развязала агрессивную войну на западе одновременно со своим союзником на востоке, это полностью подорвало бы ее моральные претензии на поддержку Великобритании. Тем не менее перед лицом возможного немецкого нападения безопасность Франции требовала, чтобы Париж настаивал на скорейшем военном ответе Санкт-Петербурга. Это был известный парадокс: на западе война должна быть оборонительной, на востоке – наступательной. Эти противоречивые императивы оказывали огромное давление на политиков в Париже.