Глава 1

Муж и жена – одна сатана.

Народная мудрость

Тихий семейный вечер: потрескивающий поленьями камин, мягкие кресла с высокими спинками и пуфиками для ног, приземистый круглый столик с булькающим на переносной плитке граджем¹, свечи и задушевная беседа – такой, несомненно, идиллической картинкой предстала бы наша малая гостиная перед сторонним наблюдателем. Если бы, конечно, этот сторонний наблюдатель умудрился пробраться в Брэм-мол² в столь поздний час. Но все впечатление было бы бесследно уничтожено первой же услышанной фразой.

– И кто на сей раз?

Пожалуй, больше всего я всегда ценила в муже голос. Грэг умудрялся управлять им, как музыкант инструментом, извлекая любую интонацию – от умиротворяющего приглушенного баритона до командного баса – и, соответственно, настраивая слушателя на нужную реакцию. Всего одна короткая фраза, а я уже была готова с восторгом поделиться с супругом свежими новостями, хотя минуту назад еще планировала покапризничать.

– О, дорогой, ты будешь в ужасе!

– Неужели? – лениво поощрил меня Грэг, прищурившись, словно сытый хищник.

– Обязательно будешь! Алвин такой милый мальчик. Просто лапочка. Ты таких терпеть не можешь.

– «Милее» Зэйма? – добавив в голос яда, поинтересовался муж.

– Фи, – я демонстративно сморщила носик: – не напоминай мне об этом недоразумении. Алвин несравнимо выше этого долговязого нытика.

– Еще выше? – в притворном ужасе воскликнул Грэгори. – Помнится, Зэйм в двери проходил, исключительно втянув голову в плечи.

– Не издевайся! – Я шутливо погрозила супругу пальцем и мечтательно закатила глаза: – Вин… он такой… такой…

– Неописуемый! – услужливо подсказал муж.

– Да ну тебя! – Я отхлебнула чуть остывшего граджа из своего бокала и, буркнув: – Сам увидишь, – надулась.

– И когда же я буду иметь возможность лицезреть это средоточие совершенств? – опустошив свой кубок, продолжил Грэг. Я мстительно помолчала с минуту, а потом не выдержала – никогда не могла долго злиться на мужа – и с прежним воодушевлением сообщила:

– Послезавтра на приеме Кручара³.

– Круг чародеев? Так он еще и маг? Милый маг?! – ужаснулся супруг. – Ветреная моя, а может, передумаешь? – Я молча покачала головой, с трудом удерживая серьезное выражение на лице. Муж вздохнул и поднялся с кресла. – Эту новость нужно переварить, – констатировал он, чмокнул меня в лоб и, заправив мне за ухо выбившуюся прядку, пожелал: – Волшебных снов, Эльза.

Шаги в коридоре, отделенном от гостиной массивной двустворчатой дверью, давно стихли, а я все еще ощущала тепло прикосновений. И невольно улыбалась, в который раз размышляя, как же мне повезло.

Под созерцание пляшущих в камине язычков пламени и новую порцию пряного травяного настоя перебирать воспоминания было особенно приятно. Даже те, что приятными не были.

Дело в том, что при всех моих достоинствах – привлекательной внешности, деньгах и более чем приличном происхождении – у меня имелся один, но очень существенный недостаток. Я была неимоверно влюбчива. Стоило только показаться где-то в пределах видимости симпатичному мальчику (юноше, мужчине), как я мгновенно теряла голову. Родители до этого позора, начавшегося, едва мне стукнуло тринадцать, к счастью, не дожили. Хотя один авторитетный врачеватель утверждал, что именно их ранний трагический уход и послужил причиной моей «эмоциональной нестабильности». Может, он и был прав. Как бы там ни было, тетка Марвейн со мной изрядно намучилась. Мало того, что я буквально сходила с ума по каждому очередному «идеалу»: круглосуточно расписывала всем его достоинства, слагала стихи, совершенно неприлично таращилась на объект своей любви, планировала то побег, то свадьбу – так еще и остывала буквально через неделю-другую, переключаясь с тем же пылом на новый объект. В то время как прежний «возлюбленный» только-только вынужденно проникался выпавшим ему «счастьем» и настраивался на романтические отношения. Бедная тетя умаялась отваживать позабытых кумиров и словом, и силой – некоторые из них были столь настойчивы, что пришлось нанять парочку охранников.

