Пролог

– Не хочешь есть? Ну и не надо, – насмешливо отрезал мой муж. – Потом поешь.

Слёзы смертельной обиды хлынули по моим щекам, горячие, неудержимые.

Я была так голодна, но беспощадная рука мужа убрала нетронутую тарелку со столика.

В голосе моего мужа, генерала Найтверта Моравиа, не было ни капли сочувствия, ни понимания. Он говорил со мной так, будто я – пустое место, лишь мешающее ему существо.

Когда он наклонился, чтобы забрать тарелку, я почувствовала запах духов. Нежный, едва уловимый запах жасмина витал в воздухе. У меня никогда не было духов с запахом жасмина. Я просто не люблю этот запах. Но сейчас я чувствовала запах чужих женских духов, идущий от мужа.

“Любовница!”, – пронеслось в моей голове. – “У моего мужа появилась любовница! Немудрено! Я, его законная жена, уже третий месяц лежу парализованная! Нашла чему удивляться!”.

Но это было так больно и так обидно.

– Ты что делаешь? – попыталась я дёрнуться, но моё парализованное тело не слушалось. – За что ты так со мной? Что я тебе сделала?! Я не могу понять, за что ты меня так ненавидишь! Я не виновата в том, что случилось! Я не виновата в том, что не могу пошевелиться!

Я задыхалась от бессилия, наблюдая, как его сильные руки несут поднос к двери.

Лицо мужа было безэмоциональным, как у статуи. Тёмные, гладко зачёсанные волосы, собранные в аккуратный хвост, подчёркивали ширину его плеч, обтянутых ярким алым мундиром. Он казался тёмным жестоким божеством – красивым, недоступным, словно воплощением древнего сурового идола. Его строгий подбородок, тёмные брови, как тени, и холодные, безжалостные глаза говорили о силе и равнодушии.

Генерал казался одновременно и недосягаемым, и притягательным, словно коварное чудовище, скрывающее за своим оскалом искру чувственности, когда его губы чуть приподнимались в холодной улыбке, а бледная кожа мерцала в тусклом свете.

Я не могла понять, как такое великолепие и такая бесчувственность могут сочетаться в одном человеке. Точнее, драконе!

Иногда казалось, что у камня больше доброты и милосердия, чем у моего мужа.

И сейчас, будучи полностью парализованной, я чувствовала себя такой беззащитной. И мне ничего не оставалось делать, как уповать на его милость.

– Прошу тебя! Не уноси! Я ужасно голодна! Я очень хочу есть! Ты не кормил меня уже неделю! Умоляю! – Я задыхалась, слёзы текли по щекам, как раскалённый металл.

Я надеялась, что мой отчаянный голос остановит его, но мой муж будто не слышал. Его взгляд оставался холодным, безразличным.

Он даже не обернулся.

И это только усиливало мою обиду.

Я чувствовала, как аромат моего завтрака – нежное пюре, тоненькие ломтики мяса, роскошный салат, который можно было спутать с десертом, – наполняет воздух, а я, прикованная к кровати, не могла даже его попробовать.

Я не могла взять в руки серебрянную ложечку и с наслаждением уплетать салат. Глядя на свои пальцы, навсегда застывшие поверх одеяла, я проклинала тот день, когда очутилась в этом теле.

Это была просто пытка. Мучение.

И я не знала, за что мой муж так надо мной измывается! Ну хоть воду дают без ограничений. Но водой сыт не будешь!

– Нет, не уноси! – прошептала я, задыхаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается от безысходности.

Но Найтверт смотрел на меня так, словно никакие слова не могли разжалобить его. Его взгляд оставался холоден, словно он – мраморная статуя, лишённая всяких чувств. В руках он держал серебряный поднос, и даже издалека я ощущала сладкий аромат моего завтрака.

– Если ты думаешь, что я буду кормить тебя с ложечки, – сказал он ровным, безжизненным тоном, – ты ошибаешься. Захочешь есть – сама поешь.

– Если ты не хочешь, то пусть придет Эффи! Она накормит меня! Оставь еду! – с мольбой в голосе добавила я, надеясь хоть на капельку сострадания.

Секунду мне казалось, что он сомневается. Неужели в его черствой душе проснулось что-то похожее на милосердие?

Глава 1

И вдруг до меня дошло: мой муж сошел с ума. Точно, с ума. Что он делает? Не видит, что я прикована к постели? Что у меня ничего не двигается ниже шеи? Что несчастный случай забрал у меня возможность не то что ходить, но даже шевелиться.

– Ты сошел с ума, – прошептала я, чувствуя, как горечь и обида собираются в ком в горле. – Ты просто сошел с ума! Ты не видишь, что со мной случилось? Я даже пальцем пошевелить не могу, а ты ведешь себя как… как…

Мне не хватало слов, чтобы передать всю боль, разрывающую душу. Отчаяние пронзило сердце, как острый нож. Но самое мучительное – чувство бессилия. Неспособность что-либо изменить.

– Зачем?! – охрипшим голосом произнесла я. – Зачем ты носишь ее сюда, если хочешь, чтобы я умерла от голода? Зачем эта пытка?!

– Ты всегда можешь поесть. Никто тебе не запрещает. Но раз ты не ешь, значит, не хочешь. Всё просто, – произнес он холодно, словно отрезал, и в его голосе звучала ирония, словно острая игла. – Ну, раз не хочешь это, то я прикажу приготовить что-то другое. Более изысканное.

Горячие слезы обиды и унижения хлынули по щекам. Я не могла их даже утереть – они стекали, делая влажным и тяжелым воротничок ночной сорочки. Внутри всё сжималось, словно я – в оковах, и ничего не могла сделать. Мне казалось, что сейчас сама душа рвется из оков моего тела, словно пытается освободиться из своей неподвижной темницы.

– Ты издеваешься?! – закричала я. Голос мой дрожал от боли и ярости. – За что?! Хочешь, чтобы я побыстрее умерла?! Я неделю ничего не ела! Целую неделю!

Я пыталась пошевелиться, хотя бы чуть-чуть, – и ничего. Мои руки – словно чужие лежали поверх одеяла, неподвижные, безжизненные и на удивление тонкие и красивые, словно руки куклы.

– Ты – изверг! – вырвалось у меня сквозь сдавленный рыданиями голос. – Изверг! Я – ненавижу тебя!

Дверь тихо закрылась, оставив меня наедине с бескрайним миром боли, отчаяния и безысходности. Мне больше ничего не оставалось – только плакать. Горячие слезы текли по щекам, а я шептала, словно заклинание: «Я его ненавижу, проклинаю». Если бы была возможность, я бы уничтожила всё, что связывает меня с этим ужасом. Но я не могла.

Мои мышцы будто окаменели, и я не могла даже поднять руку. Тело – словно чужое, и я – заперта внутри него, в ловушке. И в такие моменты мне хотелось просто звать на помощь, кричать во весь голос от безысходности.

Я вспомнила, как было раньше: как легко было шевелить пальцами, как всё было просто. Захотела куда-то пойти, встала и пошла!

А теперь всё, что я вижу – это потолок, бархатные шторы, роскошный интерьер, картины на стенах и солнечный свет, льющийся из окна. День за днем – одно и то же.

А ведь так было не всегда.