Спасибо!

Наверное, мы не первые редакторы, которые после нескольких лет работы над книгой мечтали о космическом путешествии в обнимку с рукописью. Мы бы очень хотели воспользоваться теорией относительности и провести десять лет в той звездной системе, где время течет по-другому, а потом вернуться на Землю с готовой книгой, так, чтобы авторы за время нашего отсутствия едва успели закончить свой утренний кофе и не спросили нас о сроках выхода монографии. К сожалению, пока это невозможно, и нам остается только поблагодарить всех, кто помогал нам создавать эту книгу: за талант, профессионализм, готовность вносить изменения и открытость дискуссиям, а также за терпение и понимание!

От идеи до воплощения эта книга прошла долгий путь. Первые мысли о ней возникли в 2014 году, когда наш проект о цифровом городе получил поддержку Школы актуальных гуманитарных исследований (ШАГИ) РАНХиГС. Первые тексты были написаны в 2016 году, а последние – в 2020‐м, но основной состав авторов собрался именно во время проектов 2014–2016 годов. Поэтому мы хотим сказать большое спасибо ШАГИ и особенно лаборатории историко-культурных исследований этой Школы, в которой мы начинали работать над проектом. Спасибо РАНХиГС и Шанинке (МВШСЭН) за организацию мероприятий и приглашения специалистов, которые впоследствии стали нашими авторами!

Мы хотим выразить нашу бесконечную благодарность международной команде авторов, которые согласились разделить с нами это приключение. Дорогие коллеги, вы – главная ценность этой книги! Широта географии, разнообразие теоретических подходов и тем исследований – то, к чему мы стремились, когда затевали этот проект. Для нас было важно поместить российские города в международный контекст, дать русскоязычным читателям возможность сравнить темы, интересующие российских авторов и их зарубежных коллег. В итоге наши авторы – ученые из России, Беларуси, Ирландии, США, Швеции, Бразилии, Мексики, Литвы, Польши и Дании. Они пишут о Москве, Санкт-Петербурге, Волгограде, Белу-Оризонти, Сан-Франциско, Дублине, Лондоне, Манчестере, Ньюкасле, Лидсе, Нью-Йорке, Ортоне и других городах. Мы не можем не гордиться тем, что в книге нам действительно удалось достичь междисциплинарности, органично совместив оптики социологии, культурологии, антропологии, урбанистики и такие более специфические подходы, как культурная аналитика и «сетевой урбанизм, основанный на данных», а также жанры научного текста и автобиографического эссе.

Отдельная благодарность – нашим переводчикам, которым приходилось кропотливо подбирать эквиваленты словам и понятиям, новым для русского языка. Иногда из‐за обилия технических терминов перевод одного абзаца текста занимал недели поисков информации и консультаций.

Мы хотели бы поблагодарить Благотворительный фонд Михаила Прохорова, учредивший программу научных стажировок «Карамзинские стипендии». Именно карамзинские стипендиаты стояли у истоков концепции этой книги, а потом стали ее авторами и соредакторами.

На всех этапах долгого путешествия, которым стала работа над книгой, нам помогали коллеги из Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Спасибо департаменту медиа за авторов, а также поддержку мероприятий, на которых мы смогли обсудить предварительные результаты исследований. Мы благодарим Факультет городского и регионального развития за поддержку социологических исследований города и коллег из научно-учебной лаборатории социальных исследований города, работа с которыми позволяет лучше узнавать города и ставить самые смелые цели.

Спасибо Институту теоретической и прикладной математики Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (Institute for Pure and Applied Mathematics, IPAM UCLA), организовавшего в 2016–2018 годах научную программу «Культурная аналитика» (Culture Analytics). С некоторыми из наших авторов мы познакомились именно там.

Спасибо Европейскому гуманитарному университету (Вильнюс, Литва), который уже не первое десятилетие дает возможность социальным ученым из Беларуси заниматься независимыми исследованиями своей страны.

Мы хотим поблагодарить Олега Паченкова, редактора серии Studia Urbanica, всегда находившего для нас нужные слова и (почти) всегда с пониманием относившегося к продлению дедлайнов.

