Ки Юнсыль
Моя милая психопатка

The Jolly Psychopath

Copyright © 2022 (Ki Yoonseul)

© Корнеева И., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление, ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

1. Иногда счастливые билеты заканчиваются

Смысл фразы «В жизни важно вытащить счастливый билет» я понял еще в раннем детстве. Примеров того перед глазами было огромное множество. Директором нашего детского дома был лысый одинокий мужчина шестидесяти лет. Он не был женат: никак не мог справиться с психологической травмой после первых отношений. Причиной любовного провала послужил неудачно выбранный автомобиль, который оказался неисправным. Можно вспомнить и о нашем воспитателе, который как-то шутки ради купил с друзьями по лотерейному билету и неожиданно для себя оказался единственным выигравшим. Благодаря такому удачному стечению обстоятельств он смог оставить работу в детском доме и начать жить в свое удовольствие. А наш холодильник… По несчастливой случайности нам как-то неделю пришлось жить на одних консервах, пока мы ждали, когда нам заменят купленный в Интернете поломанный холодильник на новый.

Спросите, при чем тут я? В моем случае проблем с удачным выбором не было никогда, везение всегда было на моей стороне. Мне удавалось выбрать такую пачку лапши, где обязательно было два кусочка морской капусты, а не один. В начальной школе мне везло с коллекционными карточками игры «Дуэль монстров», и мне всегда попадались не обычные монстры, а более продвинутые, обладающие одним из пяти типов сверхспособностей. Сам для себя решил, что я – король везения, и поэтому точно знал, что рано или поздно меня усыновят. Настолько сильной была уверенность, что со мной может происходить только хорошее.

На самом деле жизнь в детском доме в ожидании усыновления чем-то напоминала атмосферу зоомагазина. Никто из нас не знал, когда его заберут в новую семью, и поэтому изо дня в день все текло своим чередом, но каждый из нас старался выглядеть лучше остальных и ждал своих новых родителей.

Я не участвовал во всем этом до тех пор, пока не пошел в школу. Я точно знал, что мама вернется и заберет меня. Когда-то она пообещала, что обязательно придет и мы снова будем жить вместе. Мне было пять лет, когда она оставила меня в интернате.

Мама родила меня, еще будучи школьницей, и воспитывала одна. Бабушка никогда не стеснялась в выражениях по этому поводу, и уже с самого раннего детства я без конца слышал ее истории о том, что мама родила меня в школьном туалете и что бабушка никогда не видела моего биологического отца. Но в то же время она была абсолютно уверена, что я очень на него похож, и однажды пообещала найти его благодаря нашему сходству и отправить меня жить к нему.

Так прошли шесть лет моей жизни. Бабушка умерла, а мама, оставшись совсем одна, без каких-либо средств к существованию, отдала меня в приют со словами: «Я обязательно тебя заберу». Но и через девять лет обещание она так и не сдержала. А я продолжал верить и не видел никакой необходимости искать новую семью. В то время, когда другие дети мило улыбались, пытаясь понравиться своим будущим родителям, я, наоборот, вел себя очень дерзко. И, естественно, меня никто не хотел забирать.

Подростковый возраст самый неподходящий для усыновления. Обычно семейные пары охотнее берут маленьких детей, которым легче привыкнуть к новой обстановке. У детей постарше шансов меньше. Поэтому я придумал для себя историю про пакет молока, который решил, что его купят именно в нужный момент, в день, когда истекает срок годности.

– Никто же не купит просроченное молоко? – спросил я как-то у своего друга Чуну, взяв из холодильника в магазине пакет молока с истекающим сроком.

Чуну был моим единственным другом. Наш дуэт держался на том, что я закрывал глаза на его полноту, а он не вспоминал о том, что я сирота.

– Здесь все зависит от молока, – ответил Чуну, поправив одним пальцем сползающие на нос очки. – Если это обычное молоко, то, скорее всего, так и будет. Но если представить, что оно какое-то особенное, богатое витамином А, омега-3 и фолиевой кислотой, его купят, даже несмотря на истекший срок годности. А все потому, что оно до такой степени особенное.

Дослушав до конца его пламенную речь, я для себя четко решил, что я и буду тем самым особенным молоком.

«Желание прожить и получить от жизни все должно быть соразмерно тому, что вы готовы показать этому миру. Иными словами, это могут быть сертификаты, дипломы, лицензии – доказательство того, что вы чего-то стоите». Эти слова часто любил повторять нам воспитатель, прежде чем уехал из детского дома после выигрыша в лотерею.

Перед тем как удача улыбнулась ему с этим случайно купленным билетом, он пытался найти другую работу, но везде требовался документ об образовании. У него самого не было ни сертификата, подтверждающего знание английского языка, ни навыков владения компьютером, но при каждой возможности он повторял нам то, что хотел сказать самому себе: «Люди должны быть готовы доказать, что они чего-то стоят».

