Глава 1

Закинув лопату поперек раскопа, мужчина сделал выход силой и выбрался наружу. Небо хмурилось, и надо было поторапливаться. Вытянув из ямы металлоискатель, а затем и довольно крепкий деревянный сундучок размерами сорок на тридцать, окованный железными полосами, он с предвкушением уставился на добычу. Надежда, что он не зря копал яму в собственный рост, крепла с каждой минутой. Он вообще был сильно удивлен, что металлоискатель достал на такую глубину. В принципе, коп-то начинался с двух монеток на глубине сантиметров сорока, это при повторном прозвоне он сундук услышал, все же глубоко тот был.

Выкурив сигарету и переведя дух, мужчина двумя ударами ребра титановой лопаты сбил старый, ржавый, изъеденный коррозией навесной замок. Взявшись за не менее ржавую ручку, он с усилием потянул ее вверх, но крышка не шелохнулась. Железо, источенное водой и временем, не выдержало подобного насилия и рассыпалось прахом. Мужчина не устоял на ногах и шлепнулся на кучу земли. Выругавшись и поднявшись, он снова взялся за лопату. Загнав штык под край крышки, он подналег, и та с треском пошла вверх.

– Сука! – глядя в нутро сундука, заорал мужчина на всю брошенную давным-давно деревню.

Он начал ковыряться внутри сундука в надежде, что под истлевшими, слежавшимися в единую массу бумагами, найдется что-то стоящее.

– Ничего, – произнес мужчина и устало уселся на ведро.

Очередной день насмарку. Небо хмурилось, к вечеру точно зарядит дождь, это не страшно, но украдет время. Он спихнул сундук обратно в яму, после чего взялся за лопату. Закон копа простой: выкопал яму – молодец, не забудь зарыть ее обратно. Не свинячь – и будет тебе счастье. Все же закапывать куда проще, чем выкапывать, так что справился за час. Мышцы гудели, с семи утра лопатой махает, но солнце еще высоко, будет время походить с металлоискателем, определить цели на завтра. Но сначала перекусить.

Собрав инвентарь, он направился к палатке, которую разбил под деревьями. Кинув в почти потухшее кострище, обложенное крупными камнями, порцию не слишком сухих дров, мужчина уселся на чурбак и принялся чистить картошку. Да, не задался выезд, хотя странно, следов других черных копателей он тут не видел. Четвертый день он роет ямы в этой покинутой еще до революции деревне, она развалилась давно, только печи да фундаменты заросшие травой по пояс говорили о том, что тут раньше жили люди. Но вся добыча – крынка с монетами. На первый взгляд редких нет, но хоть серебряные. Правда, качество так себе. Неудачный выезд. Картошка плюхнулась в котелок, через минуту туда отправилась следующая, затем еще одна, и еще. Завтра последний день копа. Утром послезавтра пора возвращаться в город, так что, шанс отбить затраты на экспедицию еще есть. Но если не свезет, считай, скатался в сухую.

Он выбил сигарету из пачки и прикурил, глядя на языки пламени, которые лизали закопченный бок котелка. Он вспомнил, что этот день все же особенный, сегодня его день рождения. В узких кругах черных копателей его знали как Дикого, а по документам – Радимом Мироновичем Вяземским, и как утверждала покойная бабка, предки его были из тех самых князей Вяземских. Стукнуло ему двадцать пять, но все, что у него есть, это старый Ленд Ровер для покатушек, хороший металлоискатель, спальник и отличная немецкая палатка. В городе еще была квартира, оставшаяся от матери, вот и все, что он имел, прожив четверть века. Свой день рождения Радим не любил, по стечению обстоятельств, бог прибрал его Тамару Михайловну Вяземскую накануне. Хоть и прошло почти семь лет с того момента, но все равно праздником для него этот день быть перестал. И предпочитал Дикий проводить его в одиночестве в глуши, подальше от людей и небольшого провинциального хоть и областного городка, где он вырос и жил. Черным копателем он стал уже после смерти матери, когда приятель, с которым он вместе учился на историческом, позвал его за город, покопаться на местах боев. Тогда он нашел свой первый орден – «Орден Ленина». Потом были и другие – «Орден Славы» и даже «Звезда героя советского союза», но он никогда их не продавал, мать привила ему уважение к подвигу предков. Хотя по местам боев Радим старался не работать, давили они на него, он предпочитал старые поселения, где можно разжиться серебром, а то и золотом, и меньше шансов нарваться на конкурентов. К этому он пришел, когда три года назад столкнулся с двумя копателями и словил пулю в ногу. Чудом тогда удрал, прыгнув в машину и по газам, лишившись при этом всего имущества. Так что, чем дальше от людей, тем для него лучше.