И наконец, мы хотели бы выразить огромную признательность нашему литературному редактору Елене Чикадзе, которая работала над книгой без выходных и праздников. Ее деликатная работа с текстами позволила подчеркнуть красоту и смелость множества идей.

Мы писали эту книгу в разных городах и разных странах, поэтому наша отдельная благодарность – сетевым технологиям, которые сделали возможным наше общение и многочасовые обсуждения. Большое спасибо нашим компьютерам за их сотрудничество и поддержку! Несмотря на огромный объем работы, они благополучно добрались до конца марафона, разве что напоследок забастовала одна из клавиатур – и мы ее понимаем. Большое спасибо нашим семьям и друзьям, которые поддерживали и вдохновляли, а также напоминали о существовании мира за пределами книги. Это было важно.

И, конечно, огромное спасибо городам, в которых мы жили и живем, и их жителям. Своим вдохновением мы во многом обязаны вам.

Екатерина Лапина-Кратасюк,

Оксана Запорожец,

Андрей Возьянов

Оксана Запорожец, Екатерина Лапина-Кратасюк
Сетевой/цифровой/умный город: фасады и задворки

Мы назвали нашу книгу «Сети города», хотя в качестве рабочих названий рассматривали «цифровой», «умный» и даже «полуцифровой» и «безумный» город. Основными претендентами на обложку были «умный» и «цифровой город», ведь они часто встречались в дискуссиях, которые мы анализируем, и текстах авторов этой книги. Более того, именно история конкуренции этих двух терминов позволяет понять непростые отношения города и (цифровых) технологий, которым и посвящена эта книга. И все же наш выбор названия – не случайность и не ошибка. Вдохновившись примером Ли Рейни и Барри Веллмана, монография которых «Связанные сетью…» открывается предложением «Пока мы писали нашу книгу, мы развлекались, придумывая название»^[1], мы решили показать, как происходил выбор заглавия нашей книги.

За последнее десятилетие термин «умный город» оказался слишком растиражированным, причем не только в академических источниках, но и в маркетинговых текстах и популярной культуре. Еще более специфическая ситуация складывается с термином «цифровой город»: из‐за моды на городские мобильные сервисы и приложения словосочетание «цифровой город» проникло в названия множества городских служб и коммерческих фирм. Например, наряду с сервисом «Цифровой город», создающим 3D-модели городов и панорамную съемку улиц^[2], существуют телекоммуникационная компания «Цифровой город»^[3], компания «Цифровой город», занимающаяся маркировкой товаров^[4], и множество других одноименных компаний и сервисов: от образовательных инициатив до предприятий розничной торговли.

Но проблема не только в том, что из‐за частого использования в разных сферах деятельности понятия «умный город» и «цифровой город» слишком глубоко проникли в обыденную речь и поэтому их значения оказались размытыми в повседневном употреблении. В конце концов, одной из задач нашей книги является именно прояснение значения этих терминов. Причина, по которой ни одно из этих понятий не попало в название, в том, что слишком частое их употребление не только не сбалансировало, но наоборот, закрепило в повседневной речи техноцентрическую семантику этих словосочетаний. «Большие данные» нельзя определять просто как «много данных», так как уникальные процессы производства знания в цифровую эпоху при этом частично игнорируются. Подобно этому «умный» или «цифровой город» нельзя описывать (как это часто делается в документах городских администраций и рекламных текстах) просто как совокупность ресурсов и датчиков, так как в этом случае игнорируются результаты последнего десятилетия академических дискуссий и разработок. Между тем в этих дискуссиях обсуждались необходимость смещения фокуса с «умного города» на «умных горожан», важность изучения человеческих ошибок и открытий в области цифровых расширений города, а также многочисленные свидетельства того, как идеально спроектированные умные города остаются почти необитаемыми, а горожане в самых разных регионах мира научились перенастраивать технологии для решения своих локальных проблем, в обход логики централизованного и основанного на данных управления городом.

