сейчас любит, хоть никогда этого и не говорила, хоть и ругала ее, держась на почтительном расстоянии, хоть и спорила с ней, будто била хлыстом, хоть не обнимала ее и не целовала. Мать любит своего ребенка. Теперь, когда у меня больше нет дочери, я все еще мать? – спрашивает себя Элена. Если бы это она умерла, Рита осталась бы сиротой. А кем же осталась она сама, теперь, когда ее дочь умерла? Неужели смерть Риты покончила с той, кем Элена была раньше? Это оказалось не под силу даже болезни: Элена знает, что никакая болезнь не сделает так, чтобы мать перестала быть матерью, даже та, что не дает тебе надеть куртку, или нормально передвигаться, или что вынуждает тебя ходить, опустив голову. Неужели смерть унесла не только Ритино тело, но и слово, которое обозначало саму Элену?