Грегори Брэмвейл нарисовался в моей жизни столь стремительно, что я даже присмотреться к нему не успела. Поймал меня в темной нише за портьерой, где я обиженно хлюпала носом после очередной тетушкиной нотации, и предложил платок, кошелек и имя. Первое я с благодарностью приняла, от второго сходу отказалась, а над третьим призадумалась.

После тетиного любимого, многократно повторяемого: «Допрыгаешься ты однажды, Эльза!» перспектива обзавестись надежным защитником от уже не интересных кавалеров показалась неимоверно привлекательной. Вот так я и сменила родовое имя, статус и место жительства, переехав из Чарди-мола в Брэм. И очень долго понять не могла одного – почему я в Грэга тогда так и не влюбилась?

Впрочем, оно и к лучшему. Как и то, что сам он любить был не способен. Мы с Грэгори были как две стороны медали: я – вечно кем-то очарованная – и он – видящий лишь недостатки в окружающих. Наверное, сама ткачиха судеб – столапая паучиха Грис⁴ – предназначила нас друг для друга.

Утро того рокового дня началось для меня в районе полудня. В том смысле, что именно в это время я соизволила проснуться. Хайда, тут же нарисовавшаяся в дверном проеме с подносом, поспешила ехидно поведать мне, что хозяин опять не ночевал дома. Судя по неприкрытому злорадству кайры⁵, можно было подумать, что это случилось впервые, хотя вся прислуга наверняка лучше меня знала, где и с кем встречал рассветы мой дорогой супруг. Я зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, потянулась и уселась, подложив под спину подушки, чтобы насладиться завтраком. Под блюдечком с джемом обнаружился довольно пухлый конверт. И необычного в этом факте было еще меньше, чем в каждодневной чашечке отвара ромашки – записки от возлюбленных я получала регулярно. Мимолетно озадачившись вопросом, от кого же это письмо (уже от Алвина или еще от Джойса, которым я была увлечена на прошлой неделе), я вскрыла послание. Из недр конверта выпорхнула крупная бархатисто-черная бабочка. Она описала круг над кроватью и, в последний раз взмахнув крыльями, разлетелась на тысячи полупрозрачных лепестков, которые легли на одеяло символом разбитого сердца.

Это было красиво. И я невольно улыбнулась, подумав, что на сей раз роман обещает быть приятным. Алвин Виттэрхольт был пусть и слабеньким, но магом, и этот романтичный, хоть и несколько мрачноватый, сюрприз вполне был ему по силам. Но тут же пришедшая в голову мысль, что Джойс Саммермэт, чародеем не являвшийся, вполне мог позволить себе оплатить сотни подобных иллюзий, несколько подпортила радужные грезы. В пользу второй версии говорило и то, что получать знаки внимания от Алвина было еще рано. Я тряхнула конверт в надежде на карточку с подписью отправителя, способную разом развеять все сомнения. И кусочек картона действительно выскользнул из объятий плотной мелованной бумаги. Вот только вслед за ним на мои колени упал еще один предмет – крохотный, не больше ногтя на мизинце, ключик на алой шелковой ленточке. Прозрачный намек мне вовсе не понравился, я нахмурилась и потянулась за картонкой, чтобы узнать имя столь смелого поклонника, вот только вместо: «Я в восхищении! Всегда ваш, А.» или «Люблю! У ваших ножек, Дж.», – на розовом прямоугольнике, обрамленном траурной каймой, красовался незатейливый стишок:

«Шаг вперед и два назад –

Тьмы повязка на глазах.

Чем пожертвовать готова

Кукла ради жизни новой?