Тогда почему бы не назвать нашу книгу «гибридный город»^[5], используя другой популярный термин, которым принято обозначать тесную переплетенность, буквально прорастание друг в друга, онлайн- и офлайн-взаимодействий под влиянием низовых инициатив? Проблема в том, что понятие «гибридный город» не дает четкого обозначения нового состояния городской жизни, не идентифицирует его специфики; оно лишь констатирует «смешение» технологий, пространств и человеческих поступков в духе «все сложно». Кроме того, мы сомневаемся в самом факте плотного сращивания онлайн- и офлайн-взаимодействий в современных городах. Многочисленные примеры показывают, что полной гибридизации не происходит, онлайн и офлайн не сливаются, а существуют в сложных режимах переключений (о чем свидетельствуют программы «цифровых детоксов», практики управления онлайн-присутствием и т. д.), которые игнорируются в идее «гибридного города». И наконец, понятие «гибридный город», как и его производная «мобильный город»^[6], не подразумевает изучения проблемы властных отношений в городе, которая важна для многих авторов нашей книги. Исследования, объединенные понятиями «гибридный» и/или «мобильный город», начинались как изучение пространственных игровых практик и использования горожанами мобильных приложений, то есть «горизонтальных коммуникаций», которые в академической литературе часто описываются как основанные на принципах равноправия. Сейчас эти исследования охватывают более широкий спектр повседневных практик, но вопрос о власти по-прежнему либо вытесняется на периферию исследования, либо полностью игнорируется.

Тема горизонтальных коммуникаций присутствует в нашей книге, но она не исчерпывает ее содержания. Ведь мы говорим как о цифровой изобретательности городских активистов, хакеров и «аутсайдеров», которая является объектом изучения для цифровых антропологов, так и о техноцентризме официальных программ «умного города»; как о локальных соседских цифровых ресурсах, построенных на добровольном краудсорсинге, так и о коммуникационных системах, охватывающих самые разные аспекты жизни всего мегаполиса; как о резком увеличении скорости и масштабов низовых инициатив и о мгновенном создании сетей поддержки и солидарности, так и о «прозрачности» насыщенного датчиками и камерами города и связанными с ней возможностями цифровой слежки за горожанами.

Именно поэтому мы выбрали в качестве ключевого значения, объединяющего все разделы нашей книги, слово «сеть». «Сеть» соединяет в себе целый ряд метафор, в противоречивости которых проявляется многообразие тем и исследовательских ракурсов, полемично соединенных в нашей книге.

С одной стороны, в сетях можно запутаться, сеть – это ловушка, ее можно набросить на город, чтобы подчинить его своей власти. С другой стороны, в социологии и урбанистике сеть достаточно давно стала символом горизонтальных связей, сеть растет, как живой организм, под влиянием коммуникаций горожан, за нее можно «ухватиться» в поисках поддержки, с помощью нее можно найти ответы на самые разные вопросы.

Слова «сеть» и «сетевой» являются ключевыми в названиях книг и статей урбанистов, социологов и антропологов, которые изучают сложные взаимоотношения между городом, людьми и технологиями. Так, упоминавшаяся ранее и ставшая классической книга Ли Рейни и Барри Веллмана, которая посвящена породившей «сетевой индивидуализм» «тройной революции» социальных сетей, интернета и мобильных технологий, называется «Связанные сетью. Новая социальная операционная система» («Networked. The New Social Operating System», 2012)^[7]. Книга Эрика Гордона и Адрианы де Соузы-э-Сильвы, написанная в том же 2012 году, озаглавлена «Сетевая локальность: почему место имеет значение в сетевом мире» («Net Locality: Why location matters in a networked world»^[8]). И наконец, вышедшая в 2016 году книга одного из первых медиаурбанистов Скотта Маккуайра «Геомедиа. Сетевые города и будущее общественного пространства»^[9] («Geomedia: Networked cities and the future of public space»^[10]), как явствует из названия, закрепляет статус понятия «сетевой город» в академическом языке.

В то же время, помимо антропологических и социологических исследований, понятие «сети» используется и для обозначения нового типа технологического оснащения городов и потоков данных, которые обеспечивают умному городу защищенность и эластичность. Например, один из теоретиков умного города и авторов нашей книги, британский географ и урбанист Роб Китчин, для обозначения ключевой характеристики умного города использует выражение «сетевой урбанизм» (networked urbanism)^[11].