Вода уже закипела, картошка варилась, еще минут двадцать, и можно будет вываливать в нее тушенку и садится ужинать, вернее, обедать, хотя по времени скорее полдник. Вот небо Вяземского беспокоило, тучи становились все тяжелее, и черноты в них прибавилось, если ливанет, ни о какой дальнейшей разведке и речи быть не может, остается забраться в палатку или сидеть здесь, под навесом. И словно в ответ на его мысли небо разразилось дождем, не сказать, что сильным, но мокнуть под ним у Дикого не было никакого желания. Спустя час, когда с поздним обедом было покончено, он обреченно махнул рукой на неудачный день, дождь будет идти долго, так что на сегодня работа закончена. Завтра будет еще день, последний, может, сработает примета, иногда так бывает, пусто-пусто, а под конец поперло. Так что, на сегодня нужно остановиться, посидеть спокойно в тишине у костра, дослушать аудиокнигу Васильева про хранителя кладов, выпить, не зря же он привез с собой двенадцатилетний Чивас, мяса пожарить. И дождь ему не помеха, он только еще больше отгородит Радима от остального мира. Костру, благодаря навесу, он угрожать не может, так что Дикий проведет вечер, сидя на бревне, глядя на живой огонь, на котором шкварчит мясо.

Котелок был убран, и теперь его место занял старый медный чайник, найденный им в одной из поездок, и приведенный в порядок. И тут, разрушая его одиночество, зазвонил телефон, кому-то повезло пробиться через хреновый сигнал этой глухомани. Вытащив мобильник, он посмотрел на незнакомый номер.

– Слушаю, – обреченно вздохнув, ответил мужчина.

– Радим, – раздался из трубки недовольный голос Марины, аспирантки исторического факультета, давшей ему наводку на эту деревеньку, и с которой он жил последние три месяца.

Всем была хороша девица – высокая, длинноногая, с округлостями в нужных местах, но одна неприятная черта имелась – стервозный характер и любовь к выяснению отношений. Иногда это напрягало. Вяземский почувствовал, что сейчас ему выкатят очередные претензии, и оказался прав.

– Радим, я так понимаю, мне снова придется спать одной? – выдала она упрек.

– Правильно понимаешь, – отозвался копатель. – Завтра вечером, на крайняк послезавтра утром вернусь в город, и в воскресенье куда-нибудь сходим, – он старался говорить спокойно, дабы не раздувать скандал, но, похоже, Марина уже настроилась.

– Сегодня твой день рождения, – завела она шарманку, – почему ты решил его справлять, сидя на бревне в заброшенной деревне, пялясь на огонь и закипающий чайник?

Вяземский вздрогнул от подобной догадливости, словно она его через спутник видела.

– Почему в одиночестве на бревне, а не со мной в хорошем ресторане? – продолжила Марина свой монолог, полный возмущения. – Я бы даже была не против, если бы ты пригласил туда друзей. Но нет, ты решил всех кинуть.

Радим достал сигарету и прикурил, похоже, отношения начинали себя изживать, и ему порядком надоели эти экспрессивные монологи. Может, пора поставить точку?

– Марина, – перебил он девушку, – послушай меня, пожалуйста. Я тут не с бабами. У меня гудят руки от общения с лопатой. Несколько часов назад я выбрался из раскопа, глубиной почти в мой рост. Я его выкопал ради сундука, наполненного сгнившими бумагами, которые не представляют никакой ценности, а потом я его закопал обратно. За четыре дня я почти ничего не нашел, я устал, и хочу спокойно посидеть на бревне, глядя на закипающий чайник, и послушать дождь. Я не хочу слушать твои упреки. Я вернусь в город, когда я сказал, и если ты еще будешь в моей квартире, мы с тобой займемся ураганным сексом, а потом пойдем ужинать в приличный ресторан. Если нет, значит, так тому и быть. Мы поняли друг друга?

– Ты скотина, Радим Вяземский, – возмущенно выкрикнула девушка и бросила трубку.

Дикий пожал плечами, улыбнулся сам себе и, выключив телефон, убрал его в карман. Остальные его друзья уже поздравили именинника, поздравили по-человечески, пожелав много всего дежурного, но совершенно необходимого. Они знали, как он не любит этот день в конце мая, и оставляли за ним право, проводить его так, как он этого хочет. Потом он обязательно всех соберет либо в кабаке, либо на даче одного из них. Будет спиртное, будет шашлык, будут звучать тосты, но это будет через неделю, а пока нужно заварить крепкого кофе.