Друг не друг, а день не день,

Когда путь уводит в тень.

Не бывает без потерь

Приоткрыта тайны дверь.

Если ключ не подобрать,

Замок можно и сломать…» ⁶

Я прикусила губу, раз за разом озадаченно перечитывая загадочное послание. В бессмысленных, на первый взгляд, строках прослеживался какой-то странный ритм. Ключик мерно раскачивался на зажатой в пальцах ленточке в такт повторяемым про себя словам, а в голове все отчетливее звучала рваная, словно исполняемая неумехой-учеником, мелодия: «Пам-пам, пам-пам!». Глаза заволокло какой-то пеленой. Я сама не заметила, как начала, беззвучно шевеля губами, двигаться: вперед-назад, влево-вправо, вперед-назад… «Пам-пам, пам-пам…».

– Не к добру это! – ворвался в уши резкий голос Хайды. – Всю кровать сажей изгваздали.

Я вздрогнула, мгновенно вернувшись в реальность, и отбросила и карточку, и ключик. Картонка вспыхнула и упала на кровать, оставив в воздухе облачко едкого зеленоватого дыма, а ключик, тихонько звякнув, улетел куда-то за туалетный столик. Стало по-настоящему не по себе – я понимала, что была в полушаге от забытья. Навеянного забытья – морока, цель которого, была мне неизвестна. Пожалуй, в тот момент я впервые в жизни по-настоящему испугалась…

Впрочем, испуг был не единственным «впервые» в тот день. «Случайно» опрокинув блюдце с рогаликами на пол и отослав Хайду на кухню за новой порцией, я поспешно встала, пересекла свою комнату, потом нашу общую «парадную» спальню и застыла возле скромной одностворчатой двери из темного дерева. Рука, уже занесенная для вежливого стука, зависла в воздухе. Странно… Я совершенно не боялась Грэга, но нарушить негласное правило о неприкосновенности личного пространства было почему-то страшно. Словно этот незначительный поступок мог пошатнуть надежность нашего союза. Тряхнув головой, словно прогоняя неуместные сомнения, я осторожно повернула дверную ручку и сделала шаг в неизвестность.

Спальня мужа действительно была для меня неизведанной территорией. Поэтому вопреки первоначальному намеренью быстренько выяснить, здесь ли он и может ли со мной поговорить, я невольно стала крутить головой, оценивая обстановку. Царивший в комнате полумрак только раздразнивал мое любопытство. Хотелось распахнуть тяжелые узорчатые портьеры, не пускавшие солнечный свет, и изучить каждую мелочь – от мерцавших на стенах ночников до украшавших потолок фресок. Дверь, оставленная приоткрытой, вдруг тихонько скрипнула и захлопнулась. Этот не слишком громкий звук показался мне оглушительным. Я вздрогнула и, прекратив озираться, как провинциалка в музее, направилась в глубину комнаты. Намек на то, что Грэг в любой момент может проснуться и застать меня за праздным изучением интерьера, вышел своевременным.

Ложе, а именно это слово больше всего подходило к данному предмету мебели, пугало своими габаритами. Моя не самая скромная по размерам кровать уступала этому монстру во всем – в длине, ширине, высоте, роскоши. Накрытый покрывалом холм, возвышавшийся посреди темных, неясного в полумраке цвета, простыней, выглядел тоже внушительным. На миг я даже засомневалась, а один ли мой супруг в этом свертке из расшитого вензелями бархата. Но сама мысль, что лэйд⁷ Брэмвейл мог притащить в родовое гнездо любовницу, показалась настолько нелепой, что тут же покинула мою голову.

Добраться до «холма» оказалось не так уж и просто – пришлось встать одной ногой на ступеньку, коленом другой опереться на край кровати и только тогда я сумела дотянуться. Тихонько позвав мужа по имени, осторожно похлопала по предполагаемому плечу. И уже в следующую секунду с визгом отправилась в полет.