До сих пор, обсуждая основные понятия нашей книги, мы в большей степени говорили о прилагательных, выбирая между «цифровым», «умным», «гибридным», «мобильным» и «сетевым». Но насколько непротиворечиво использование в этих понятиях существительного «город»? Цифровой мир сегодня по умолчанию считается городским. В этом нас убеждают десятки ежегодно выходящих книг и сотни статей, которые так или иначе обращаются к теме умного, цифрового, сетевого города. Вместе с тем известные топонимы, такие как Силиконовая долина, или названия, например «серверная ферма», заставляют сомневаться в исключительно городской географии цифрового мира. Технологическое оборудование, кабели и спутники, обеспечивающие существование глобальных и локальных цифровых сетей, также не принадлежат городскому пространству.

Хрупкость связки «город – цифровые технологии» особенно остро ощущается, если вспомнить, что в 1980–1990‐х годах, на ранних этапах развития цифровых технологий, они считались основанием не урбанизации, а дезурбанизации. Например, «электронный коттедж»^[12], о котором Элвин Тоффлер писал еще в 1980 году, мыслился как символ новой прекрасной жизни за пределами больших городов, вдали от свойственной им суеты, разобщенности и одиночества. Технологически оснащенный и подключенный к качественной связи, электронный коттедж виделся «центром нового общества». В этом обществе перемещаются не люди, получившие возможность работать из дома, а результаты их труда. Оседлая жизнь за пределами городов, с которой ассоциировалась новая электронная эра, должна была возродить продолжительные, и от этого особенно крепкие, контакты между людьми. По мнению Тоффлера, длительная жизнь на одном месте гарантировала включенность человека в жизнь локальных сообществ, будь то волонтерские организации, церковные приходы или клубы по интересам, а значит, и возрождение общественной жизни в целом.

Сложные и неоднозначные связи между цифровыми технологиями, городом и другими формами пространства обсуждает в своей книге «Медиагород» и Скотт Маккуайр. Не случайно эта книга, посвященная городу, начинается с подробного разбора домашнего пространства и изменений, которое оно претерпевает под влиянием (цифровых) медиа: «Трансформация отдельного дома происходит одновременно с переустройством городских пространств, а в мировом масштабе – распространением цифровых сетей, меняющих экономические и политические векторы, а также матрицы культурной принадлежности»^[13]. Ярким образом, открывающим книгу Маккуайра, является задуманный, но не построенный дом Билла Гейтса. Стены, а в некоторых помещениях и потолки этого дома должны были представлять собой программируемые экраны, то есть фактически из крепостных стен превращались в «электронные окна» – мембраны, ведущие не в город, а в целый мир, сконструированный хозяином с помощью технологий.

Идея виртуального пространства, возникающего благодаря цифровым технологиям, но лишенного какого бы то ни было физического воплощения, еще больше укрепила сомнения в плотности смычки города и цифровых технологий. Однако именно в момент наибольших сомнений и появился ключевой аргумент в поддержку взаимосвязи города и «цифры». В 2001 году Мануэль Кастельс обращает внимание, что основные виды человеческой деятельности сосредоточены в городах и именно поэтому в них концентрируется и развивается инфраструктура цифровых технологий: «Основная причина этого – пространственная концентрация работы, приносящих доход видов деятельности, сферы услуг и возможностей для развития личности в городах, и в частности в крупнейших мегаполисах»^[14].

Несмотря на кажущуюся убедительность аргументов Кастельса, новые сервисы и практики цифрового мира продолжают подкидывать примеры, заставляющие сомневаться в прочности связки «цифра – город». Особенно много примеров предоставила нам пандемия 2019–2021 годов, о которой мы пишем ниже. Таким образом, вопрос, действительно ли мы говорим о городе, употребляя эпитеты «сетевой», «цифровой» и «умный», по-прежнему остается открытым. Связь города и цифры сегодня не столь очевидна и требует игры масштабов: от домашнего пространства до целого мира.

Город умный или цифровой: конкуренция понятий