В принципе я люблю эксперименты в литературе. Их сегодня довольно трудно придумать и тем более реализовать, поэтому авторы нередко кажутся мне заслуживающими если не интереса, то хотя бы внимания, ведь что-то заставляет их писать именно так и именно таким способом искать признания и понимания. «Плач Персефоны» с первых же страниц дохнул на меня «Защитой Лужина», сквозившей сквозь образ Пилада Нежина. Вслед за ним вспомнился «Кысь» Т.Толстой. А там и Кафка подоспел. Следующий круг ассоциаций образовали разные синестезии, Босх, Чюрленис и даже А. Крученых с его «Дыр, бул, щыл»… Эта не новая, хотя и своеобразная стилистика была почему-то названа автором «романом-гербарием», хотя для меня до самого конца произведения это было скорее непонятно и неприятно, чем привлекательно. Я даже попробовала «фонетически воспроизводить» текст, как предлагал автор, но особой разницы между своим внешним и внутренним голосом не обнаружила (или просто не достигла планируемого им эффекта?), так что смело продолжила эксперименти… то есть читать привычным способом. Я, правда, очень старалась в это вникнуть, но в голове все время возникало блоковское: «Ау, ау, шихарда кавда! Шивда, вноза, митта, миногам...».
А читая, все больше задавалась вопросом: ну и что? Что такого нового и необычного сказал мне автор, для чего ему потребовалась «гербариевая» форма? Немолодой, одинокий, то ли больной, то ли просто чудаковатый человек Пилад Нежин, оказавшийся объектом некой Программы. Пустоватая, вялая, практически бессобытийная, наполненная невнятными, до конца не отрефлексированными мыслечувствованиями и отчужденная от себя самой жизнь. Ниоткуда возникшие отношения между этим отдельно взятым странноватым мужчиной Пиладом и отдельно взятой женщиной Ольгой (плюс еще недооформившиеся отношения с другой женщиной – Мишей и редкими иными персонажами), непонятно как связавшая их в со-в-местность. Сомнительная возможность наполниться в результате этой со-в-местности смыслами для каждого из персонажей. Почти полная непробудимость (или непроходимость, как в кишечнике?) эмоций. Эгоцентрическая коммуникация – эпизодическое взаимодействие то ли с вещами (например, с дверью), то ли с самим собой («двери в себе»), то ли вообще с невидимым никому более универсумом. Вялое, бесцельное повседневное скольжение в реальности, наполненной то ли вещами, то ли фантазмами, то ли и вовсе ничем. Все истории старые, как мир, но поданные не столько «извне», сколько «изнутри», в попытке поймать в словесные сети глубоко внутренние, субъективные ощущения, чувствования и переживания главного персонажа, связанные с другим человеком, с постепенным сближением с ним. Но, как ни крути, все равно получилось «извне»: автор просто вывернул свои собственные переживания наружу, и все получилось, как в старом детском анекдоте: «чап-чап-чап» - «пач-пач-пач».
Было ли это интересно читать? - Нет. Оказалась ли выбранная автором «новационная» форма убедительной и необходимой для моего читательского восприятия? - Нет. Возникло ли отчетливое ощущение чего-то нужного и важного от прочтения этого текста? - Нет. Появилась ли симпатия к автору и его героям? - Нет. Захватили или запомнились мне хоть какие-то эпизоды из этого экспериментального опуса? - Нет. Буду ли я когда-нибудь читать что-либо подобное, продолжая знакомство с этим писателем-новатором? - Ни за что. И мое «нет» в данном случае – это категоричное и определенное «нет», а не гербарическое «Да нет, наверное» с дохлой кошкой или перочинным ножиком внутри.