До меня смысл этих слов дошел с опозданием, поэтому проявлять упорство и стремление к учебе я начал только в пятом классе. Цель была одна – повысить свою ценность и возможность усыновления.

Средний возраст воспитанников нашего детского дома не превышал семи лет. И я, чтобы победить в нелегкой борьбе с этими молодыми и перспективными кандидатами, пытался предъявить все возможные доказательства своей конкурентоспособности. Это могли быть благодарственные письма за хорошее поведение, мои спортивные достижения, подкрепленные множеством грамот с состязаний и конкурсов, а также выдающиеся успехи в учебе.

Я верил, что все мои достижения могут стать подтверждением моей ценности и повысят шансы найти семью, но ситуация не менялась. Взрослые, которые приходили в наш детский дом, чтобы усыновить ребенка, смотрели не на меня, а на малышей. И тогда я начал работу над внешним обликом. Красотой меня не наградили, но зато я был не из робкого десятка. И однажды, в тот самый день, когда мне удалась прическа, решение об усыновлении было принято в мою пользу. Супружеская пара средних лет сразу остановила свой выбор именно на мне, стоило им только открыть дверь и войти.

Это была среда, 3 июня 2019 года. Именно в этот день моя жизнь, которая казалась уже никому не нужной, наконец привлекла чье-то внимание.

Я был безумно счастлив. Мои старания дали результат. Я больше не дрожал от неуверенности рядом с милыми малышами, шансы которых на усыновление были в сотни раз выше, а мои попытки понравиться заканчивались только провалом. Впервые за всю жизнь в детском доме я был счастлив, потому что экзамен с задачкой найти новую семью я сдал на отлично.

Со временем в моей жизни появился еще один философский принцип, согласно которому характер человека во многом определялся его именем. Меня звали Ёнин. В толковом словаре можно найти слово с таким же написанием, имеющее несколько значений: толерантность, приемлемость, принятие и одобрение. Все эти значения во многом определили мою жизнь. Я всегда терпел и прощал. И делал это от чистого сердца. Человек по имени Ёнин.

Как оказалось, я был тем, кто совладает с характером моей сумасшедшей старшей сестры, простит и вытерпит добротой души ее эгоизм, уровень которого не сравнится ни с чем в этом мире, и в конце концов примет и признает ее, как начертано мне судьбой в буквах моего имени. Можно было предположить, что в этом и есть моя миссия на Земле: простить мою мать, которая бросила меня, простить приемную семью, которая забрала меня из детского дома с конкретной целью, а не из большой любви. И именно это ощущение себя помогало мне выжить и не сойти с ума.

Моего нового дедушку звали Юн Ухван. Возвращаясь к теме значения имени, надо сказать, что своему дед полностью соответствовал. В словаре «ухван» трактовалось как «переживания и опасения, связанные с появлением в доме больного человека или каких-то хлопотных дел», а дед и был тем самым больным, да к тому же сплошным комком волнений и сочувствия. Все в доме страдали из-за его деменции, а он, в свою очередь, переживал за весь мир. Но зато в этой семье был кто-то, кто волновался за меня.

С момента моего появления в доме дедушка всегда смотрел на меня с грустью и состраданием как на самого несчастного человека на земле. Однажды, воспользовавшись случаем, когда никого не было дома, я подошел к нему и спросил:

– Дедушка, а вы почему всегда так волнуетесь, когда смотрите на меня?

В этот момент он задумчиво сидел, опираясь руками на трость. Потом посмотрел на меня сочувствующим взглядом и сказал:

– До сих пор не могу поверить.

Было понятно, что он произнес эти слова, находясь в здравом уме и светлой памяти, как будто деменция отступила на некоторое время. Но потом вновь быстро вернулась, когда дед увидел на пороге чью-то тень.

– Ой, скоро вернется моя женушка, – сказал он и, пошатываясь, вышел из комнаты. Такое было странно услышать. Его жена умерла десять лет назад.

Я обернулся и увидел перед собой большую черную тень. Госпожа Нам, крупная женщина весом более восьмидесяти килограмм, теперь уже моя новая мама, стояла и смотрела на меня.

– Думаю, мне следует посвятить тебя в то, что произошло в этом доме.

Она вела себя очень спокойно. Словно собиралась рассказать то, что уже давно хотела, но, поймав на себе взгляд мужа, произнесла лишь одну фразу:

– Твоя старшая сестра больна.

Они рассказали мне в общих чертах о проблеме, будто хотели заранее о чем-то предупредить. Теперь я понимаю, что у нее было не душевное расстройство, а, скорее всего, психическое. И именно оно заставляет девочку совершать какие-то ужасные поступки. Поэтому кто-то всегда должен быть рядом с ней. И выбор пал на меня.

Теперь для меня все встало на свои места в этой новой реальности. Причина усыновления в подростковом возрасте скрывалась вовсе не в том, что я достиг успехов в учебе и спорте. Все оказалось намного банальнее: дело было в моем возрасте, ведь мы были почти ровесниками с новой старшей сестрой семнадцати лет, и в моем характере – мягком и неконфликтном.