Приземление на дальнем краю ложа вышло на удивление мягким, но осознала я это далеко не сразу. Потому что в первый момент могла только беззвучно шевелить губами и перепуганно таращиться в светящиеся глаза нависшего надо мной существа, сотканного из фосфоресцирующих нитей. Тяжелое холодное тело, придавившее меня от колен до груди, и ледяная рука, сжавшая горло, добавляли остроты ощущениям.

– Эльза? – хрипло спросило чудовище голосом мужа. – Что ты здесь делаешь? – Пальцы, словно извиняясь, погладили мою шею и соскользнули, давая воздуху доступ к легким. Я шумно вдохнула и попыталась отползти. – Прости, я не сразу тебя узнал! – продолжил Грэгори, переместившись с моего тела на кровать.

– Я… я тебя тоже! – наконец удалось выдавить мне.

Грэг поднял руку, и я невольно шарахнулась в сторону, но он всего лишь потянул за шнурок над изголовьем. Шторы с тихим шорохом скользнули в стороны, заливая спальню солнечными лучами. Полумрак отступал, забирая с собой и кошмарный облик супруга. Хотя и при свете дня выглядел он не очень – запавшие щеки, чрезмерно выступающие скулы и ключицы, темные провалы под глазами и мертвенная, синюшная бледность никого бы не украсили. Но без сосудов, просвечивающихся в темноте сквозь истончившуюся кожу, и белесых глаз облик был скорее жалким, чем пугающим. А еще он наглядно свидетельствовал, что этой ночью муж работал, а не с девицами легкого поведения общался. Переохлаждение, упадок сил, хищная кровь⁸ – все признаки магического истощения налицо.

– Прости, я не хотел тебя напугать! – зябко кутаясь в покрывало, еще раз извинился Грэг.

– Это ты меня прости! – виновато вздохнула я. – Я не должна была вот так вот бесцеремонно вламываться.

– Ты что-то хотела?

Судя по виду, для самовосстановления ему требовалось еще часа три-четыре сна, но столько ждать я была не готова, а потому решительно потянулась к мужу и обхватила руками его лицо. Ладони слегка закололо, словно сотни крохотных ледяных иголочек проступили на мужских щеках, но больно не было. Было любопытно. Я еще никогда не выступала в роли айры⁹ для мага. От дежурства в айронарии¹⁰ меня ограждал статус, а Грэг ни разу не просил поделиться энергией. Сперва я совсем ничего не ощущала, кроме пощипывающего ладошки холода, но постепенно по телу стали разливаться слабость и сонливость. Веки сами собой опустились, голова закружилась…

– Достаточно! – ворвался в затуманенное сознание голос мужа. На мои руки легли его, уже привычно горячие – температура тела у чародеев несколько превышала обычную для людей. – Тебе нужно полежать. – Он осторожно опустил меня спиной на кровать и укрыл.

– Я хотела… – попыталась было поделиться встревожившим событием я, но к моим губам прижался мужской палец.

– Тсс! Подожди немного, Эльза. Через пару минут станет лучше.

Я послушно умолкла. Муж принялся умело растирать мои похолодевшие ладошки. От запястий к плечам стало подниматься приятное тепло, прогоняя онемение. И через некоторое время я вдруг поняла, что снова полна сил. Распахнув веки, я встретилась взглядом с серыми глазами Грэгори. На его вернувшем обычную смуглость лице появилась добрая улыбка.

– Спасибо, милая! – Он поднес мою руку к губам, слегка коснулся костяшек и аккуратно положил на кровать.

В поле зрения попал обнаженный торс мужа, я невольно вспыхнула и поспешила сесть, старательно отводя взгляд. Грэг хмыкнул и потянулся в изножье кровати за валявшейся там светлой лужицей рубашкой. Я невольно проследила за ним, оценив и игру мышц на спине, и низко сползшие из-за расстегнутого ремня брюки, и заставила себя отвернуться. Любопытство было естественным, но казалось нечестным. Наш договор не предполагал такого рода интимности и, застань я мужа за подобным разглядыванием, была бы искренне оскорблена.