Вечер удался. Пеклась в углях картошка, над ней на решетке шкварчал отличный стейк, в стопку с постоянной регулярностью лился двенадцатилетний Чивас, природа, словно решив сделать подарок, к ночи остановила полив земли, а к полуночи в небе показалась большая круглая оранжевая, похожая на головку Чеддера, луна. Это был замечательный вечер, и Васильев с «Хранителем кладов» не разочаровал, хотя Радим с удовольствием послушал бы еще пару книг про данного героя.

На рассвете, залив в себя чашку крепкого кофе и сжевав пару бутербродов со слегка поджаренной краковской, Вяземский, натянув высокие резиновые сапоги, вооружившись металлоискателем, пошёл исследовать очередной квадрат заброшенной деревни. Устойчивый, качественный сигнал он получил только часам к десяти. Это был крайний дом в деревне, скорее, он даже стоял на отшибе, почти у леса, и сигнал шел не со двора, а из периметра дома.

Выставив флажок, он уселся на кусок стены и, вытащив сигарету, неторопливо прикурил. Впереди его, скорее всего, ждало несколько часов махания лопатой, так что, нужно морально подготовиться к сему действу. Демонстративно поплевав на руки, он, вооружившись лопатой, вонзил штык в грунт. Копать было тяжело, гнилое дерево, какие-то мелкие камни, о которые постоянно звенела лопата. Наконец, верхний слой был снят и проверен металлоискателем, пара кованых гвоздей и подкова, но это был не тот сигнал, который Радим слышал. Проведя еще одно исследование раскопа, он определился с местом и снова вонзил лопату в грунт. Влажная земля копалась хорошо, кроме того она лучше передавала сигнал, так что…

Час – вот сколько у Вяземского ушло, чтобы штык лопаты звякнул обо что-то керамическое. Дикий улыбнулся, обычно крынки, закопанные внутри дома, это всегда монеты. А поскольку деревенька загнулась еще до революции, то, может, и подняться хорошо удастся, хотя та находка, что он взял два дня назад, так себе, тысяч на тридцать, мелочевка, да и время их не пощадило, еще была россыпь, словно кто-то швырнул в ямку да так и не поднял.

Радим стал окапывать захоронку и уже через пару минут понял, что это не крынка, не та форма, да и объем небольшой, пол-литра максимум. Неужели ему повезло, и он выкопал самую настоящую кубышку? Вот лопата наткнулась на что-то твердое, чуть в стороне от сосуда. Вяземский с интересом опустился на колени и принялся разгребать руками грунт. Увидев пожелтевшую от времени лучевую кость, он вздохнул, нечто такое он и ожидал увидеть. Что ж, к кубышке прилагался скелет, а значит, работа ему предстоит большая, негоже забрать клад и оставить его владельца валяться просто так, придется хоронить. Черные копатели – люди суеверные, не стоит оставлять кости, не упокоенными, беда может выйти. Да и не так уж и много копать придется, глубина всего чуть больше половины метра, может, сантиметров семьдесят.

Радим справился за два часа. Кубышка, так и не вскрытая, лежала на куске брезента. Там же нашлось ручное зеркало в серебряной оправе древней работы, очень чистое зеркало, словно не в земле лежало, а только что от мастера пришло, правда, благородный металл потемнел, но не более. Еще одной находкой стал кинжал, который Радим вытащил из ребер покойника. Вот его время не пощадило. Одно можно сказать точно, оружие было очень дорогим, поскольку из рассыпающейся рукояти выпал вделанный в нее камень приличных размеров, очень приличных – с ноготь его большого пальца, может, даже чуть больше. Ничего подобного Радим не встречал – черный, с багровым огоньком в сердцевине. Вот огранка привычная – сверху круглый, снизу сужающийся конус. Но было еще что-то – мастер непонятно зачем загубил камень, на короне был вырезан сложный незнакомый символ. Сделано это было прекрасно, но сильно роняло самоцвет в цене. Убрав его в карман, Радим вернулся к раскопу. Одежда покойника не сохранилась, Вяземский не был специалистом по костям, и не смог бы сказать, кто перед ним – мужчина или женщина, если бы не одно «но» – два десятка янтарных бусин в земле рядом с черепом. Сомнительно, что мужчина носил бы женское украшение. Через час дело было сделано, кости уложены на брезент и завернуты в него. Вяземский вооружился лопатой и, отойдя под деревья, выбрав место, вонзил штык в землю и нажал ногой, пробивая дерн. Двадцать минут, и неглубокая могила готова. Зарыв погибшую, он не поленился и из пары жердей сделал крест, вбив его в изголовье. Постояв, помолчав и выкурив сигарету, Дикий вернулся к копу, на всякий случай еще раз прошелся металлоискателем и быстро зарыл его, после чего, прихватив добычу, вернулся в лагерь.