Мои надежды на счастливый лотерейный билет и на успешное светлое будущее в итоге растворились в попытках найти новую хорошую семью. Я оказался в самой жуткой семье этого мира с кучей проблем, загадок и тайн.

– Присмотри, пожалуйста, за нашей дочерью, очень тебя прошу.

– Присмотри?..

В этом мире больше не за чем присматривать, кроме как за этой психопаткой? Речь шла не о памятнике старины и не об уникальном природном объекте, так с чего вдруг оберегать ее и заботиться именно о ней?

В тот момент, когда во мне зарождался этот дух сопротивления, госпожа Нам, едва сдерживая слезы, рассказала, что дочь их теперь уже единственный ребенок, что они не могут ее потерять и все, что касается этой девочки, не должно выйти за пределы дома.

Главная мысль была в том, что надо остаться жить в этой деревне и ни при каких обстоятельствах не раскрывать проблем, связанных с их дочерью. Пока им удавалось все скрывать. В деревне к ним хорошо относились и всячески помогали. Поэтому было сложно представить переезд в новое, незнакомое место, практически без средств к существованию, даже после продажи дома, да еще и со страдающим деменцией дедушкой на руках. Вторая главная мысль всего монолога: «У нас ни на что нет денег».

– Почему именно я?

Мой вопрос прозвучал с интонацией главного героя истории о трагической любви.

Мои собеседники практически в один голос тут же ответили:

– Ты выглядел самым добрым из всех детей, самым тихим и спокойным.

За все пятнадцать лет жизни, включая время, проведенное в утробе матери, у меня сложилось ощущение, что «тихий, спокойный и добрый» – это не похвала. А скорее всего, приговор. Теперь моя новая семья смотрела на меня как на человека, который выслушает их странную просьбу и возьмет на себя этот груз ответственности.

– А если я не соглашусь, что вы сделаете?

– Мы не сможем оставить тебя в живых. Теперь ты знаешь нашу тайну.

Эти слова прозвучали у меня за спиной. Я обернулся и увидел Тончжу, мою новую старшую сестру. Закончив свою речь, она зашла в комнату и села на пол. Настрой у нее был весьма недоброжелательный.

– Я же говорила, не берите это.

Это… Говорить «это» про человека? Негодование и злость переполняли меня, но я сдержался, понимая, что передо мной психически неуравновешенный человек.

– Нам нужен человек, который всегда будет рядом с тобой. Мы уже обсуждали это, – сказала госпожа Нам, успокаивая дочь.

Понятно, что никто из членов их семьи – ни больной дедушка, ни занятые хозяйством родители – не мог уделять должного внимания нездоровому ребенку. На эту роль выбрали меня. Другого нормального человека, способного следить за психически больным подростком, скрывать от посторонних ее истинные проблемы, обучать школьной программе и навыкам жизни в обществе, в этом доме не было.

– Будь всегда рядом и следи за ней, – сказала моя новая мама, мягко обхватив мою ладонь двумя руками.

В этом момент я подумал, что не так представлял себе счастливое будущее.

– У нас не осталось свободных комнат.

В доме их было всего три. Маленькая комната дедушки, комната родителей, которая одновременно была еще и гостиной, и комната Тончжу. Как вы понимаете, я должен был поселиться именно там. Конечно, мы оба были против, но других вариантов, как и других комнат, не было.

– Я же девочка, – возмутилась Тончжу.

Мне очень хотелось ответить: «А я мальчик, тем более подросток», но я промолчал. В моем имени, которое осталось и после смены фамилии с Ким на Юн в связи с усыновлением, уже с рождения был заложен смысл «очень терпеливый».

С этого дня мы стали жить на одной территории. Комната была самая большая в доме, но для двоих места все равно не хватало, особенно для личного пространства. Поэтому посередине комнаты решили повесить шторы вместо перегородки. Отец семейства достал ящик с инструментами, и через мгновение комната разделилась на две половины.

Первое, что я увидел и услышал на своей половине – это лицо Тончжу из-за занавески и ее слова:

– Зайдешь на мою половину – убью!

Если б это сказал кто-то другой, можно было подумать, эта угроза не более чем блеф. Но это была фраза, произнесенная психически неуравновешенным человеком, и ее реально можно было расценивать как угрозу. Я понимал, что не смогу противостоять этой силе.

Мой рост в сто шестьдесят четыре сантиметра и вес в пятьдесят восемь килограммов не могли сравниться с габаритами новоиспеченной старшей сестренки выше меня сантиметров на десять – пятнадцать. Все женщины в этой семье были крупные. Они были сильны телом и духом, и мужчинам оставалось лишь следить за настроением их прекрасных половинок. Теперь и мне предстояло принять правила этой игры.

Наступила ночь. За шторами, похрапывая, спала Тончжу. Я взял лист бумаги из пачки, которую получил в подарок, уезжая из детского дома, и начал писать письмо маме, «доверившей» когда-то мое воспитание «квалифицированным специалистам».