– Все, я оделся, – сообщил Грэгори. – Так что у тебя случилось, Эль?

Я вздрогнула – уменьшительным именем меня называли крайне редко – и посмотрела на мужа. «Оделся» было слишком громко сказано – он всего лишь накинул рубашку, но так и не потрудился ее застегнуть, как, впрочем, и пояс, блестящая пряжка которого привлекала внимание к совсем уж неприличному. Я поглубже вдохнула, запретила себе опускаться взглядом ниже шеи собеседника и начала рассказ.

Чего у Грэга было не отнять, так это умения слушать. Он всегда терпеливо выносил мой восторженный щебет на тему очередной покупки или очередного поклонника, не перебивал и даже поощрял чрезмерную словоохотливость, вероятно, понимая, что только с ним я могу быть откровенна. Из родни у меня были лишь тетка и пара кузенов, а подруг ввиду особенностей моей натуры не было вовсе. Практически все особи подходящего пола и возраста так или иначе становились жертвами моей влюбчивости, а те, кому посчастливилось быть обойденными вниманием, благоразумно держались подальше. Никому не хотелось приглашать в дом потенциальную угрозу спокойствию и благоразумию своих мужчин. Да и на приемах меня старались обходить стороной.

Талант слушателя и на сей раз мужу не изменил. Он хмурился, что пугало меня еще больше, чем само происшествие, но не перебивал, давая возможность высказаться. Я старалась подбирать слова, выстраивать фразы, чтобы максимально точно описать ситуацию, но то и дело срывалась на эмоциональные возгласы и жестикуляцию.

– Чтобы это ни было, подействовать оно не успело, иначе я бы заметил след при подпитке, – попытался упокоить меня Грэг. – Надеюсь, ты ничего не выбросила?! – Я отрицательно покачала головой. – Умница! Тогда пойдем, покажешь!

Семеня за решительно зашагавшим к моей комнате мужем, я поймала взглядом отражение в зеркальной дверце шкафа. Мы оба были босиком и не совсем одеты, но Грегори в таком непривычно расхристанном виде почему-то казался крупнее, чем обычно. Я же, в пижаме и покрывале, которое потащила за собой, выглядела откровенно жалко, хотя была не в пример спокойнее, чем до набега на чужую спальню. Все-таки привычка во всем полагаться на мужа помогала чувствовать себя увереннее в его присутствии. Защищеннее.

Перешагнув порог моей комнаты, Грэг не устремился сразу к кровати, а с интересом пробежался глазами по интерьеру. Я хмыкнула, вспомнив, как сама озиралась по сторонам совсем недавно.

– Нравится?

– Уютно! – кивнул муж. И это не было комплиментом. Предыдущая хозяйка Брэм-мола не отличалась хорошим вкусом, и свою часть хозяйских апартаментов я переделала сразу после свадьбы, ликвидировав все пылесборники, колченогие пуфики и пестрящие узорами и позолотой обои.

Черное сердце на бежевом шелке одеяла удостоилось лишь мимолетного взгляда, а вот прочим элементам послания внимания было уделено куда больше. Если точнее – конверт и розовая карточка подверглись тщательному изучению, а вот ключик куда-то пропал. Я, укрывшись за дверцей шкафа, сменила плащ из покрывала на халат и, отодвинув прикроватный столик, принялась осматривать пол, но ни алой ленточки, ни самого ключа нигде не было видно.

– Пропал! – раздосадованно сообщила я, поворачиваясь к Грэгу, облюбовавшему одно из двух плетеных кресел в нише у окна. В моей светлой, утонченно-женственной комнате Грэгори смотрелся чуждо, но на удивление привлекательно. Я даже засмотрелась на миг. На лице мужа уже не было следов ни измождения, ни недавней хмурой сосредоточенности, лишь налет привычной снисходительной насмешки. И это успокаивало.

– Присаживайся, ветреная моя, – жестом указал мне супруг на второе кресло.